Сегодня все знают М.П.Максакову, народную артистку СССР, солистку Большого театра. О ее муже, Максимилиане Карловиче Шварце, взявшем некогда псевдоним Максаков, вспоминают гораздо реже. Правда, сохранились старые граммофонные записи Максимилиана Карловича, считающиеся украшением любой солидной коллекции. Немало страниц посвящено ему в театральных мемуарах. «Голос его был огромен по силе и полон металла… Невзирая на небольшой рост и довольно нескладную фигуру, он недурно справлялся и импонирующе выглядел в роли Бориса Годунова. С большим подъемом пел он всегда Демона. В роли Тонио превосходил всех виденных мной исполнителей (С.Ю.Левик. «Записки оперного певца»). «Я помню его хорошо, фамилии я его не знал, но звали его по имени — Макс, откуда, вероятно, и псевдоним его — Максаков. Еще в то время он обратил на себя внимание своим прекрасным голосом (С.Ярон. «Воспоминания о театре. 1867−1897»).
Но самые проникновенные слова о Максимилиане Карловиче сказаны его женой, знаменитой певицей Марией Петровной Максаковой, — слова, которые она повторяла не однажды: «Если я чего-то достигла, то это — заслуга моего дорогого учителя и супруга, которого я боготворю…»
Максимилиан Карлович Шварц родился в 1869 году в Черновицах, на Буковине, тогда являвшейся провинцией Австро-Венгерской империи. Он рано потерял родителей и воспитывался у бабушки с дедушкой. В десять лет он «заболел» сценой. Случилось это так.
Спокойное и неторопливое течение жизни провинциального городка нарушил приезд будапештской оперетты, в гастрольных спектаклях которой принял участие маленький Максик: прелестного златокудрого ребенка отобрали из большого числа претендентов на роль Амура в детском утреннике. «Одетый по пьесе в хитон, имея за плечами колчан и стрелы, я уже не помню, в кого я стрелял, но эти стрелы попали в мое сердце и навсегда приковали меня к искусству…»
Гастроли закончились, театр покидал город, и десятилетний Макс не долго думая укатил вместе с ним, решив вернуться сюда не иначе как знаменитым артистом. Что пережили при этом его родственники, остается только гадать.
Природа наградила Макса звонким колоратурным сопрано. Администрация театра рада была иметь на роли мальчиков и девочек настоящего ребенка, а не ломать каждый вечер голову, кому из взрослых дядь и теть сегодня быть пажем или ангелом.
…Через шесть лет он действительно вернулся. Бабушка с дедушкой увидели на пороге своего дома настоящего денди: на Максе был шикарный костюм, из кармана жилетки свисала цепочка дорогих часов; он лучезарно улыбался, небрежно опираясь на тросточку и приподняв над головой цилиндр.
Чтобы осчастливить таким образом родной город, Максу, однако, пришлось немало потрудиться. Превратившись со временем из обаятельного ребенка в крепкого юношу, он потерял работу: выходить на сцену амуром, пажем или ангелом уже не мог, да и голос стал ломаться — из детского колоратурного сопрано сформировался сочный лирический баритон. Пришлось осваивать нелегкое ремесло ресторанного артиста. Макс исполнял в кафе и других увеселительных заведениях песни и романсы, обходя затем посетителей со шляпой в руках. Потом он оказался на ресторанных сценах Киева; иногда в составе вокальных квартетов и трио выезжал в Петербург, где взял несколько уроков у одного из самых известных педагогов того времени — К.Эверарди.
Вскоре молодому певцу представился случай попасть и на большую сцену. Случайно услышав неординарный голос Макса, один из провинциальных антрепренеров пригласил его в опереточную труппу Ростова-на-Дону, пообещав партию Демона в опере А.Г.Рубинштейна. Новому премьеру ростовской оперетты едва исполнилось двадцать…
Первый спектакль прошел настолько удачно, что Максимилиана сразу же пригласили в Тифлисскую оперу: значительный шаг вперед, учитывая, что в те годы в Тифлисе пели лучшие российские исполнители, а также нередко — и мировые знаменитости.
