Кирово-Чепецк. Город и люди

Есть в России населенные пункты особого рода — своеобразные памятники эпохи, их породившей: так называемые «закрытые» (в прошлом, а некоторые и до сих пор) города. Как правило, они возникали при каком-либо предприятии, имеющем важное оборонное или народнохозяйственное значение. Их отличал высокий интеллектуальный потенциал жителей — научно-технической интеллигенции и высококвалифицированных специалистов, которых язык не повернется назвать провинциалами — они попросту не подпадали под категории «столичности» или «провинциальности», они сами себе были столица. Их мир — мир науки, мир высоких технологий, где каждый свою значимость утверждал только трудом и талантом. Здесь воспиталось много ярких личностей, и молодежь, составлявшая в те годы большую часть населения этих научно-технических оазисов, стремилась подражать имѕ Так формировался особый стиль жизни, особая атмосфера, до сих пор остающаяся малоизвестной страницей социально-психологической истории России. Однако то ли в силу инерции «закрытости», то ли по причине своей «молодости» подобные города вниманием исследователей до сих пор явно обделены.
Все вышесказанное полностью относится к Кирово-Чепецку Кировской области. Что ж, может быть, подробнее ознакомившись с его прошлым и настоящим в предлагаемых материалах традиционной рубрики «Московского журнала» «Державный простор», обитатели других «закрытых» городов поймут, что и их родные пенаты — не вне истории.

Кирово-Чепецк, или просто, по домашнему — Чепецк расположен на высоком берегу при слиянии двух рек — Вятки и Чепцы. До областного центра, некогда именуемого Вяткой, а с 1934 года и поныне — Кировом, от Чепецка по прямой всего 18 километров. По дороге, огибающей речную петлю, тоже немного — когда-то 47, а сейчас, после того как город Нововятск стал пригородом Кирова, и того меньше. Между тем на не столь уж и давней нашей памяти время, когда из Чепецка в Киров не вело вообще никаких дорог. Градообразующее предприятие — химический комбинат имени академика Б.П.Константинова — играл очень важную роль в атомной и космической программе Советского Союза — со всеми вытекающими отсюда последствиями: город был «закрытым». Все необходимое подвозилось по железнодорожной ветке. Кому надо в Киров по своим делам — летом по шпалам до станции, зимой напрямик через реку… Не было бы счастья, да несчастье помогло. Перевыполнила как-то областная власть план по сдаче мяса государству, перерезав, считай, весь крестьянский скот, — и наградили область орденом. Ждали, что вручать его приедет Никита Сергеевич. Что же показать генсеку, чем похвастаться? Уникальным Кирово-Чепецким химкомбинатом! Только как туда Хрущева везти?
Тогда и проложили дорогу от Казанского тракта до городка… а Хрущев взял и не приехал.
Каждый прибывающий в Кирово-Чепецк по той «хрущевской» дороге видит сначала мачты труб завода минеральных удобрений и сразу понимает, что попал в центр большой химии. А где-то возле подножия гигантского ЗМУ притулились две деревушки — Ореховцы и Ситники, население которых поколениями занималось гончарным делом. Качество глины у нас отменное: рискните пройтись по нашему суглинку в межсезонье — оцените. В 1893 году земство даже открыло здесь гончарную мастерскую — нечто вроде курсов повышения квалификации. Выручил людей тот промысел в голодные 1930-е годы. Потомки горшечников в массе своей уже давно перебрались на жительство в Чепецк, а пустеющие деревни ныне населяют цыганеѕ
Город начинается неожиданно и сразу — новыми районами. Это — сегодняшнее, то, чем он старается произвести впечатление. Но перелистаем его «семейный альбом», найдем «младенческие фото».
