 |
| Московский журнал | М. Зайцев | 01.07.2000 |
Недавно Комиссия по монументальному искусству при Московской городской думе одобрила предложение общества «Славяне» установить памятник Михаилу Дмитриевичу Скобелеву (1843 — 1882). Сейчас решается вопрос о месте и о том, возрождать ли известный памятник, стоявший когда-то на Скобелевской площади, или возводить новый.
Современники называли М.Д.Скобелева «полководцем, Суворову равным». Буквально на второй день после его смерти приказом по морскому ведомству корвет «Витязь» переименовали в «Скобелев» (впрочем, довольно скоро, в 1895 году, далеко не новый корабль «за совершеннейшей неспособностью к дальнейшей службе» был исключен из состава российского флота).
К 25-летней годовщине смерти М.Д.Скобелева появляются статьи о нем, издаются воспоминания соратников. Во время русско-японской войны сестра Скобелева княгиня Белосельская-Белозерская учреждает комитет его имени для оказания помощи увечным воинам. Шестнадцатой дивизии, которой некогда командовал Михаил Дмитриевич, присваивают название Скобелевской. В 1907 году город Новый Маргелан переименовывают в Скобелев (с 1923 года — Фергана); капитан С. Марков выпускает книгу трудов полководца…
Первый памятник М.Д.Скобелеву был открыт 25 июня 1886 года на территории военного лагеря в Трокском уезде Виленской губернии (ныне город Тракай в Литве): чугунная резная колонна, увенчанная бронзовым орлом с распростертыми крыльями, держащим в клюве лавровый венок. Надпись гласила: «Михаилу Дмитриевичу Скобелеву, непобедимому вождю и незабвенному начальнику».
В 20-ю годовщину со дня смерти «Белого генерала» в Минске на доме Юхновича, что на Скобелевской улице, установили мемориальную доску с надписью: «В этом доме жил командир 4-го армейского корпуса генерал-адъютант Михаил Дмитриевич Скобелев в 1881 — 1882 гг.»
В 1911 году появились еще два памятника: в Варшаве, поставленный гусарами Гродненского полка и представлявший собой бронзовый бюст с надписью: «Скобелеву — однополчане. 1864 — 1872», и в селе Уланове Черниговской губернии при Скобелевском инвалидном доме для нижних чинов (тоже бюст).
Ни один из этих памятников до наших дней не дошел. В Главминскархитектуре не имеется даже сведений о мемориальной доске. Ответственный секретарь Глуховского городского и районного обществ охраны памятников А.Н.Ковалев сообщил в 1991 году, что от памятника в селе Уланове (ныне Сумская область) остался лишь постамент. Ссылаясь на показания очевидцев, он далее пишет, что сам бюст был брошен в выгребную яму инвалидного дома и засыпан землей. Дом, открытый в свое время Скобелевским комитетом, переоборудовали сначала под школу, а затем под музей.
По понятным причинам ответа на соответствующий запрос из Литвы и Польши не последовало, но, учитывая широко декларировавшиеся М.Д.Скобелевым антигерманские настроения, а также то, что эти территории во время второй мировой войны подверглись немецкой оккупации, можно смело считать утраченными и тамошние памятники.
Обратимся теперь к судьбе московского памятника «Белому генералу».
В 1907 году гласный городской думы Н.А.Шамин подал в Комиссию о пользах и нуждах общественных заявление, в котором говорилось: «26 июня текущего года исполнилось 25 лет со дня кончины незабвенного народного героя и великого полководца «Белого генерала» М.Д.Скобелева. Биография его всем известна, славные подвиги его оценены историей. Русские люди твердо уверены и теперь, что, будь жив Скобелев, жива была бы и слава русского оружия. Одно имя его способно творить чудеса.
Москве, сердцу России, где скончался М<> Д<>, первой следует стремиться к увековечению памяти великого русского полководца: учредить музей его имени или же заложить ему памятник… Необходимо немедленно озаботиться прибитием мраморной доски к дому, где скончался М<> Д<>.
