 |
| Московский журнал | Е. Умнякова | 01.06.2001 |
Дом, в котором прошла жизнь четырех поколений нашей семьи и в котором я обитаю поныне, построил мой прадед, известный математик, инженер и педагог Карл Карлович Мазинг, названный в свое время «одним из виднейших деятелей Москвы"1.
В архиве Московской городской управы имеются документы, подтверждающие, что в 1899 году на имя Елизаветы Николаевны Мазинг, урожденной Зерновой, был приобретен участок земли площадью 1274,40 кв. саженей (угол Антипьевского и Малого Знаменского переулков). На тщательно вычерченном плане городской усадьбы XVIII века значились три нежилых одноэтажных здания и «шталмейстерский дом». В XVIII—XIX вв.еках шталмейстеры заведовали царскими конюшнями, появившимися здесь в конце XVI века. По всей видимости, еще раньше на этом месте была слобода конюхов, поэтому после пожара Мясницких ворот Белого города именно сюда перевели царские конюшни, а переулок получил наименование Конюшенного. В XVIII веке к названию церкви святого Антипия обычно добавлялось «у Больших конюшен», «у государевых больших конюшен», позже — «что у Колымажного двора», находившегося на месте Музея изобразительных искусств имени А.С.Пушкина и, вероятно, некогда составлявшего единый комплекс с царскими конюшнями. Лишь в XVIII веке переулок стал называться Малым Знаменским: на углу со Знаменкой стояла церковь Знамения Пресвятой Богородицы, снесенная в советское время.
В 1865 году городская усадьба со шталмейстерским домом была высочайше пожалована княгине Святополк-Четвертинской, наследники которой продали владение Мазингам2.
Бабушка вспоминала, с каким трудом изыскивались средства — брались кредиты в банке, у родственников и друзей, чтобы купить землю на этой глухой улочке. Всем очень нравилось место: тихо, просторно, живописно — и в то же время совсем рядом бьется пульс многошумной Москвы. Во время наполеоновского нашествия большинство зданий Знаменки, Волхонки и близлежащих улиц превратились в обугленные скелеты. Среди наскоро построенных после 1812 года особнячков зеленели пустыри и уютные дворики; чуть дальше виднелись Кремль, Боровицкий холм, заливные луга у Москвы-реки, летом и осенью заполнявшиеся стогами — стожьем (отсюда и пошло название Остоженка). Многоэтажных зданий еще не было: ничто не мешало любоваться великолепием храма Христа Спасителя, блеском куполов и стройным ритмом крестов окрестных церквей. По соседству — Московский университет, с которым семья Мазингов-Зерновых многие годы была тесно связана (несколько родственников Елизаветы Николаевны являлись профессорами и доцентами МГУ). Напротив будущего дома — церковь святого Антипия, где был старостой жених Антонины Мазинг (впоследствии мой дедушка, профессор физики А.Я.Модестов), — необычная по архитектуре и, кажется, по сей день по достоинству не оцененная, со своеобразной асимметрией и дивной гармонией древних (одноглавый храм на подклете) и более поздних (северный придел Иоанна Предтечи) построек, с редкой по красоте колокольней, с поразительным сочетанием высоких луковидных куполов и шлемовидного купола с люкарнами.
Заказывая архитектурные проекты, К.К.Мазинг поставил условие: оба его дома и здание реального училища должны не только гармонировать, но и подчеркивать красоту церкви святого Антипия. Ради этого Карл Карлович даже уступил городу несколько саженей земли, чтобы выпрямить красную линию Мало-Знаменского и Антипьевского переулков. Квартиру для себя он выбрал на четвертом этаже, откуда лучше всего была видна старая часть храма — большая алтарная апсида, опоясанная венцом арочек, плохо просматривавшихся со стороны Мало-Знаменского переулка.