На берегу реки еще сохранились стиснутые новостройками остатки старинного села Усть-Чепца. Подойдите к береговому обрыву. Здесь открываются необъятные просторы — луга, леса, поля до самого горизонта. Свежий ветер в лицо… Теперь представьте себе вместо этих просторов сплошную стену льда. Много тысяч лет назад Чепца и Вятка несли свои воды не в Каму, а, подобно великим сибирским рекам, в Северный Ледовитый океан — до той поры, пока гигантский ледник не преградил им путь. Нынешние очертания — контур гигантского ледника, пропахавшего, как бульдозер, большую часть Европы. Свободные от его панциря пространства населяли мамонты, бизоны, шерстистые носороги…
Но вот пришел сюда человек. В окрестностях Кирово-Чепецка находят стоянки людей эпохи мезолита — VII тысячелетия до нашей эры. Несколько ниже по течению Вятки около деревни Чирки обнаружены шахты, где добывался кремень — сталь каменного века. Какое все это имеет отношение к городу и к нам? Прямое. Мы — не из ниоткуда. Что отличает наш облик от облика французов, немцев, англичан? Разнит с другими славянами — сербами, хорватами, чехами, словенцами, поляками? Своеобразие черт многих из нас, выражающееся в легкой широкоскулости, мягкости лицевых очертаний, антропологи связывают с так называемым лапоноидным компонентом. Лапоноидные признаки достались нам именно от того древнего населения. У наших братьев-соседей, финно-угорских народов России — удмуртов, коми, мари, корел и других — они, кстати, выражены еще сильнее. Мы и получили их от финно-угорской составляющей нашей сущности, которая в русском генотипе абсолютно равноправна со славянской, особенно здесь, на северо-востоке европейской части России, что подтверждают не только антропологи, но уже и генетики. Татарское нашествие, как считали раньше, тут ни при чем. Для антропологии данное событие — лишь незначительный эпизод.
Последующая история здешних мест вплоть до появления русских — это, в сущности, история предков нынешних удмуртов и других родственных им народов. Реки в древности являлись естественными, а зачастую и единственными дорогами среди непролазных лесов. Поэтому «перекресток» на слиянии Вятки и Чепцы издревле не пустовал, не безлюдел. Выше по течению Чепцы, в Кривоборье, где река мало-помалу осыпает берег, находилось городище ананьинской археологической культуры — современницы Древней Греции, Рима, скифов. На территории города обнаруживаются и другие свидетельства жизни древних племенѕ
Придя на эти земли, русские застали здесь удмуртов — «вотяков», как тогда говорили. Отсюда и название деревни Отятская, или Вотская, поглощенной сейчас пригородными садоводствами.
Письменные источники, вроде «Повести о земле Вятской», говорят о завоевательных походах сюда новгородских ушкуйников. Местные легенды рассказывают о победоносных боях с иноверцами. Но известному исследователю, знатоку вятской истории Павлу Николаевичу Луппову, кстати, уроженцу села Усть-Чепца, удалось аргументированно доказать, что все это именно легенды. Русские в период так называемой колонизации селились деревушками в один-два двора и среди жителей региона долго составляли незначительное меньшинство. О каком-то «завоевании», «покорении» говорить просто бессмысленно.
В 1992 году во время берегоукрепительных работ ковш экскаватора снял пласт земли, обнажив, как позже установили археологи, захоронение конца XIII века. Оно было полиэтничным, а особенности погребального обряда свидетельствовали о двоеверии тогдашнего населения, исповедавшего смесь христианства и язычества. Это доказывает, что процесс «русской колонизации» являлся не завоеванием, а представлял собой плавное слияние различных этносоциальных компонентов в одно органическое целое.
Общую судьбу Руси делили здесь вместе со всеми и каринские татары. Когда-то земли на той стороне реки Чепцы принадлежали им. Их князья имели одно время даже право юрисдикции над окрестными удмуртами. Сами каринские татары традиционно считали, что земли и привилегии они получили от Иоанна IV за помощь русским ратям в завоевании Казанского ханства. По другой версии, их предки, выходцы из Волжской Булгарии, стали появляться на берегах Чепцы много раньше. Существует также довольно оригинальная, хотя и не бесспорная, гипотеза П.Н.Луппова, согласно которой каринских татар привел сюда нижегородско-суздальский князь Семен Димитриевич. Враждуя с Москвой, он якобы именно в этих местах укрыл свою семью и казну от длинных рук Великого князя Василия I, приставив к ним в качестве охраны татарский отряд. В конце концов московские воеводы в 1401 году добрались до княжеской семьи. А в 1402 году потерпевший поражение Семен Димитриевич и сам был сослан в Вятку, где через пять месяцев скончался. Повторюсь, гипотеза не бесспорна, однако интересно следующее: в связи с этими событиями упоминается, что церковь святителя Николая на Усть-Чепецком (Никольском) погосте построил крещеный «басурманин», или бесерменин, Хази-баба. Бесермены — жил здесь такой народ. Да почему жил — живет. Просто в 1929 году во время очередной переписи было велено «отменить» его как несуществующий. Записывали бесермен удмуртами, татарами, чувашами, русскимиѕ Тем не менее кое-кто из них и в нашем городе помнит о своем происхождении, а в Удмуртии бесермены создали свое культурно-просветительское общество.