Нужно отдать должное молодому артисту — заманчивое предложение он принял не сразу. Чтобы лишний раз убедиться в своих силах, он даже съездил в Италию проконсультироваться у известного маэстро Буцци. Тот был немногословен: «У вас от природы правильно поставлен голос. Единственное, что я Вам могу дать, — это подсказать несколько технических приемов и посоветовать побольше слушать итальянских певцов, которые так часто гастролируют у вас в России».
И вот уже Максимилиан — на главной сцене Тифлиса. В это время там работал Е. Ряднов — талантливый тенор и педагог. Когда-то учившийся у маэстро Буцци, Ряднов взял над Максом шефство, раскрывая секреты итальянского bel canto, после спектакля терпеливо и подробно разъясняя ошибки, досконально разбирая сценические рисунки ролей.
Для Макса (Максакова) начались тяжелые актерские будни. Спектакли в Тифлисе чередовались с гастролями: М.К.Максаков объездил всю Империю. Однажды коллеги попросили его возглавить оперный сезон в Казани. Несмотря на отсутствие опыта, Максимилиан Карлович согласился. Организация гастролей целого коллектива — дело хлопотное и рискованное. Нужно знать вкусы публики и хорошо разбираться в финансово-хозяйственных вопросах, уметь организовать рекламу, обеспечить сборы… М.К.Максаков сделал ставку на спектакли, в которых сам имел успех. Это все и решило: удача сопутствовала ему. С тех пор М.К.Максаков часто выступал в качестве не только премьера-певца, но и руководителя различных оперных проектов, а чуть позже — и режиссера-постановщика. Под его началом пели многие выдающиеся русские оперные певцы — А. Давыдов, Б. Евлахов, Ф. Мухтарова, П. Оленин, Г. Пирогов, Л. Собинов, Ф. Шаляпин и даже молодой И.Козловский.
1920 год. Идет гражданская война. Страна лежит в руинах, остановились фабрики, заводы. Разруха, хаос… Между тем в далекой Астрахани продолжал жить, творить, строить планы на будущее коллектив артистов оперного театра! Певцы пели, оркестранты играли, художники писали декорации, постановщики воплощали в жизнь все новые замыслы — каждый занимался своим делом. Летом все надежды труппы были связаны с приездом в их город Максимилиана Карловича Максакова — к тому времени уже опытного организатора и высококлассного исполнителя, несмотря на возраст, находящегося в прекрасной вокальной форме. Он прибыл в Астрахань с супругой, певицей Ксенией Иорданской, и привез с собой несколько весьма известных в провинции артистов. Работа закипела. За короткое время новый руководитель существенно пополнил хор, расширил состав балета, укрепил оркестр. Всегда требовательный к себе, он много требовал и от других. А сам успевал везде. Только что яростно распекавший не готового к репетиции премьера, он через минуту уже летел по коридору на занятия с начинающими певцами, на ходу раскланиваясь с молоденькими балеринами и тут же отдавая распоряжения художнику-декоратору, едва за ним поспевавшему. Невысокого роста, плотный, энергичный, Максимилиан Карлович все видел, все знал, обо всем помнил.
1 октября 1920 года астраханский театр открыл новый сезон оперой Дж. Верди «Аида». Партию эфиопского царя Амонасро с блеском исполнил сам М.К.Максаков. В первые же месяцы после премьеры поставили еще около десятка оперных спектаклей. Помогали профсоюзы, общественные организации — билеты раскупались мгновенно, сборы были хорошими, и дела коллектива быстро шли в гору.