Из всех зданий, построенных прадедом, лучше всего сохранился наш шестиэтажный дом в стиле модерн, проект которого разрабатывал сам Карл Карлович вместе с родственником жены — архитектором Г. Ф.Ярцевым. Фасад, отделанный серой штукатуркой со слюдой, сверкавшей на солнце, и теперь, окрашенный в зеленый цвет, привлекает богатством наружного декора. Над входом — огромное окно с роскошной лепниной. Втопленные в нишу деревянные двухпольные остекленные двери обрамлены дорическими полуколоннами. Пояски, карнизы, балконы и эркеры также украшены лепниной, характерной для позднего модерна, — цветы, деревья, животные. Вестибюль — большой овальный изящно отделанный холл. Полы выполнены из зеленовато-серого искусственного мрамора. Две полуколонны ионического стиля соединены по горизонтали лепным карнизом, гармонирующим с лепным же узором потолка. Объемная композиция здания разворачивается вокруг единого вертикального пространства парадной лестницы — двухмаршевой, веерообразной, охватывающей лифт. Во времена К.К.Мазинга он был из красного дерева, с зеркалом в бронзовой раме и с изящным диванчиком, обитым бархатом. За сорок лет лифт практически ни разу не ломался: за ним ревностно следил механик, бывший ученик реального училища Мазинга дядя Борис (фамилии не помню); его мать работала лифтершей. Потом красавец-лифт заменили на новый — тот почти все время ремонтировался. Лишь недавно нам поставили нормальный современный лифт. Кроме того, лифты были на обеих лестницах черного хода — для доставки продуктов прямо в кухню, минуя переднюю. «Черные» лифты работали так же исправно, как и парадный. После революции здесь устроили чуланы — предмет вечных склок жильцов коммуналок.
На каждом этаже было по две квартиры: справа из шести-девяти комнат, слева из четырех-пяти. Часть их сдавалась в аренду. Например, квартиру 31 снимал друг А.Я.Модестова артист М.Ф.Астангов, квартиру 26 — ученый Н.Р.Брилинг. В остальных жили члены быстро разрастающегося семейства Мазингов-Модестовых. Все квартиры, за исключением нашей, неоднократно перестраивались жильцами по принципу «кто во что горазд». И тем не менее сохранилась тончайшая лепка карнизов и плафонов, а в нашей комнате (бывшей столовой) — даже колонны в дверной нише, сужающиеся кверху, увенчанные капителью со стилизованными деревьями, и полуколонны ионического стиля. Паркетный набор полов в каждом помещении имел свой рисунок.
Лет десять тому назад дом чуть было не снес ураган «перестройки». К счастью, в документах говорилось, что высокая историко-культурная ценность данного участка определяется в числе прочего и тем, что в конце XIX — начале XX века он принадлежал К.К.Мазингу — «одному из инициаторов развития системы технического и экономического образования в Москве на рубеже веков"3. Поэтому наша квартира, на протяжении многих лет известная как литературный и музыкальный салон, числится в списках Управления государственного контроля охраны и использования памятников истории и культуры города Москвы.
Я возвращаюсь к рассказу о прадеде. В дореволюционных изданиях справочников серии «Вся Москва» указывается свыше десяти ответственных постов, которые занимал действительный статский советник Карл Мазинг: гласный Московской городской думы, гласный Московского уездного земского собрания, председатель Московского отделения Императорского русского технического общества (МОИРТО), Механико-технического ученого общества и так далее4. Он был награжден несколькими орденами, в том числе святого равноапостольного князя Владимира III и IV степени. Написанные им учебники выдержали по восемь-десять переизданий5. В печати неоднократно обсуждались яркие и смелые выступления Карла Карловича в Думе и Земстве.