Впервые «Чепецкий стан», на территории которого ныне расположен Кирово-Чепецк и «столицей» которого в те годы был Усть-Чепецкий погост, упоминается в жалованной грамоте Василия III карийскому татарину Девлечьяру от 18 декабря 1510 года (не отсюда ли происходит название соседней с Чепцой деревни Деветьярово?). А непосредственно погост, предтеча села Усть-Чепца, описан в фискальной Дозорной книге вятских городов и уездов князя Звенигородского в 1615 году. На 1 июля 1615 года он имел три церкви — теплую Рождественско-Богородицкую с Петропавловским приделом, холодную Никольскую и Георгиевскую «под колокольней», из которых главной считалась Никольская. Исследователь В.В.Низов, занимавшийся историей Усть-Чепецкого погоста начала XVII века, полагает, что своим рождением тот обязан постройке местными крестьянами церкви «во имя Николая Чудотворца», на содержание которой последние выделяли земельные и иные угодья. В 1615 году «дозорщики» «всякое церковное строение» описывали как один из видов имущества общины крестьян Чепецкого стана. К 1629 году церковные земли были «обелены», то есть оброк с них причитался уже Церкви, а не «государевой казне». До XVIII века здешние храмы оставались деревянными, хотя уже задолго до того село Усть-Чепца количеством дворов превосходило такие города Вятской земли, как Котельнич или Орлов. В 1726 году епископ Вятский благословил строительство каменной церкви, а в 1736 году она была освящена в честь Рождества Богородицы. Церковь неоднократно перестраивали, украшали, в конце XVIII века возвели колокольню… В 1885 на приходском кладбище, сейчас именуемом «старым», а тогда «новым», появилась каменная церковь святых Флора и Лавра. Свои святые — «мужицкие» (крестьяне считали Флора и Лавра покровителями коневодства, а лошадь для мужика — все). Место, где стояла церковь Рождества Богородицы, легко определить по тополям, некогда окружавшим ее, а сегодня смыкающим кроны над вечным огнем, зажженным в 1975 году в память о погибших на войне земляках.
В 1935 году церкви закрыли и передали ведомству, строившему теплоэлектростанцию. В 1940-м — сломали. В воздухе пахло порохом, сроки поджимали, нужен был кирпич, на который церкви и разобралиѕ
В настоящее время представить, как выглядели усть-чепецкие храмы и само село, можно лишь благодаря немногим уцелевшим снимкам и картинам местных живописцев-самоучек. Одна из них, датированная 1925 годом, принадлежит кисти Н.К.Перевозчикова и имеет для нас ценность исторического документа. На ней село еще стоит на берегу реки Чепцы. Сейчас — на берегу Вятки. В 1926 году Вятка поменяла свое русло и нынче сливается с Чепцой значительно выше по течению последней. Из изображенных Перевозчиковым зданий сохранилось лишь одно — двухэтажный полукаменный дом, где с 1904 года помещалась церковноприходская школа. Здание оставалось школьным до 1957 года, пока в городе не построили нынешнюю школу N 4, после чего оно было отдано под магазины. Сейчас все вернулось на круги своя: здесь опять открыта воскресная школа при новой Всехсвятской церкви.
Последнее здание из тех, что видны на картине, — сплавную контору у самой реки — разрушили в 1992 году. Лес когда-то вокруг рос хорошийѕ Вообще село было торгово-промышленное. Пароходная компания Булычева имела в нем свою пристань. Население бурно росло, крестьянам, страдающим от малоземелья, приходилось заниматься промыслами. К тому же климатѕ На Вятке, говоря словами классика, могут расти только веники. Даже рожь, на что уж неприхотливую культуру, старались выращивать южнее, начиная с села Вожгалы. А на чепецких суглинках и подзоле сеяли овес да ячмень. Так что здешний хлеб — ячменный ярушник, а ржаной завозили. Однако, по свидетельству священника Александра Заворохина, посетившего Чепцу в XIX веке, ее обитатели голодом себя отнюдь не морили, чай пили и мясо ели не только в праздничные дни. Одевались тоже прилично — лаптей почти не носили. Девушки и женщины ходили в пальто, что для крестьянок тогда было редкостью, и в высоких шнурованных ботинках. Мужчины щеголяли в плисовых шароварах, «по-цыгански» напускаемых на сапоги. В окрестных деревнях одевались попроще. Тем не менее каждая имела свое лицо и «ндрав». Были побогаче, были победнее. Была и такая, из которой старались невест не брать — мол, не работницы. И каждая гордилась своим особым промыслом. Все это постепенно поглотил город. Потомки деревенских умельцев, ставшие горожанами, едва ли сегодня помнят, что лучшие топоры ковали в Железовке, а оттачивали в Отятской. В Заринцах и Баево жили медники, в Утробно — литейщики чугуна, в Северюхах — шубники.
