«На вывод в замужество»

«Выйти замуж — не напасть, как бы замужем не пропасть», — говорили в народе. Однако трудности («напасти») начинались для сватающихся задолго до заветного дня:

«Выйти замуж — не напасть, как бы замужем не пропасть», — говорили в народе. Однако трудности («напасти») начинались для сватающихся задолго до заветного дня, особенно если невеста — крепостная или дворовая девка — была из другой деревни.
Прежде всего, за «вывод» невесты из чужой деревни (вплоть до отмены крепостного права) требовалось заплатить род выкупа — «выводные деньги». Составлялось «выводное письмо», подписываемое «договаривающимися сторонами» — владельцем крепостной и женихом. Составление письма также влекло расходы: государственная пошлина, плата писцу и возмещение стоимости бумаги и чернил (последнее так и называлось — «плата за расход»).
Сохранившиеся документы за период с 1711 по 1841 год1 рисуют следующую картину. «Выводные деньги» в разное время составляли от полутора до десяти рублей, причем дворовые девушки «стоили дороже». Государственная пошлина взималась в размере пяти копеек с рубля. «Расход» колебался в пределах от четверти до трех четвертей копейки. Бывали и исключения, правда, редко. Так, княгиня Акулина Енгалычева и адмиральша Анна Меншикова однажды отпустили своих девушек «бесплатно» — но потому лишь, что отдавали их в вотчины своих сыновей. В первом случае формулировка выводного письма весьма необычна: «…к отдаче в замужество за кого он (сын. — Е.П.) ее отдать пожелает».
Вообще же выводное письмо обязательно содержало имя и фамилию жениха. Письмо представляло собой, как уже сказано, договор между владельцем крепостной девушки и женихом. Первый отпускает «на вывод в замужество» или дозволяет «выйти в замужество», а другой платит за это «выводных денег» 1,2,3,5 и т. д. рублей. Невеста почти нигде и ни в каком качестве не фигурирует. А если в редких случаях и фигурирует, то указанием вроде: «По желанию ее».
Подписание выводного письма означало отказ прежнего владельца крепостной от своих прав: «Впредь господин мой и наследники его в оную девку вступаться не будут»; «Впредь мне, жене, детям и наследникам до той девки дела нет»; «Мне, княгине, и наследникам до оной отпущенной девки дела нет и по-прежнему к себе в крестьянство не возвращать». Эти записи делались для «четвертой стороны» договора — нового владельца выводимой крепостной. Иногда для него же уточнялось: «А напредь сей отпускной вышеписанная девка иному никому не продана и не заложена, ни в каких крепостях не укреплена, ни за какие средства не уступлена…»
Постепенно «выводные деньги» образовали устойчивую статью дохода помещичьих бюджетов. Уже в хозяйственных отчетах за 1741 год можно встретить записи типа: «За отпуск в замужество Александровской слободы крестьянской девки выводных и пошлин 2 руб. 25 коп."2 По свидетельству историков К.В.Сивкова и Н.А.Рожкова, в начале XIX века эти суммы за одну девушку уже составляли от 200 до 250 рублей и проводились в усадебных приходно-расходных книгах по статье «нерегулярные доходы"3.
Однако вряд ли только благодаря получаемой помещиками выгоде число крестьянских браков множилось так, что с 1724 по 1763 год население России выросло на 46 процентов, а с 1763 по 1783 — на 35 процентов. Например, Екатерина Романовна Дашкова, считая «богоугодным делом снабжать и поощрять новые семейства», распорядилась в своем духовном завещании «выдавать ежегодно на шесть пар сочетавшихся браком крестьян на каждую пару по 50 руб., всего 300 руб. И чтобы таковые шесть пар избираемы были из недостаточных крестьян…"4
После отмены крепостного права крестьяне стали, в числе прочего, свободны и от… денег. Появилось множество «недостаточных» невест. Разрешение на брак получали теперь уже не у помещика, а у священника. Речь шла не только о «благословении образом» в замужество с подтверждением «хорошего поведения» невесты. «Свидетельство о благословении» служило теперь и иной цели: оно давало право начать сбор пожертвований (зачастую, в сущности, милостыни)5. Соответствующие записи, как правило, на обороте, гласят: «Дано на приданое 3 руб.», «От неизвестного подарено — 1 руб.», «Дано единовременно неизвестным 1р.», «Дано от неизвестного 1 рубль и шерстяной платок», «Подано два рубля», «Христа ради — 50 коп.» Почерк этих записей (в основном карандашных) иной, нежели почерк, которым написаны свидетельства. Скорее всего, их делали сами невесты.
В Москве в 1881 — 1882 годах подобные свидетельства получили 12 девушек, живших в приходах церквей Спасской Петра и Павла у Яузских ворот, Спасо-Преображенской в Каретном ряду, Преображенской, Николаевской в Столпах, Успенской в Кожевниках, Рождественской на Бутырках… Самой удачливой оказалась невеста чиновника казенной палаты И.И.Орлова, дочь умершего от ран капитана Людмила Александровна Толмачева, 18 лет, из прихода Преображенской церкви, собравшая на приданое целых 9 рублей.
Иногда призыв о вспомоществовании содержится в самом свидетельстве: «Заслуживает христианской помощи»; «Решительно нет никакого родства» (то есть родных); «Родители живут в бедности»; «Нуждается в благотворительной помощи, дабы устроиться с приданым…»
На благородной этой ниве, однако, подвизались и мошенники, изготавливавшие с целью сбора средств якобы в пользу бесприданницы фальшивые свидетельства, подделывая подписи священников и церковные печати. Вот документ с записями об уже собранных деньгах и с негодующей припиской священника московской церкви Петра и Павла у Яузских ворот Василия Цветкова: «Сим удостоверяю, что сие свидетельство, выданное от моего имени, фальшивое и честь имею благодарить контору господина Бахрушина за ее внимание к подобным подделкам подозрительных лиц.

P. S. Я прикладываю печать тушевую, а не копотью сделанную». Действительно, на других документах священника Василия Цветкова печать проставлена зеленой тушью. Вдобавок поддельщики перепутали инициал — вместо «В» стоит «П"…

1Отдел письменных источников Государственного Исторического музея (ОПИ ГИМ). Ф.1, ед. хр. 63.
2Архив князя Воронцова. Кн.1 М., 1870. С. 16 — 17.
3ОПИ ГИМ. Ф.54, ед. хр.613.
4Архив князя Воронцова. Кн.21. С. 426.
5ОПИ ГИМ. Ф.1, ед. хр.95.