«Весь день у него рассчитан по часам, на отдых отводится только шесть часов, и то не сразу, а три раза в сутки по два часа», — вспоминал профессор Лахтин, восхищавшийся «разносторонностью трудовой жизни К. Мазинга». Ревностно отстаивая в транспортной комиссии Думы и в МОИРТО необходимость строительства метрополитена («подземных железных дорог», как говорили в 1909- 1913 годах), Карл Карлович вникал в каждую мелочь, удивляя авторов проектов инженеров К.К.Рудина и Е.К.Кнорре своею дотошностью. «Предусмотрено ли отопление вагонов? Скорость движения поездов на разных участках трассы? Качество металла? Высота платформы? Какие здания могут пострадать во время строительства? Будет ли изменена трасса ради сохранения памятников архитектуры?» Уверена, что прадед не допустил бы строительства трех станций метро под зданием Румянцевского музея в бывшем доме Пашкова…
Занимаясь самыми актуальными для Москвы вопросами — водоснабжением, канализацией, созданием телефонной сети, К.К.Мазинг, однако, главным считал дело народного просвещения. «Крест наставничества народного» он нес всю свою жизнь. В 1877 году им было основано частное реальное, а затем и коммерческое училище, где, в отличие от гимназий, дававших в основном гуманитарное образование, мальчиков учили математике, физике, химии, ремеслу. Карл Карлович разрабатывает первый в России курс математики для реальных училищ, привлекает лучших педагогов тех лет, организует учебные мастерские. Через несколько лет в работе этих мастерских начинает участвовать преподаватель физики Алексей Яковлевич Модестов — мой дед. Приборы, сконструированные и изготовленные там, были, как он говорил, его «первыми изобретениями» (впоследствии у профессора Модестова, автора 15 учебников по физике и ряда научно-исследовательских трудов, появились изобретения куда более серьезные).
Дела училища, впрочем, не заслоняли от К.К.Мазинга проблем народного образования в целом. В 1890-х годах Карл Карлович взвалил на себя всю организацию Второго съезда русских деятелей по профессиональному и техническому образованию (1896), констатировавшего необходимость обучать не только детей, но и взрослых, что послужило прадеду подспорьем в создании «вечерних рабочих классов при Московском отделении Императорского русского технического общества», после революции переименованных в рабочие курсы и рабфаки.
Яркая, незаурядная личность Карла Карловича привлекала к нему самых разных людей. Л.В.Собинов и баритон театра Зимина М.В.Бочаров любили петь в уютной гостиной Мазингов под аккомпанемент дирижера Ю.М.Славинского. Здесь не раз бывали К.Д.Бальмонт, И.Д.Сытин, В.А.Гиляровский, написавший у Мазингов экспромтом несколько стихотворений. Часто приходили Зерновы. Особенно дружил прадед с братом жены — профессором паталогоанатомом Дмитрием Николаевичем Зерновым, который познакомил его с И.М.Сеченовым, Н.Н.Бурденко и еще совсем молодым Г. Н.Сперанским, вскоре ставшим лечащим врачом его внучки Тани Модестовой, а затем и моим.
С началом первой мировой войны именно К.К.Мазинг возглавил Комиссию для ревизии военных расходов городского управления, обратив внимание прежде всего на снабжение провиантом солдат6. Для них в реальном училище прадед с дедушкой организовали госпиталь, а при госпитале — курсы медицинских сестер-«самаритянок"7, дававших обет ухаживать за больными безвозмездно. На курсах преподавали видные специалисты — профессора и доценты университета: П.П.Тутышкин, Д.А.Бурмин, В.А.Гиляровский, И.Г.Гельман и другие.
В революционных событиях К.К.Мазинг не принимал участия не только потому, что всегда стоял далеко от политики. Уже в январе 1917 года тяжелая болезнь (воспаление легких) приковала его к постели, и в марте он вынужден был уехать в Крым лечиться от астмы — однако, едва оправившись, засобирался назад в Москву. «Да вы с ума сошли. Вас же повесят бывшие ученики!» — отговаривали его друзья. Тщетно. Карл Карлович не представлял себя без России.