Таких редких героев, каким был Скобелев, забывать нельзя. Ими народ воодушевляется и на них возлагает свою надежду"1.
Комиссия вынесла резолюцию: «Обсудив вопрос об увековечении памяти М.Д.Скобелева, Комиссия вполне соглашается с тем, что в умах народа живет представление о Скобелеве как о народном герое и великом полководце. Тем не менее, для московского городского управления нет достаточного основания брать инициативу увековечения памяти в свои руки. Скобелев не был постоянным жителем или общественным деятелем Москвы. Он явился для нее случайным гостем. Деятельность его носила военный, следовательно, общегосударственный характер. Браться за оценку заслуг этого рода — не дело городского управления. К тому же в распоряжении города нет таких способов увековечения, которые были бы достойны подвигов народного героя. …Возможно, будет в данном случае… лишь постановка памятника, требующая громадных средств, каковыми город не обладает.
Представляется на первый взгляд еще один выход, именно открытие на этот предмет подписки. Однако, по мнению Комиссии, это значит разрешить вопрос чисто формально, так как если на памятник Гоголю пришлось ждать необходимых средств долгие годы, то теперь подписка на памятник Скобелеву останется совершенно безрезультатной. Делать же простые попытки этого рода без уверенности в положительности исхода не отвечает достоинству городского общественного управления"2.
Таким образом, вопрос об увековечении памяти М.Д.Скобелева в Москве остался открытым.
Дело сдвинулось с мертвой точки в 1908 году. 26 февраля начальник Главного управления Генерального штаба представил Императору доклад, по рассмотрении которого на самом высоком уровне вышла резолюция о сооружении памятника «Белому генералу». Была образована комиссия под руководством генерал-лейтенанта Щербачева, объявлена подписка, проведены кружечные сборы. Всего разослали 176 000 подписных листов, в основном по армии. Сбор денег взяли на себя Скобелевский комитет и петербургская газета «Русский инвалид». Организационные вопросы возложили на Николаевскую академию Генерального штаба.
Поступления вначале шли очень вяло. К январю 1909 года собрали чуть более 7500 рублей. Это можно объяснить тем, что одновременно проводились сборы на устройство в Москве музея 1812 года и в помощь жертвам последней войны. Тем не менее к началу 1910 года фонд создания памятника насчитывал уже свыше 60 000 рублей.
Тем временем в Москве разгорелись жаркие дебаты по поводу места установки памятника. Московская городская управа выбрала длинный и узкий Лубянский (Ильинский) сквер, один из самых тихих и спокойных уголков Москвы, служивший местом игр окрестной детворы. В верхней точке сквера, близ Политехнического музея, стояла Плевненская часовня, сооруженная в 1887 году в память подвигов московских гренадер во время войны 1877 — 1878 годов. От нее шел довольно заметный скат до церкви Преображения, а дальше еще более крутой — до грязной и тесной Варварской площади, являвшейся биржей ломовых извозчиков. Справа тянулся необитаемый и безлюдный Китайский проезд, над которым нависала Китайгородская стена. Единственное приличное место занимала часовня. Варварская площадь отпадала. Середина сквера из-за резкого перелома здесь рельефа — тоже…
Столичная общественность взволновалась. Посыпались протестующие письма в редакции газет, большей частью от военных. Решение городской управы выглядело тем более странным, что большинство площадей Москвы тогда пустовало.
Альтернативные предложения были самыми разнообразными. В частности, предлагалась Лубянская площадь, в районе которой Скобелев останавливался, приезжая в Москву; да и скончался он в гостинице неподалеку. Другие называли Театральную площадь, тем более, что бывший плац стоял пустым; но площадь принадлежала дворцовому ведомству и городские власти не распоряжались ею. Говорили и о Тверской площади — напротив генерал-губернаторского дома; предполагаемые размеры памятника хорошо вписывались в сравнительно небольшое пространство, а разводы караула (по соседству находилась гарнизонная гауптвахта) привлекали бы сюда тысячи москвичей и приезжих.
