Русская линия
Московский журнал И. Владимиров01.05.2000 

Север Константина Коровина
Конец XIX — начало ХХ века — время всеобщего увлечения Арктикой. Отдал ему дань и знаменитый художник.

Конец XIX — начало ХХ века — время всеобщего увлечения Арктикой. На Русский Север посылаются многочисленные научные экспедиции, туда едут писатели — К.Д.Носилов, Е.Л.Львов-Кочетов, Б.С.Житков, Вас.И.Немирович-Данченко, художники — В.А.Серов, А.А.Борисов, Л.Ф.Пищалкин, В.В.Переплетчиков. Захватил Север и К.А.Коровина. Константин Алексеевич побывал там дважды — в 1894 и 1897 годах. О его северных путешествиях мало что известно, о них почти не писали.
Вернувшийся в 1893 году из Франции художник был «весь полон искусством импрессионистов"1. На родине, среди позабытых милых сердцу образов, началось освобождение от этих внешних влияний. К.А.Коровин переживал род творческого кризиса. И помог ему преодолеть кризис — Север.
Один из пионеров освоения Русского Севера, Савва Иванович Мамонтов, строивший железную дорогу от Вологды до Архангельска, предложил К.А.Коровину и его другу В.А.Серову совершить по Белому морю и Кольскому полуострову путешествие в Швецию и Норвегию. Мамонтов пишет Коровину: «Мы вас приговорили в Сибирь, в ссылку. Вот что: в Нижнем будет Всероссийская выставка, мы решили предложить вам сделать проект павильона «Крайний Север», и вы должны поехать на Мурман. Вот и Антон Серов (прозвище В.А.Серова. — Н.В.) хочет ехать с вами. Покуда Архангельская дорога еще строится, вы поедете от Вологды по Сухоне, Северной Двине, а там на пароходе «Ломоносов» по Ледовитому океану. Я уже говорил с Витте, и он сочувствует моей затее построить этот отдел на выставке"2.
Сборы были недолгими: «На полу — раскрытые чемоданы. Я укладываю краски, кисти, мольберт и бинокль, меховую куртку, белье, большие охотничьи сапоги, фонарь и целую аптечку. Ружья не беру; я еду на Дальний Север, на Ледовитый океан, писать с натуры, а возьмешь ружье — начинается охота, и какие же тогда этюды? Беру только несколько крючков для рыбной ловли и тонкую английскую бечеву. Океан глубок, нужно захватить длинную бечеву и груз. Беру и компас…"3
В августе 1894 года художники отправились в двухмесячное путешествие, которое произвело на них огромное впечатление. Оправдались слова Саввы Мамонтова, писавшего во время пребывания Коровина во Франции, что тот «плакал бы от восторга, смотря на эти светлые чудные тона, на этих берендеев. Какая страшная ошибка искать французских тонов, когда здесь такая прелесть"4. Север окончательно вернул Коровина «к самому себе». Померкли в его глазах солнечный Кавказ, дождливая Флоренция. Он прозревает в суровой северной природе бесконечное разнообразие мотивов, скрытое в безмолвии вечное движение.
Художники выехали из Ярославля в Архангельск по трассе строящейся железной дороги: «От Вологды до Архангельска ведут железную дорогу. Прямо, широкой полосой прорублены леса. Уже проложены неровно рельсы. По ним ходит небольшой паровоз с одним вагоном. Называется это — времянка. Кое-где построены бараки для рабочих, сторожки для стрелочников. Новые и чистые домики. Проехали до конца поруби и остановились в одной сторожке. Там чисто, пахнет свежей сосной и есть большая печь, а кругом бесконечные могучие леса…"5 Несколько дней они жили вместе с рабочими-строителями, совершали поездки на дрезине с инженерами-путейцами, писали этюды. Посетили старинное село Шалукту. «Деревянная высокая церковь, замечательная. Много куполов, покрыты дранью, как рыбьей чешуей. Размеры церкви гениальны. Она — видение красоты. По бокам церковь украшена белым, желтым и зеленым, точно кантом. Как она подходит к окружающей природе!"6 По Сухоне и Северной Двине Коровин с Серовым добрались до Архангельска. Паруса, баркасы, большие и малые суда, причалы с грузами, скрип лебедок, запах рыбы и пиленой древесины. Здесь Коровин пишет этюды, среди них — «Рыбная пристань в Архангельске», «Архангельский порт».