Село Усть-Чепца славилось своими слесарями, мастерившими замки и ключи, сапожниками, артель которых еще во время войны шила обувь для армии, портными, столярами, мебельщиками, но особенно производителями крахмала. Картофель в наших местах — второй хлеб. Товар он неважный — спрос невелик, у кого его нет? Другое дело крахмал. В быту для домашних нужд крахмал в небольших количествах и раньше готовили женщины, но тут за дело взялись суровые чепецкие мужики. Изобрели специальные «машины» — приспособления для перетирания картофеля в мязгу, освоили различные способы получения продукта — путем выпаривания или вымораживания раствора. Производство было практически безотходным: растертая и промытая мязга шла на корм скоту, в нее добавляли муку и пекли галеты. Качественный, чистый чепецкий крахмал охотно закупали писчебумажные и кондитерские фабрики. Промысел приносил неплохие заработки, и Чепцу охватила «крахмальная лихорадка», пока промышленность не заняла и эту нишу. Впрочем, производство крахмала в Чепце не заглохло окончательно. В 1920-е годы — годы сахарного дефицита — местная артель делала из него патоку.
А взять рыбуѕ Рыбаки возвращались с лова в лодках, полных знаменитой «чепецкой стерлядки»! И ведь до чего додумались! Построили деревянный садок — бассейн размером 6×6 метров с проточной водой, где и хранили свой улов. Никаких холодильников не надо! А чтобы не баловали лихие люди, рядом на цепи сидел медведьѕ
Была тогда в селянах и предпринимательская жилка. Дочь местного псаломщика увидела однажды, что в соседнем селе Ильинском наконечники для полотенец не вышивают, как принято, иголочкой, что очень трудоемко, а ткут «досталью» на ткацких станах, кои в каждой избе есть. Сообразив все выгоды «новой технологии», сметливая девица организовала в 50-х годах XIX века производство в Чепце тканых наконечников. Нашла и рынки сбыта. Везли продукцию в Москву, Ярославль, даже в Киев. Хороший был заработок у ткачих, но опять-таки: в конце XIX века рынок заполонили фабричные изделия и промысел угас.
В 1873 году крестьянин Андрей Бровцын открыл в Чепце спичечную фабрику. Правда, здесь уже имелась «фабрика» Наумова, но на ней трудились только члены его многодетной семьи: за рамки обычного промысла Наумов выйти не смог. Бровцын же поставил дело на широкую ногу: вовремя переключился на изготовление вместо фосфорных спичек более удобных и безопасных парафинированных «шведских», установил паровую машину, создал для рабочих довольно сносные по тем временам условия. Очень скоро предприятие Бровцына заняло в своей отрасли второе место по Вятской губернии.
Последняя из Бровцыных — Надежда, невестка А. Бровцына, внушала селянам уважение. Высокая, строгая, в черной вдовьей одежде, она уверенно держала дело в своих руках — даже и после революции, пока новая власть не назначила своего, советского директора М.К.Любовикова. Далее судьба фабрики складывалась драматично. В 1921 году она сгорела. Оставшись без средств к существованию, рабочие попытались фабрику восстановить — и восстановили было, но после пожара от вибрации станков стены здания стали давать трещины. Власти решили, что предприятие надо сворачивать. В 1925 году оборудование вывезли в город Слободской, «укрупнив» тамошнее производство. Пустующим фабричным постройкам нашли другое применение — поселили в них беспризорников, организовав в Усть-Чепце детскую коммуну. Помимо начального образования, воспитанники получали ремесленные навыки — делали мебель.
После войны детей-коммунаров здесь сменили заключенные.
Для большинства обитателей наших мест революционные события в столицах поначалу прошли незамеченными. Что-то узнавали из газет, на которые либо подписывались, либо читали в библиотеке, открытой в селе еще в 1891 году, что-то слышали от возвращавшихся с фронта солдат и рабочих-сезонников, приходивших на побывку к родному очагу. А в общем жили обычной размеренной жизнью.
В годы первой мировой в селе появились эвакуированные, в частности педагогический коллектив русской школы из захваченного немцами Ревеля, что оказало существенное влияние на уровень местного школьного преподавания.