Все решила краткая резолюция Императора на докладе военного министра, посвященном выбору места установки памятника: «В Москве, на Тверской площади».
По высочайшему повелению Скобелев «должен быть изображен верхом на лошади». В конце января 1910 года объявили всероссийский конкурс на лучший проект памятника. Назначили срок представления проектов — до 25 мая.
Время выбрали крайне неудачно. Ведь буквально только что прошли четыре подобных конкурса. Из них два не дали результата — на памятники Александру II в Петербурге и Т.Г.Шевченко в Киеве. С большим трудом удалось утвердить модели памятников Александру II в Киеве и М.Ю.Лермонтову в Петербурге. И вот — пятый конкурс кряду!
Скульпторы спешили; странным, если не сказать больше, оказался состав конкурсного жюри: 9 военных, 6 архитекторов, от Академии художеств — Р. Бах, скульптор, известный, по словам современников, исключительно своими неудачами. Ни одного значительного художника в жюри не пригласили. Конкурс интриговал своей закрытостью: до решения жюри модели не выставлялись и сколько-нибудь широко не обсуждались.
Два дня заседала комиссия под председательством начальника Николаевской военной академии генерал-лейтенанта Щербачева. Тайным голосованием она выбрала четыре модели из двадцати семи. Имена победителей были практически никому не известны: С.А.Евсеев, И.И.Лавров, П.А.Самонов, М.М.Страховская. Первую премию (11 голосов «за» и 3 «против») присудили автору проекта под девизом «За царя и Родину». Им оказался скульптор-любитель Петр Александрович Самонов, подполковник Елизаветградского гусарского полка. В свое время он получил художественное образование за границей, но жизнь свою посвятил военной службе. Как скульптор он работал, естественно, в батальном жанре. У него неплохо получались сценки из военной жизни — изящные миниатюры в бронзе; некоторые из них удостаивались высочайшей похвалы, что, видимо, существенно повлияло на выводы конкурсной комиссии.
В пояснительной записке автор писал: «Памятник представляет конную фигуру Скобелева, несущегося стремительно впереди своих солдат и этим олицетворяющего главную идею полководческого военного гения… Нижний постамент изображает как бы абрис долговременного форта, в амбразурах которого вставлены барельефы истории его походов"3.
Барельефы предполагалось выполнить по картинам известных художников-баталистов — «в силу того, что вдаваться в область фантазии — это не соответствовало бы действительности, так как моменты боев, равно как и самые места, где таковые происходили, художниками зарисованы и сфотографированы в бытность их на театре военных действий"4.
По окончании конкурса все 27 моделей выставили на всеобщее обозрение. Москвичи единодушно отвергли выбранный проект. Опять пришлось вмешаться Императору. 10 августа проект был высочайше утвержден, а автору предложено изготовить памятник. Поскольку ход дела контролировал сам Николай II, оно продвигалось быстро. На литейном заводе Морана в Петербурге построили мастерскую, и в ноябре Самонов приступил к работе.
Пока в Петербурге трудились над памятником, в Москве готовились к закладке. Церемония состоялась 5 июня 1911 года в присутствии высших военных и гражданских лиц. Митрополит Московский Владимир возглавил крестный ход к Тверской площади и положил первый камень в основание постамента. Все присутствующие получили памятки с изображением модели будущего памятника.
К ноябрю был готов фундамент, в феврале 1912 года закончили сооружение пьедестала и гранитные работы. Тем временем Скобелевский комитет принял у автора готовую скульптуру.
Наступило 24 июня 1912 года. С раннего утра площадь, украшенную цветами, гирляндами, национальными флагами, заполнили москвичи. На торжество открытия приехала сестра М.Д.Скобелева княгиня Белосельская-Белозерская, его племянники Шереметевы; со всех концов страны собрались сподвижники «Белого генерала» — от генералов до рядовых-ветеранов. Под звуки «Коль славен» совершили крестный ход. После молебна провозгласили «вечную память» М.Д.Скобелеву; все опустились на колени. В этот момент сдернули покрывало…
На пьедестале из светло-серого финляндского гранита — генерал Скобелев, вздыбивший коня. Слева — семифигурная композиция, изображавшая сцену защиты знамени во время среднеазиатской кампании; справа — эпизод войны 1877 — 1878 годов: группа солдат, бегущих в атаку. В нишу пьедестала вмонтировали одиннадцать бронзовых барельефов, тоже напоминавших о былых сражениях: на лицевой стороне — штурм Геок-тепе, атака Зеленых гор, сражение при Шипке-Шейново; на тыльной — сражение под Хивой, штурм Андижана, переход через Балканы, взятие Ловчи; по бокам — переход через Дунай у Зимницы, взятие приступом редута под Плевной, опять Шипка-Шейново и Скобелев под Плевной. Вокруг памятника установили четыре канделябра с пятью стильными фонарями на каждом.
Открытие вызвало много споров и противоречивых суждений. Москвичи долго не расходились, обсуждая монумент.
Генерал Нилов, командир 1-го Сумского гусарского полка:
— Впечатление очень, очень благоприятное…
Ему вторил стоявший рядом офицер:
— Господа модернисты пытаются очернить автора. Еще бы, какой-то неизвестный подполковник, совсем даже не художник, не скульптор, вдруг обскакал всех, хотя и было много проектов известных ваятелей.
Военных поддержали некоторые «отцы города». Член городской управы В.Ф.Малинин заявил:
— Памятник живой, живые фигуры. В глазах простого смертного он, во всяком случае, больше отвечает своему назначению, чем, например, этот модернистский памятник Гоголю на Пречистенском бульваре.
Думские деятели, одобряя монумент в целом, все же находили отдельные недостатки. Городской голова Н.И.Гучков отмечал, что памятник, хотя и не является высокохудожественным произведением, все же очень хорош. Известный думский деятель Н.А.Муромцев высказался более откровенно. Ему пьедестал напомнил печь, а бронзовые доски — заслонки («русская печь с заслонками» — так и стали называть пьедестал московские остряки).
Полемика перекинулась в прессу. Художник А. Моргунов: «Постамент неважный и место не совсем удачное, ограниченное со всех сторон; памятник получился замкнутым, точно в коробочке между отелем, домом генерал-губернатора и пожарной частью, это портит впечатление. Следовало бы поместить этот памятник на более широком пространстве. И все же из всех московских памятников, как поставленных за последние годы, так и существующих давно, я его отмечаю как самый лучший"5.
Совершенно не приняли памятник известные деятели искусства. Академик Ф.О.Шехтель выразился прямо и резко: «Если не кривить душой, то и со скульптурной и с архитектурной точки зрения памятник не выдерживает никакой критики. Архитектурная масса его слаба, неприятное впечатление производят темные пятна барельефов на светлом граните. Скульптурные фигуры — жидки, нет форм, нет мощи"6.
Художник М.Ф.Ларионов: «Скобелев был большой человек, это был военный гений, и потому на памятнике надо было создать героя и создать его в скульптуре, художественным путем. Если посадить человека с саблей в руке верхом на лошадь, — это еще не есть военный герой. Должно создать художественный образ гения войны, а не просто фотографию… Скверный памятник, совсем, вдребезги скверный"7.
Художник И.И.Машков: «Очень уж по-военному, по-дилетантски все это сделано. Фуражка с кокардой. Конь мчится. Внизу целое сражение. Это скульптурная фотография, а не монумент. Вся лепка безвкусная. Не принята во внимание площадь, на которой он помещен. Отчего это в старину каким-нибудь простым кондотьерам воздвигали такие памятники, которые навсегда останутся чудом искусства… Я думаю, что Скобелев заслуживает лучшего памятника"8.
Скульптор В.Ф.Фишер: «Судя по тому, что были забракованы такие великолепные проекты, как проект талантливого Обера или проект Паоло Трубецкого, следовало бы ожидать от памятника чего-то чрезвычайного. Между тем он преотвратительный. И эта уродливая, плохо сделанная рука с саблей, и группы солдат, чуть ли не целиком взятые с какой-то верещагинской картины, — все это производит безотрадное впечатление"9.
Известный коллекционер И.С.Остроухов: «Мне этот памятник напоминает те группы из серебра, которые часто выставляют в витринах Кузнецкого моста по поводу разных полковых празднований, чествований. Для этой цели соответственно уменьшенная группа на Тверской площади была бы не менее подходяща, чем и многие другие подобные им, красующиеся на письменных столах и подзеркальниках. Площадь — другое дело. Размер обязывает, создавая другие требования. Простым увеличением маленькой настольной группы этих требований не удовлетворить… Но где Скобелев, где герой? Я вижу только генерала на площади с поднятой саблей; вижу солдатиков вокруг с ружьями и барабанами, но не вижу ни мощи героя, ни идеи восторга или подвига. Взгляните на петербургского Петра, на наш памятник Минину и Пожарскому. Как жутко далеко до них"10.
Претензии «художественной элиты» подытожил М.В.Нестеров: «Государство, народ, общество, увековечивая людей выдающихся, гениальных, своих героев, полагаю, должны вручать создание памятников своим избранникам тоже избранным художникам, богом отмеченным, ярко выразившим силу своего гения или таланта, и никогда не иначе"11.
Тем не менее памятник привлекал толпы москвичей и приезжих. Простым людям, далеким от художественных изысков, он, безусловно, нравился. Их настроения лучше всего выразил бытописатель Москвы В.А.Гиляровский: «Только и слышу о памятнике Скобелеву, что это лубок, а не произведение искусства. А толпы народа, окружающие ежедневно памятник, восторгаются им, видят в нем «Белого генерала», своего народного героя.
Он на памятнике изображен так же, как на картинах Верещагина. Картины Верещагина послужили материалом для лубков, которые производили огромное впечатление на народ. <> Произведение грубое и сильное. Народ не поймет то, что требуют новаторы искусства, больше говорящие, чем созидающие, больше ищущие, чем дающие.
Еще раз говорю: памятник Скобелеву производит и будет производить впечатление сильное на народ, который в нем видит только одно: героя Скобелева, «Белого генерала"12.
Так или иначе, московский памятник М.Д.Скобелеву простоял всего шесть лет. 12 апреля 1918 года его решено было снести. Со скульптурой управились быстро, до 1-го мая, а вот пьедестал — «русская печь с заслонками» — оказался крепким орешком. Первая попытка взорвать его (ночью 11 сентября) имела единственным результатом выбитые стекла в зданиях Моссовета и гостиницы «Дрезден». Постамент взрывали по частям почти две недели…
Итак, в нынешней России и даже в границах бывшей Российской империи на сегодняшний день нет ни одного памятника «Белому генералу». Нам остается с удовлетворением и надеждой повторить то, с чего мы начали: недавно Комиссия по монументальному искусству при Московской городской думе одобрила предложение общества «Славяне» установить памятник Михаилу Дмитриевичу Скобелеву…
1Русское слово. 1911, 5 июня.
2Там же.
3Новое время. 1910, 13 июля.
4Там же.
5Голос Москвы. 1912, 28 июня.
6Голос Москвы. 1912, 27 июня.
7Там же.
8Там же.
9Там же.
10Там же.
11Там же.
12Голос Москвы. 1912, 28 июня.