На самом комфортабельном в то время пароходе «Ломоносов» художники отправились по Белому морю. «Я встаю и выхожу из каюты, ударяясь о стенки. По лестнице выбираюсь наверх. Волны с шумом бросают брызги на палубу. Пароход опускается вниз, и на него летят волны. Корма, у которой я стою, поднимается высоко. Я выбираю минуту и бегу в конец кормы, хватаюсь там за железное древко флага и вижу, как винты, вращаясь в воздухе, опускаются в темную воду. Корма ниже, ниже… Пароход как бы встал на дыбы… Но вот опять поднимается корма. По палубе бежит вода. Сбоку от меня, близко, на борт парохода села птица, зеленая, синяя, — свистнула громко. «Это буревестник», — подумал я. Птица вспорхнула и пропала в волнах"7.
По названиям коровинских работ можно восстановить маршрут путешествия. На выходе из Белого в Баренцево море, где встречаются два течения — холодное и теплое, обычны ветра и сильное волнение — так называемый сувой. Вот как это описано у Е.Л.Львова: «Быть захваченным сильной бурей в глотке Белого моря, в Сувое, у Святого Носа и не быть проглоченным — великое счастье даже для опытного и смелого экипажа и хорошего судна"8. Однако на картине Коровина «Сувой» лишь небольшие белые гребешки, покрывающие чуть волнующуюся водную ширь.
Следующий пункт — мыс Святой Нос, где стоит один из старейших в России маяков. Вид на него с моря — этюд «Святой Нос». «Слева идут полоски низких скал, которые оканчиваются маленькой одинокой часовенкой, освещенной сбоку проглянувшимся полнощным солнцем. Так бедно и глухо и безотрадно кругом, а эта светящаяся часовенка как бы подает надежду. Это и есть Святой Нос"9.
К западу от Святого Носа лежит залив с тремя островами — Медвежий, Сальный и остров Витте (этюды «Остров Витте» и «Полночное солнце на Мурмане»).
Идя далее на запад, достигли одного из основных промысловых районов мурманского берега — становищ у реки Териберки, на островах Кильдин, в губах северо-западной части Кольского полуострова (этюды «Устье реки Териберки», «Треска и палтус», «Церковь и кладбище в Еретиках» и другие).
Обогнув полуостров Рыбачий, оказались в Лапландии. Здесь рождается очередной — «лапландский» цикл этюдов. На лошадях художники отправляются в Печенгский монастырь: «Вскоре нас приютил небольшой деревянный домик Печенгского монастыря. Около него стоят еще три домишки карел. Карелы собрались небольшой толпой и смотрят на нас"10. Коровин полон впечатлений: «Я взглянул в окно. Берег залива до самого нашего дома был покрыт расплавленным серебром.
Это была рыба. Огромными грудами она громоздилась на берегу до нашего дома, загородила калитку, крыльцо. <> Внезапно вдали над океаном показались какие-то рыжие тучи, вроде паутины, которые быстро неслись, точно пепел на ветру. Странные тучи быстро приближались, летели к нам дымной стеной. Я как раз разбирал краски, приготовляясь писать, но стало темнеть…"11
Одно из лучших произведений северного цикла Коровина — этюд «Зима в Лапландии». На полотне — две старые крестьянские избы и сарай, затерявшиеся среди сугробов на берегу замерзшей реки под мглистым серым небом. Суровости природы соответствует предельная скупость изобразительных средств: простота композиционного построения, стальная цветовая гамма. «Удивительно развито <> чувство колорита, далекого от всякой красочности и еще более от черноты», — писал об этом пейзаже С. Глаголь12.
Дальше путь лежит в Норвегию и Швецию. Пароход огибает самую северную точку Европы — Мыс Нордкап (этюд «Мыс Нордкап»). В норвежском городе Гаммерфесте — центре зверобойного промысла — Коровин создает этюды «Гаммерфест. Северное сияние», «Гавань в Норвегии» и ряд других.