Скоро рухнула денежная система страны. Для Усть-Чепцы, добывавшей средства к существованию промыслами и работой по найму, это явилось серьезным ударом. Да и в окружающих деревнях из-за малоземелья хлеба, как правило, хватало только до Рождества — там тоже «подкармливались» ремеслами. Потом последовали реквизиции, экспроприации, мобилизации — шла гражданская война. Случались и прямые репрессии: у стен своей церкви в селе Кстинино был расстрелян ее настоятель, принадлежащий, кстати, к славному роду Васнецовых, давших России не только выдающихся художников, но и многие поколения священников, служивших в здешних приходах.
В ходе колчаковского наступления на Восточном фронте село приобрело статус прифронтового: на околице появились окопы и колючая проволока. Говорят, сам Блюхер сюда приезжал. Впрочем, белые до наших мест так и не дошли.
Отзвук тех бурных времен — судьба крестьянского паренька Андрея Созонтова, уроженца деревни Ситники. Гражданскую войну он закончил в Красной Армии комбригом, позднее возглавлял Военно-инженерную академию в Москве, в конце 1930-х занимал должность начальника военного строительства на Дальнем Востоке, в 1938 году был расстрелян как «враг народа», впоследствии посмертно реабилитирован. Именем Андрея Яковлевича Созонтова названа одна из улиц Кирово-Чепецка.
Социалистические преобразования в селе начинались с мероприятий порой весьма своеобразных. Однажды группа радикально настроенной молодежи, в революционном угаре стремясь отменить «старую мораль», вышла на улицу нагишом. «Ретрограды» не замедлили взяться за дрекольеѕ В организованных энтузиастами коммунах жизнь не пошла — подъели люди общественную скотину, поголодали и вернулись на привычную стезю.
Массовая коллективизация проходила здесь сравнительно поздно — во второй половине 1930-х. Но, как и везде, — не церемонились. Впрочем, об этом уже сказано и написано немало.
Индустриализация грянула сначала лавиной слухов. В 1924 году в окрестностях села собрались строить гидроэлектростанцию, даже начали было подыскивать место. Но в конце 1920-х годов заговорили уже о теплоэлектростанции, так как к тому времени за рекой обнаружили богатые торфяные залежи. 13 июля 1935 года СНК СССР принял решение о строительстве Кировской теплоэлектростанции, а в августе того же года — решение о ее наименовании — «Кирово-Чепецкая», ставшем для будущего города наследным титулом. В 1942 году населенный пункт при ТЭЦ получил свой первый официальный статус — рабочий поселок Кирово-Чепецк, а в 1955 году — статус города под тем же названием.
Кирово-Чепецкая ТЭЦ должна была стать лишь ядром планируемого гигантского промышленного узла. Здесь предполагалось возведение крупнейшего в стране бумажного комбината. Не сложилось, хотя рассчитывали как будто верно: дешевое топливо, лесной край, две реки, по которым можно сплавлять лесѕ Отказавшись от бумкомбината, постановили строить льнозавод. Тоже не сложилось. В конце концов и строительство самой ТЭЦ дважды консервировали — средств не хватало.
Дело продвигалось далеко не ударными темпами, пока не грянула война. Местным и эвакуированным в Киров предприятиям враз потребовалось много электроэнергии. Чтобы срочно наладить торфоразработки, перебросить мост через Чепцу, провести железную дорогу и «довести до ума» саму электростанцию, людей ввиду нехватки местной рабочей силы везли со всей страны, направив сюда и потоки эвакуации: русские, каринские татары (их «родовое гнездо» Карино располагалось поблизости, почему и торфодобывающее предприятие получило название «Каринторф»), латыши, эстонцы, молдаване, интернированные поляки, мобилизованные в трудармию узбеки, военнопленные немцыѕ Каких-то особенных распрей на национальной почве не было, разве что мальчишки «доставали» узбеков — уж очень они экзотично смотрелись в своих халатах и тюбетейках, с кетменями вместо лопат, да ощущался известный холодок по отношению к полякам (именно поляков власти принуждали разбирать церкви на кирпичи: раз, мол, католики, то православный храм для них не святыня).
Что касается немцев — тут статья особая. Против ожидания, им жилось не хуже других. Конечно, не курорт, но их положение было просто не сравнимо с тем, в котором оказались наши соотечественники в фашистской Германии. Немецких пленных защищало государство. Конвой пресекал любые контакты с ними.