Бабушка не решилась отпустить полубольного, температурившего отца одного. Вдвоем они пробирались к Москве через все фронты гражданской войны, через кордоны и красных и белых. «Хождение по мукам» длилось два с лишним года. И что поразительно: всюду находились люди, знавшие фамилию Мазинга хотя бы понаслышке и готовые помочь, — столь высоки были популярность Карла Карловича и его репутация.
Это продолжалось и в холодной, голодной Москве 1921 года. К.К.Мазинга помнили те, кого он учил, о ком он заботился. В квартире Мазингов-Модестовых рабфаковцы поставили две «буржуйки» — невиданная по тем временам роскошь. Красноармейцы, лечившиеся в госпитале Мазинга, нанесли огромную, почти до потолка, груду дров, отдавая дань благодарности человеку, в отличие от многих не брезговавшему уходом за «солдатней». Удалось отстоять почти половину квартиры и надежно закрепить ее за семьей.
Со своей стороны, сколько людей спас Карл Карлович от арестов и преследований, ходатайствуя за них через своих многочисленных учеников, рабфаковцев, ставших высокопоставленными «красными спецами» и готовыми выполнить любую его просьбу! Революция не ожесточила их сердца, не отняла человечности. Это обстоятельство постепенно возвратило прадеду былой оптимизм. Он начинал верить: при всей своей жестокости революция не истребила в русских людях главного — стремления к добру. Считая, что классовая борьба трагически затуманивает народную совесть, Карл Карлович пытался стать «мостом» между двумя противостоящими мирами. Он соглашается возглавить «Вестник инженеров», что давало ему возможность отстаивать «наверху» статьи настоящих, пусть и «политически ненадежных», ученых и редактировать (то есть фактически переписывать) рукописи «красных спецов». И в том, что многих специалистов из числа «классовых антиподов» удалось сохранить и поставить их труд на службу стране, немалая заслуга К.К.Мазинга. С помощью наиболее честных и дальновидных партийцев ему удалось воскресить, казалось бы, навеки почившую Всероссийскую ассоциацию инженеров, а затем и Русское техническое (до революции — Императорское) общество. Торжественно отмеченное Горной академией 75-летие К.К.Мазинга стало событием беспрецедентным для тогдашней России: бывшего депутата, домовладельца, дворянина рабфаковцы несли на руках и осыпали цветами…
Карл Карлович Мазинг умер от кровоизлияния в легкое 12 июля 1926 года. В многочисленных некрологах его называли «незаурядным ученым и педагогом с неустанной творческой мыслью"8, «великим человеком, отдавшим жизнь на служение обществу» и «прошедшим свой долгий путь с радостной, любящей душой"9.
1. Лахтин Н.К. Карл Карлович Мазинг // Строительная промышленность. М., 1926. № 8. С.589−590.
2. Дело Московской городской управы по описи № 1186 от 1912 года. Дело Московской городской управы по описи № 2672 от 1913 года.
3. Архив К.К.Мазинга.
4. Вся Москва. М., 1916. С. 304.
5. Мазинг К.К. Геометрия и систематический подбор задач для средних учебных заведений. М., 1879. 2-е изд.; М., 1886. 3-е изд. и др. Мазинг К.К. Сборник задач по математике, служивших во всех учебных округах России для испытания зрелости в гимназиях и для выпускных экзаменов в реальных училищах. М., 1910. 8-е изд., доп.
6. Письмо московского городского головы. № 1237. 2 июля 1916 г. // Архив К.К.Мазинга.
7. Расписание лекций на курсах сестер-«самаритянок» в реальном училище Мазинга // Архив К.К.Мазинга.
8. Некролог культотдела ЦК Союза горнорабочих в учебнике: Мазинг К.К. Рабочая книга по математике. М. — Л., 1927. С. 3.
9. Надеждин А.А. Памяти исключительного человека и общественника / / Вестник инженеров. 1926. № 11. С.483−484.