Вернувшись из Норвегии в Архангельск, художники на пароходе «Великий князь Владимир» совершили отсюда десятидневную поездку на Новую Землю. В становище Малые Кармакулы Константин Алексеевич принимает участие в охоте на медведей. Новая Земля с художественной точки зрения не вдохновила его: «Вот маленькая часовня с синим куполом, а дальше к скалам тянутся самоедские чумы, из которых идет дым. Стаи чаек, чайки белые с черными каймами на крыльях, бело-черные чайки, зеленые мхи, полоски снега на горах — все это похоже на одежды самоедок. Как будто огромные утюги, мрачные и тяжкие, лежат над берегом горы, точно заковывая Ледовитый океан. Все мертво и одинаково до того, что хочется бежать и никогда больше не видеть этой Новой Земли"13.
В 1896 году К.А.Коровин принял участие в 14-й Всероссийской художественной и промышленной выставке в Нижнем Новгороде, проектируя и оформляя павильон «Крайний Север» (архитектор Л.Н.Кекушев). Павильон, срубленный из мощных бревен, напоминал промысловые фактории. Гребень крыши венчали стилизованные рыбы, украшениями балюстрады служили силуэты оленей. «Стараюсь создать в просторном павильоне Северного отдела то впечатление, вызвать у зрителей то чувство, которое я испытал сам на Севере. Вешаю необделанные меха белых медведей. Ставлю грубые бочки с рыбой. Вешаю кожи тюленей, шерстяные рубашки поморов. Среди морских канатов, снастей — чудовищные шкуры белух, челюсти кита"14. Рядом — монументальные коровинские панно: «Северное сияние», «Постройка узкоколейки в тундре», «Торговое оживление на пристани в Архангельске», «Тюлений промысел на Белом море», «Фактория на Мурмане», «Монастырь на Печенге"… К работе над ними Коровин привлекал художников Сергея Васильевича Малютина и Николая Васильевича Досекина.
По мнению В.Д.Поленова, «северный павильон с Константиновыми фресками (панно. — Н.В.) чуть не самый живой и талантливый на выставке…"15 После выставки в Нижнем Новгороде панно перевезли в здание Ярославского вокзала в Москве, а затем — в Государственную Третьяковскую галерею.
В 1899 году К.А.Коровин приступает к оформлению павильона России на Всемирной выставке в Париже, будучи «прикомандирован к Генеральному Комиссару выставки» князю Вячеславу Николаевичу Тенишеву. По поручению Великой княгини Елизаветы Федоровны Коровин делает проект кустарного отдела Русского павильона. Ему же поручаются работы по внутреннему оформлению павильонов Севера (включая Сибирь) и Средней Азии.
Северные мотивы легли в основу всего комплекса построек Русского павильона. Это сказочный город с деревянными теремками, башнями, галереями, крылечками и переходами. Здесь коровинская техника создания масштабных панно достигает совершенства. А. Бенуа писал: «Его стынущие в холоде и мгле северные пустыни, его леса, обступающие редким строем студеные озера, его бурные и сизые тучи, его стада моржей и вереницы оленей, наконец фонтаны желтого солнца, играющего на всплесках синих заливов, — все это является настоящим откровением Севера. <> Коровину необходимо дать стены, вечные, каменные стены, в которых бы собирался русский народ, стены дворцов, музеев, училищ или других общественных зданий. Непростительно будет для нашей эпохи, если и этот художник пройдет, не сказав всего того, что он может и должен сказать, не излив всей глубокой и широкой любви к русской природе"16.
Работу Константина Алексеевича Коровина на Парижской выставке высоко оценили и в России, и во Франции. Он удостоился двух золотых и девяти больших серебряных медалей. В частности, золотой медалью были отмечены декоративные панно, архитектура же Кустарного отдела — большой серебряной. В начале 1901 года генеральный комиссар Русского отдела на Всемирной выставке В.Н.Тенишев преподнес художнику диплом на «пожалованный правительством Французской республики орден Почетного легиона». В России «за хлопоты по устройству кустарного отдела» К.А.Коровин получил орден святого Станислава III степени и «высочайшую благодарность».
Кроме этюдов и набросков, К.А.Коровин оставил воспоминания о своих путешествиях по Северу. Часть из них опубликована при его жизни в эмигрантской газете «Возрождение» (рассказы «Самоед» — 1938, 28 января; «На Северной Двине» — 1939, 12 августа); часть — после смерти в выдержавшей два издания (1960 и 1990) книге «Константин Коровин вспоминает…» Остальное оказалось утраченным.

Каталог Православное Христианство.Ру Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика