В историю русской музыкальной культуры она вошла как создательница особого жанра — приблизительно того, что сейчас мы называем эстрадной песней. В 1910 году критик газеты «Обозрение театров», скрывавшийся под псевдонимом Старый Воробей, писал:
«Звонко, на всю улицу, выкликает фабричная красотка, как „едет парочка вдвоем“, и ущемлено много сердец звонкою трелью, и глядят в глаза красотке, не наглядятся. Это Вяльцева ходит, подбоченившись, по фабричной улице в праздничный солнечный день в новом сарафане с красной шелковой ленточкой в косе и в козловых башмачках, ходит, звонко голосит на всю фабричную улицу:
— Эй, люди добрые, какая я веселая!..»
А вот отзыв Ильи Ефимовича Репина:
«Я услышал впервые ее голос в граммофоне… так вот что значит истинный талант! Вот где душа гения, озаренная божественным отражением рая!.. Нет, это не выразить никакими словами, это надо слышать собственными ушами, это незаменимо своей неизъяснимой красотой!..»
Анастасия Дмитриевна Вяльцева родилась в 1871 году в бедной крестьянской семье в одном из сел Орловской губернии. Вскоре семья перебралась в Киев. Именно там начинался путь Насти к всероссийской славе. Пройдя прослушивание в одной из опереточных трупп, она становится хористкой. К началу 1890-х она уже в Петербурге. В те годы здесь на сцене Малого театра ставились музыкальные спектакли с участием «короля цыганского романса» Александра Давыдова и опереточной примадонны В.В.Зориной. Небольшую роль доверили и симпатичной новенькой статистке. По ходу спектакля она должна была спеть романс «Захочу — полюблю». Стройная девушка с очаровательной улыбкой, которую потом так и назовут — «вяльцевской», вызвала бурю аплодисментов. Ее талантом и, конечно же, внешностью увлекся известный петербургский адвокат Н.И.Холева, оказавший А.Д.Вяльцевой поддержку в систематических профессиональных занятиях вокалом.
«В течение трех лет я не выходила на сценические подмостки и все это время работала над развитием своего голоса с целью пройти серьезную школу для дальнейшей артистической деятельности… Затем меня увидал Щукин, известный московский антрепренер, и пригласил сразу на первые роли в «Эрмитаж» в Москву, а затем — я сделалась «Вяльцевой».
Первое сольное выступление Анастасии Вяльцевой состоялось в Москве в 1897 году. Уже тогда вполне определилась ее творческая манера — она пела ярко, легко, свободно, унося слушателей в мир мчащихся троек, звенящих гитар. Один из газетчиков назвал как-то ее концерт «музыкальной лекцией по сравнительному амуроведению или любвизнанию». Свой репертуар Анастасия Дмитриевна составляла только сама. Все предлагаемые ей новые сочинения популярных композиторов она тщательно и придирчиво просматривала, безоговорочно отвергая те, в которых были слова «смерть», «разлука», «печаль», «горе», «тоска», «кручина» и тому подобное. Недаром Вяльцеву называли «певица радостей жизни».
«Гай-да, тройка!», «Дай, милый друг, на счастье руку», «Под чарующей лаской твоею», «Все говорят, что я ветрена бываю», «Я Вас люблю», «Теперь в твоей, любовь, я власти», «Не уверяй, брось», «Ветерочек», «Не уходи, побудь со мною"… Нередко концерт Несравненной затягивался на час-два: публика, забившая в зале все проходы, не отпускала Анастасию Дмитриевну со сцены. Петербургские газеты с некоторой долей ревности писали о преподнесенной ей громадной корзине цветов с надписью «Москва признает тебя своею».
В 1902 году была предпринята первая гастрольная поездка по городам России, принесшая большой материальный успех и широкую известность. Впоследствии А.Д.Вяльцева гастролировала беспрерывно. Вот маршрут апрельских 1909 года гастролей по числам: 10 — Тамбов, 11 — Козлов, 12 — Воронеж, 14 — Харьков, 16 — Севастополь, 17 — Симферополь, 18 — Ялта, 20 — Керчь, 23 — Новочеркасск, 24 — Ростов-на-Дону, 26 — Екатеринодар, 28 — Баку, 30 — Тифлис. Доходы певицы быстро росли. В конце концов для своих путешествий она взяла в аренду железнодорожный вагон, оборудовав его всем необходимым для работы и отдыха.
Много шума наделало решение А.Д.Вяльцевой попробовать свои силы в опере. Это было воспринято как каприз примадонны, рекламный трюк. Критики посвящали подробному разбору ее выступлений целые статьи. Так или иначе, Анастасия Дмитриевна «отметилась» и в сем жанре, причем ее партнерами были лучшие петербургские исполнители. Она пела Кармен, Любашу в «Царской невесте» Н.А.Римского-Корсакова, Далилу в «Самсоне и Далиле» К. Сен-Санса и даже мужскую партию Демона в опере Н.Рубинштейна. А.Д.Вяльцева отвечала:
«Не забудьте, что у меня гораздо больше двух октав в голосе, и музыкальность моя не подлежит сомнению даже у самых строгих критиков, так что… после усиленной и неустанной семилетней работы я имела полное нравственное право сметь желать возвышения на несколько ступенек на музыкальном поприще. Я всегда твердо хотела, теперь хочу и добьюсь своей цели — быть незаурядной оперной артисткой».
В нее влюбился и предложил ей руку и сердце блестящий гвардейский офицер В.В.Бискупский. Женитьба потомка старинного дворянского рода на дочери крестьянина, артистке сделала невозможной его дальнейшую службу, и он не задумываясь вышел в отставку.
Расцвет карьеры Анастасии Вяльцевой пришелся на начало ХХ века. Счастливое замужество, слава, богатство… И все это рухнуло в одночасье. На гастрольном выступлении в Курске она прямо на сцене внезапно почувствовала сильное недомогание. Собрался представительнейший консилиум из светил медицины того времени. Диагноз был страшен — рак крови.
О состоянии здоровья всеобщей любимицы ежедневно сообщали центральные газеты. К ней пригласили заграничных профессоров. Было испробовано все — вплоть до только начинавшего тогда практиковаться переливания крови: донором стал В.В.Бискупский. И все оказалось тщетно. 5 февраля 1913 года газеты вышли с траурными заголовками: «Вяльцева скончалась».
Огромная — согласно полицейским сводкам, 150-тысячная — толпа провожала певицу в последний путь. Похоронили Анастасию Дмитриевну в Александро-Невской лавре. Будущий пролетарский писатель Скиталец в газете «Раннее утро» так отозвался на это событие:
«Вяльцева умерла… угасла, как тихий аккорд сладкозвучной песни, и еще угрюмее и безотраднее стал Петербург. Да, это не преувеличение. За последние 15−17 лет не было, кажется, никого, кто бы так согревал, молодил и радовал петербуржцев, как Вяльцева… Когда она пела, казалось, раздвигались стены концертного зала, и манила даль, и веял вольный ветер, а мы, «рожденные ползать», ощущали крылья и отрывались от земли, ее пыли и ее забот. По капельке, во всех концах России расточила она свои силы, сок своих нервов, кровь сердца и угасла, как лилия, оторванная от стебля. Она не вся умерла. Граммофонная пластинка сохранила людям тень ее голоса, но даст ли она понять не слышавшим ее, что такое была Вяльцева, в чем было ее очарование, что сделало ее «несравненной»? Это знаем только мы, ее современники, и тем горше наша утрата…»