Если мальчишка бросал в них камень (а кто знает, как его судьбу изувечили «сверхчеловеки»), те очень организованно бежали жаловаться. Наказание следовало незамедлительно: семью сорванца на месяц лишали продовольственных карточек. Вскоре бывшие оккупанты свободно расхаживали по каринторфскому поселку. Не все, конечно, а «нужные»: печники, стекольщики, механики — их труд высоко ценился начальством. Впрочем, подобные вольности закончились, когда стали возвращаться фронтовики. Эти не боялись никого и ничего — могли запросто стать посреди дороги, по которой вели немецкую колонну, и начать «квасить» арийские носы направо и налево. Ни конвой, ни милиция вмешиваться не решались. После всего виденного нашими солдатами в освобожденных от фашистов городах и селах в их глазах появилось что-то такое, что делало их особой кастой, «неприкасаемыми». «Контуженные», — уважительно-сочувственно шептали в толпе.
Первая очередь Кирово-Чепецкой ТЭЦ дала промышленный ток 6 ноября 1942 года — результат титанических усилий тысяч людей, их вклад в Победу. Благодаря им оборонные предприятия Кирова смогли бесперебойно производить боеприпасы, оружие и боевую технику для фронта.
В 1946 году в поселке Кирово-Чепецком было решено создать завод особого профиля. Через год сюда приехал Яков Филимонович Терещенко, назначенный директором будущего предприятия. Тогда еще никто не предполагал, что начинается «золотой век» Кирово-Чепецка, а Терещенко станет, пожалуй, самой заметной фигурой в его истории.
Яков Филимонович Терещенко до прибытия в Кирово-Чепецк накопил огромный опыт практической и организационной работы, занимал ответственные посты в химической отрасли, строил заводы и руководил ими. К сожалению, в нескольких предложениях этого выдающегося человека не опишешь — предоставим сей труд биографам. Здесь же скажем лишь, что многие именно Я.Ф.Терещенко называют подлинным «отцом города» — более того, считают время «после Терещенко» временем движения по инерции, проживания оставленного им наследства. Возможно, будет преувеличением персонифицировать заслугу целого поколения в образе одной личности. Но это, повторяем, была такая личность, что всем остальным приходилось либо как-то соответствовать ее масштабам, либо по прошествии времен оказаться в ее тени. Сегодня людская память рядом с Терещенко высвечивает, пожалуй, еще только одну сравнимую с ним фигуру — Бориса Петровича Зверева, главного инженера заводаѕ
Поселок, втиснутый между электростанцией и берегом реки, ко времени приезда 40-летнего Терещенко успел исчерпать резервы своего развития. Проектировщики предложили перенести жилую часть туда, где ныне находится завод минеральных удобрений. Но Терещенко принял иное решение — он облюбовал «господствующую высоту» поблизости от деревни Балезино — красивое место, одинаково возвышающееся и над поселком ТЭЦ, и над расположенным рядом селом Усть-Чепца. Терещенко, что было так ему свойственно, исходил из соображений комфортности жизни людей в будущем городе. Привез под Балезино проектировщиков, доказывал, убеждал. Убедил.
В 1952—1954 годах здесь выросли первые здания. По названию деревушки, находившейся на месте нынешней улицы Спортивной, весь этот район получил неофициальное наименование Балезино. Не все, кстати, в те годы оценили по достоинству директорские начинания. Многие вообще не хотели переезжать. Соответственно директор теплоэлектростанции Тимонюк в 1956 году Дворец культуры энергетиков построил в старом поселке. Сколько труда вложили, а оказалось — зря. Уехали все же отсюда люди — пришел ДК в запустение. А возведенный в 1952 году Дворец культуры химкомбината «Дружба» и сейчас служит визитной карточкой Кирово-Чепецка.
Рассказывают, впрочем, что самым первым каменным зданием, появившимся в городе при Терещенко, был роддом. Правда это или легенда, подобные рассказы отражают вполне реальное качество Якова Филимоновича — безошибочное чувство перспективы. Город рос быстро, всасывая в себя, как насос, молодежь не только со всей округи, но и со всей страны. Молодые специалисты пользовались особым вниманием Терещенко и Зверева. Причем если Зверев больше проявлял себя как требовательный, строгий и настойчивый педагог, добивающийся профессионального роста своих юных коллег, то Терещенко не считал зазорным системно заниматься решением их бытовых проблем. Его «неформальные» визиты в общежитие были регулярными. В свою очередь, молодые специалисты, приезжавшие, как правило, после учебы в больших городах, несли с собой дух интеллигентности, спортивности, романтизма. Да и статус инженера тогда дорогого стоил. Чепецкая молодежь тянулась за ними. Собственно технической смекалки и мастеровитости ей было не занимать. Большинство здешних уроженцев, пришедших на комбинат, отличались деревенской сплоченностью, моральной чистоплотностью, семейственностью и трудолюбием. Это и физически были очень здоровые, красивые люди, несмотря на то, что их детство и юность выпали на трудные времена.