Но тут грянула беда, потрясшая театр и буквально подкосившая Максимилиана Карловича: от холеры умерла его супруга Ксения Васильевна Иорданская. Казавшийся несгибаемым Максаков, от которого в театре зависело абсолютно все, страдал так, что коллеги всерьез стали опасаться за его здоровье. Он перестал посещать спектакли — не мог слышать музыки, сделался равнодушным ко всему, чему раньше отдавался со всей страстью…
Вернемся теперь немного назад. В премьерной постановке «Аиды» Дж. Верди, которой открылся сезон, эпизодическую роль жрицы исполнила совсем еще молоденькая певица Мария Сидорова. В театре ее ласково называли Марусей. В тот год ей исполнилось восемнадцать. Маруся многого ожидала от приезда известного певца и антрепренера. Обладая хорошими природными вокальными данными, она прекрасно понимала, что ей еще предстоит учиться и учиться, и поэтому самым большим ее желанием было показаться Максакову и услышать его авторитетное заключение. 4 ноября 1920 года Маруся участвовала в постановке оперы М.П.Мусоргского «Борис Годунов» в роли царевича Феодора (Максаков пел Бориса). Потом было еще несколько спектаклей, после чего Маруся отважилась попросить мэтра откровенно высказать свое мнение о ней. Максаков сказал: «Вы обладаете хорошим голосом и несомненными сценическими способностями, но петь не умеете». Приговор мог показаться окончательным и обжалованию не подлежащим. Однако время распорядилось иначе…
К началу нового сезона осенью 1921 года к труппе вернулся прежний Максаков — деятельный, оживленный, энергичный. Он нашел в себе силы справиться со своим горем. Однажды, дождавшись, когда Маша останется одна, Максаков подошел к ней. Сделавшись вдруг необычайно серьезным, он взял ее за руку и, глядя прямо в глаза, неожиданно произнес: «Выходите за меня замуж!»
…Ей было девятнадцать, ему — пятьдесят два. Эта свадьба стала городской сенсацией, а Маруся Сидорова превратилась в Марию Петровну Максакову, артистку, которой будет суждено войти в историю советского и мирового оперного искусства.
В своих мемуарах Мария Петровна писала:
«За все шестнадцать лет, что мы с ним прожили, я ни на минуту не пожалела о своем выборе. Я глубоко уважала Макса Карловича как человека, артиста и педагога, и память о нем для меня священна.
Нас связывало много общих интересов. Для меня он был прежде всего главным авторитетом в моем творческом труде. У молодого артиста всегда найдется немало советчиков, а вот бескорыстного, преданного друга, терпеливого педагога удается встретить не так часто. Но судьба ко мне благоволила, подарив именно такого друга. <>
Весьма бурно у нас проходили занятия пением. С первых же уроков Макс Карлович стал на меня кричать. Не от гнева, а от отчаяния — так он был поражен полным отсутствием у меня вокальной подготовки. Мне пришлось много пролить слез, прежде чем я поняла, что он от меня требовал, и усвоила его указания.
<> Неусыпный контроль Максакова давал мне уверенность, что допущенные сегодня вокальные промахи я завтра же исправлю. Так прошел весь сезон. Дома — работа и слезы. Вечером — спектакль и успех. А после спектакля — подробный разбор моего исполнения и хороший нагоняй за ошибки. И так ежедневно».
Осень 1922 года принесла множество огорчений. НЭП сделал существование оперного театра убыточным. Ставшие в одночасье очень дорогими, билеты не раскупались, спектакли не посещались, платить артистам стало нечем. Зимой 1922−1923 года М.К.Максаков пытался устраивать концерты с участием Марии Петровны, но уже в мае 1923-го они перебрались в Москву. Макс Карлович задумал показать жену своему другу В.А.Лосскому, бывшему в то время главным режиссером Большого театра. Владимир Аполлонович был рад видеть старого знакомого, но, когда тот представил ему Машу и попросил ее прослушать, удивленно пожал плечами. Дальше случилось почти невероятное. Едва дослушав, главный режиссер Большого театра сразу же предложил молодой певице дебют! На подготовку оставался лишь месяц, а роль предстояла труднейшая — Амнерис в опере Дж. Верди «Аида».