Сочетание двух таких компонентов давало поразительные результаты: пришлые и местные словно помогали друг другу выявить свои лучшие черты. Складывалась уникальная социально-культурная аура, накладывающая свой неповторимый отпечаток на архитектурный облик города. Проекты жилых и общественных зданий выполнялись в Ленинграде. Чувство меры ленинградских архитекторов в данном случае не подвело: местный вариант «сталинского псевдоклассицизма» избежал, с одной стороны, карикатурности, а с другой — гипертрофированной помпезности. Наш проспект Мира (до 1961 года — проспект Сталина) до сих пор остается «маленьким Невским». К сожалению, послеперестроечные власти не ценили того, что имели. Строгая гармония построек эпохи Терещенко была нарушена нелепыми «нашлепками» из красного кирпича в «ново-русском» стиле: магазинчики, офисыѕ Но если закрыть глаза на досадные приметы времени, архитектурному облику Кирово-Чепецка все еще присуща определенная цельность и ярко выраженная характерность.

При Терещенко Чепецк был известен прежде всего своими спортивными достижениями. Причем Яков Филимонович руководствовался отнюдь не абстрактной любовью к спорту — он понимал необходимость спортивных занятий именно в таком городе, как наш. Физическая культура была предметом неусыпных забот директора. Победы наших горожан на мировых и олимпийских первенствах — это лишь вершина айсберга, в основании которого лежала поистине всеохватная массовость физкультурного движения. «Наверху» в подобную массовость частенько не верили — до тех пор, пока не приезжали с проверками. Один из таких «проверяльщиков» оторопело простоял несколько часов на высоком берегу, наблюдая нескончаемый поток лыжников. Казалось, на лыжи стал весь Кирово-Чепецк: перед московским гостем текла и текла людская река. Дождавшись наконец, когда она иссякнет, тот обратился к отставшему, замыкающему шествие дедульке с окладистой бородой: «Не замерзли ноги на таком морозе, дедушка?» В ответ из бороды донеслось добродушное: «Да чему там мерзнуть, сынок?» Дедулька задрал брючины и постучал лыжной палкойѕ по протезам!
В развитие спортивной базы Кирово-Чепецка вкладывались значительные средства. Так, биатлонная трасса в Перекопе являлась базовой для сборной СССР. Наш земляк биатлонист Иван Бяков дважды завоевывал олимпийское «золото».
Однако излюбленным видом спорта, всеобщей «чепецкой» страстью стал хоккей. Команда была заводская и, естественно, сначала именовалась «Химик» (позднее название сменили на «Олимпию» — «Химик» уже имелся в городе Воскресенске).
В 1967 году кирово-чепецкая «Олимпия» стала чемпионом России! Что творилось в городеѕ Чтобы встретить своих любимцев на вокзале в Кирове, собрали все наличные «Волги». Молва утверждает: каждого спортсмена везли в отдельной машине. На площади, где остановилась кавалькада, собралось множество народа. Состоялся митинг. Люди ликовали. Потом был банкет. Капитан команды Евгений Койсин вручил Терещенко свой чемпионский значок. Растроганный до слез Яков Филимонович дал спортсменам слово построить каток с искусственным льдом. И построил. Первый в области. Государство в тот каток не вложило ни копейки. Средства и материалы Терещенко изыскивал на предприятии, и только он знал, чего это ему стоило!
С той поры Кирово-Чепецк на какое-то время оказался в эпицентре хоккейной жизни страны. Сюда приезжали тренеры ведущих спортивных клубов в поиске молодых дарований. Сам «великий и ужасный» Анатолий Тарасов проводил здесь финал всесоюзных соревнований «Золотая шайба». На мировой арене ярко сияла звезда молодого Александра Мальцева, «взятого» из «Олимпии» в московское «Динамо"ѕ
В 1967 году Кирово-Чепецк был признан одним из самых благоустроенных, чистых и озелененных городов страны. Его жители любили и берегли свой город, ревниво гордились им. Яков Филимонович Терещенко, подобно ротному старшине, начинал день с «проверки внешнего вида» улиц и был «по-старшински» строг к нерадивым.