За месяц Мария Петровна назубок выучила партию. Ежедневные занятия под руководством Максакова позволили преодолеть все технические трудности, совместно с концертмейстером и постановщиком был найден сценический рисунок роли; дирижер во время оркестровых репетиций также остался доволен работой дебютантки.
Впоследствии М.К.Максаков рассказывал жене (она приводит этот рассказ в своих воспоминаниях): «Общаясь со всеми сотрудниками театра, я убедился, что самые строгие и объективные критики, правильно оценивающие певцов, — это рабочие сцены. Они отдавали театру всю жизнь; придя в театр в восемнадцать лет, покидали его лишь в семьдесят. Многие годы они слушали оперные спектакли в различном исполнении, в том числе и приезжих гастролеров, и это развило у рабочих сцены вкус и понимание оперного искусства.
Так и тебе один рабочий в Астрахани предсказал певческую карьеру. Я сомневался, выйдет ли из тебя толк — уж очень ты была юна, и голос твой, хоть и хорошенький, но был слишком лиричен. Вот я как-то и спросил старого рабочего сцены, слушая, как ты пела Елену в оперетте Оффенбаха «Прекрасная Елена»: «Ну что, выйдет что-нибудь из моей ученицы?»
Тот посмотрел на меня и поднял вверх большой палец, сказав при этом только одно слово: «Во!» И этому жесту я поверил больше всяких слов…»
Однако столь шумного успеха все же не предвидел никто! Начало карьере на большой сцене было положено. В свое время даже Максимилиан Карлович не удостоился чести быть принятым в труппу Большого театра и выступал здесь только как гастролер.
Дебют 22-летней артистки в роли Кармен на сцене Большого также прошел с триумфом. Более 30 лет пела Мария Петровна Кармен и выступила в этой опере около 800 раз!
В 1925—1927 годах Максимилиан Карлович занимался преподавательской деятельностью в Ленинграде. Мария Петровна существенно пополнила здесь свой репертуар. Самые яркие впечатления остались у нее от двух работ — партии Орфея в одноименной опере К.В.Глюка и Клариче в опере С.С.Прокофьева «Любовь к трем апельсинам». Правда, ставились в те годы и довольно необычные на нынешний взгляд спектакли. Так, М.К.Максаков «усовершенствовал» шедевр М.И.Глинки «Жизнь за царя». Действие развивалось в реалиях революционной современности. Соответственно, произведение М.И.Глинки стало называться «Серп и молот» и венчалось не знаменитым «Славься», а «Интернационалом». Партию революционного мальчика Вани пела М.П.Максакова.
24 апреля 1925 года в ленинградском Малом оперном театре прошла премьера оперы композиторов Е. Пруссака и А. Гладковского «За красный Петроград»: как значилось в афишах — «музыкально-драматическая хроника», посвященная петроградским событиям 1919 года. Марии Петровне досталась роль работницы Даши, а М.О.Рейзену — рабочего Молотова.
Но венцом творений «на злобу дня» оказался спектакль с пугающим названием «Вышка Октября» композитора Б. Яворского, поставленный в Большом театре. В этой «политической интермедии» (именно так автор обозначил жанр), повествующей об ударниках производства Азербайджана, принимали участие и драматические артисты Малого театра во главе с В.И.Качаловым. Марии Петровне выпало здесь создать колоритный образ Вредительницы. Впрочем, «политическая интермедия» была представлена только один раз — 6 ноября 1930 года и больше никогда не возобновлялась.
Возвратившись в Москву, Максимилиан Карлович до 1930 года преподавал в ГИТИСе, а Мария Петровна, естественно, пела в Большом. Макс Карлович, если не пел вместе с ней, неизменно сидел в первом ряду партера — к концу 20-х годов уже с большой слуховой трубкой у правого уха. Слышал он все хуже, но голос с годами практически не утратил, в чем иногда случалось убеждаться его многочисленным поклонникам. Так, в 1929 году в Тифлисе, когда М.К.Максакову исполнилось 60 лет, он с женой вышел на сцену в опере К. Сен-Санса «Самсон и Далила». А в январе 1933 года в московском Колонном зале в одном из концертов Максаковы исполняли любовный дуэт Эскамильо и Кармен. Современники передают, что это было незабываемо. Они и в самом деле были влюблены друг в друга и пели для себя и о себе…
Летом 1933 года М.К.Максаков, видимо, последний раз вышел на сцену. Супруги приехали в дом отдыха артистов Большого театра в Поленове. Макс Карлович слышал уже совсем неважно — теперь он практически не расставался со слуховым рожком. Однако дал согласие на участие в концерте, который отдыхающие затеяли для самих себя. Он пел куплеты Эскамильо из «Кармен»: задорно, лихо, браво, по-юношески приподнято, сорвав бурные аплодисменты взыскательной аудитории.
Семья Максаковых долгое время жила в коммуналках. Только в 1935 году супруги получили отдельную квартиру в доме № 7 на улице Неждановой. Вот строки из воспоминаний Л. Ящининой, дружившей с Марией Петровной более сорока лет: «Хозяином дома в те дни был Макс Карлович Максаков, который сурово и бережно вел ее (Марию Петровну. — Н.Ш.) по нелегкому артистическому пути.
Последние годы жизни учитель отдавал своей ученице со всей щедростью души и сердца. Оберегая ее от бытовых забот, он подчинял все становлению артистки, совершенствованию ее мастерства, шлифовке граней ее таланта.
Нельзя сказать, что ежедневные уроки носили характер идиллии. Нередко творческим поискам аккомпанировали раздраженные крики учителя, горькие слезы ученицы и летящие на пол клавиры. Но итогом вспышки было всегда примирение и новые упорные поиски.
Однажды я зашла несколько раньше назначенного времени за Марией Петровной, чтобы ехать с ней на концерт. И в ожидании слушала, как она распевалась. За роялем сидел Макс Карлович. В течение десяти или пятнадцати минут я слышала только первую фразу хабанеры, а ведь она пела Кармен в Большом театре уже более десяти лет. «У любви как у пташ…» — и незабываемый голос Макса Карловича:
«Мусинька, не так!» И снова: «У любви как…» — «Мусинька, не так!» И опять безропотное повторение давно сделанной вещи, чтобы найти на сегодня что-то новое, более точное».
1935−1936 годы — время активных гастрольных поездок знаменитой уже артистки в Турцию, в Польшу, в Прибалтику. Последние дни прибалтийского турне были для Марии Петровны особенно тяжелыми. Ее не покидали мысли о больном муже, страдавшем приступами стенокардии. Она писала и телеграфировала ему каждый день.
26 марта 1936 года в Большом шла «Царская невеста». Максаковы были в театре: она пела Любашу, он, как обычно, сидел в первом ряду. Во время второго акта за кулисы прибежал посыльный и сообщил, что Макс Карлович, почувствовав себя неважно, ушел домой и там ему стало совсем плохо. Трудно сказать, что чувствовала Мария Петровна, ожидая конца представления. После своего финального выхода, наспех переодевшись и смыв грим, она поспешила к мужу. В эти минуты Максимилиана Карловича уже не было в живых…
В 1969 году в Малом зале Театрального общества стараниями Марии Петровны состоялся вечер, посвященный 100-летию со дня рождения М.К.Максакова. Мария Петровна вспоминала, рассказывала. Эти рассказы и воспоминания для многих стали откровением. Дочь Марии Петровны, ныне известная актриса Театра имени Евгения Вахтангова Людмила Максакова говорила, что, вернувшись в тот день домой, безмерно уставшая, но и бесконечно удовлетворенная, Мария Петровна с каким-то особенным чувством произнесла: «Ну вот, я свой долг выполнила».
Исполнил свой земной долг и Максимилиан Карлович Максаков.