***
Отличительная черта нынешнего Чепецка — тотальное отчуждение. Существует точка зрения, что он был «погублен» строительством завода минеральных удобрений: с созданием столь крупного нового производства население стало расти недопустимо высокими темпами. Город попросту не смог «переварить» этой волны «новых людей», сделать их органической частью свойственного ему когда-то уклада и стал обычным, заурядным, таким, как все. Подрастающее поколение под прежним именем унаследовало совершенно другой «населенный пункт"ѕ
Ностальгия — хороший наркотик, но плохое лекарство. Многое в сегодняшнем Чепецке еще можно исправить. И прежде всего — надо не потерять то самое подрастающее поколение. Оно, кстати, не столь уж многочисленно. О былом демографическом благополучии напоминают лишь опустевшие детские сады. Чтобы переломить ситуацию, Чепецку как воздух нужны лидеры, не уступающие своей компетенцией, энергией, целеустремленностью и преданностью делу «отцам-основателям». В наследство им еще остаются добрые традиции. Когда-то усилиями таких подвижников, как Леонид Тимофеевич Брылин, директор художественной школы, и Георгий Иванович Бобко, директор школы искусств, в городе была создана уникальная база для детско-юношеского творчества.
Музыкальная школа в Кирово-Чепецке — одна из первых послевоенных в области — открылась в 1953 году. В 1969 году она переехала в новое здание, строительство которого отмечено Государственной премией. Сейчас это — школа искусств.
Художественная школа, существовавшая с 1968 года сначала как отделение музыкальной, а потом самостоятельно, считается лучшей в области, а очень многие полагают, что и в стране.
В адрес педагогов у нас говорят очень много верных, прочувствованных слов, но… если бы еще и делали столько же! Процесс выживания отнимает у них массу сил и здоровья. Становится все более очевидной старая истина: обделяющий учителя крадет у детей. Педагоги во главе со своими «патриархами» еще держатся — плата за обучение откровенно символическая. Но доколе?..
Древо культуры — не сорняк, оно требует постоянной заботы — тем большей, чем агрессивней противостоящая культуре среда. Увы, в нашем городе после Терещенко деятели культуры и люди искусства никогда уже не имели такой поддержки, как при нем. Вот о чем стоит задуматься тем, кто собирается возрождать Кирово-Чепецк. Пока же очевидно: в таких городах жизнь в значительной степени зависит от экономического положения градообразующего предприятия.
Конечно, нельзя войти в одну и ту же реку дважды — времена Терещенко не повторятся. Вероятно, столь обильного финансирования городских объектов из заводских средств нам больше не дождаться. Но в конце концов главное не деньги, а люди. Чепецк до той поры сохранит свою особость, пока ему удастся сохранять и приумножать «основной капитал» — человеческий. Если наш город вернет себе свое истинное лицо — вновь станет городом инженерно-технической элиты, высококлассных специалистов, а не городом лавочников и люмпенов, он вернет себе все.
Итак, надежда Кирово-Чепецка — его химкомбинат, который ни в коем случае не должен быть «дойной коровой» бюджетов всех уровней — от федерального до городского. Напротив, он должен стать объектом вложения максимально больших средств с целью скорейшего освоения передовых технологий. Это привлечет сюда свежих людей, вернет разбредшихся, вдохнет энтузиазм в оставшихся.
Ведь можем!.. Изяществу, остроумию решений многих технологических проблем на нашем химкомбинате дивились специалисты многих зарубежных фирм. Да и сегодня еще он — крупнейший производитель фторопластов, минеральных удобрений. Хотя Чепецк будущего представляется горожанам все-таки не местом сосредоточения «грязных» производств, а одним из мощных научно-технических производственных центров, призванных вновь вывести страну в число технологических лидеров.
Конечно, в этом «привилегированном клубе» нас никто не ждет — напротив, отбиваются как могут. В войне за рынки и технологическое лидерство используются все способы.
На войне, как на войне… Поколение Терещенко, Зверева и иже с ними в своей войне высоких технологий победило и оставило после себя страну в ранге супердержавы.
Теперь слово за поколением нынешним. Какие душевные устремления способны подвигнуть его на подобные сверхусилия? Ответы могут быть разными, однако в основе, очевидно, будет лежать то, на чем всегда зиждились наши достижения, чем всегда питались наши надежды, — любовь к Родине.
Родина у нас одна. Но у каждого есть в ней свой укромный уголок, с которого она начинается. Для живущих здесь это маленький городок в месте слияния Вятки и Чепцы — Кирово-Чепецк.