Здесь не работает клинический метод

О необходимости пересмотра посмертной психиатрической экспертизы Н.В.Гоголя.

Статья «Да будет воля Твоя» В.А.Воропаева, профессора кафедры истории русской литературы МГУ, о причинах смерти Н.В.Гоголя («Московский журнал», № 2, 2000 г.), на мой взгляд, своевременна и актуальна — с точки зрения научно-психиатрической и, главное, в религиозно-этическом отношении.
О «психической болезни» Гоголя говорили много. Например, М.М.Зощенко в «Повести о разуме"1 (исповедуясь параллельно в своем сексуальном психоневрозе). Тот же Д.Е.Мелехов2, которому возражает В.А.Воропаев. Миф о душевной болезни писателя стал устойчивым стереотипом в европейской психиатрии с подачи Ц. Ломброзо3.
Нигде в медицине так сильно не сказывается влияние гуманитарных наук — философии, филологии, этнографии и так далее, как в психиатрии. Уже С.С.Корсаков писал: «Психиатрия из всех медицинских наук наиболее близко ставит нас к вопросам философским…"4 Оксфордский профессор Билл Фулфорд замечает: «Психиатрия представляет своего рода биоэтический парадокс. Ее этическая насыщенность значительно большая, нежели любой другой медицинской дисциплины. Настолько больше, что вызывает критику предмета психиатрии как такового. Антипсихиатрическое движение отстаивало точку зрения, что психические расстройства, составляющие этот предмет, на самом деле являются моральными, а не медицинскими проблемами…"5 Ему вторит английский ученый Ч. Шеррингтон, утверждающий в книге «Психика и мозг», что физиолог принципиально не может объяснить духовный мир человека. Д.Е.Мелехов тоже понимал, что духовные основы личности несводимы к физико-химическим процессам. Но профессор Мелехов, к сожалению, не мог преодолеть естественнонаучных стереотипов современной ему психиатрии. Общеизвестно, что не каждое психическое расстройство имеет биологическую природу. Например, до сих пор дискуссионна этиология шизофрении. Психопатология не может быть сведена к патофизиологии, вирусологии или иммунологии. Чтобы избежать чисто биологических подходов, психиатрия должна основываться на, условно говоря, гуманитарном знании.
«Филология, если понимать ее в настоящем смысле слова, наука по преимуществу человеческая, humanior; мы хотим знать человечество; а чтобы узнать его, важнее всего узнать его духовную жизнь, его мыслительность, следовательно, язык, потому что ни в чем так полно, так глубоко не выражается мыслительность и духовная жизнь человека, как в языке», — учил студентов Московского университета еще 150 лет назад профессор И.И.Срезневский6. Русский психиатр В.Ф.Чиж указывал в начале века на слабую подготовку психиатров по психологии и логике, чреватую диагностическими ошибками7. В другой своей книге профессор Чиж писал: «Мы не имеем удовлетворительного определения душевной болезни…"8 Современный крупный психиатр из Швейцарии, профессор Норман Сарториус признает, что и научное определение психического здоровья дать довольно трудно. Следовательно, постановка психиатрического диагноза требует от врача не только узкопрофессиональной квалификации. И уж подавно — посмертная психиатрическая экспертиза. Здесь не работает клинический метод, ибо нарушен главный принцип клиницизма — наблюдать живого человека.
Инакочувствие, душевные состояния, недоступные диагносту, — не являются психопатологией. Этак в сумасшедшие могут записать апостола Павла, первомученика Стефана, преподобного Симеона Столпника… Для атеиста всякий верующий — безумец.
Источниковедческие аргументы В.А.Воропаева наглядно объясняют необоснованность доводов Д.Е.Мелехова о маниакально-депрессивном психозе у Гоголя — православного христианина, к тому же автора психопатологически точных «Записок сумасшедшего», «Мертвых душ» и «Портрета». Глубокоуважаемый Д.Е.Мелехов впал в ошибку, используя неполную, взятую из третьих рук, а потому недостоверную информацию. Если бы Дмитрий Евгеньевич имел первоисточники, его выводы носили бы иной характер. Будь Д.Е.Мелехов жив сегодня, он, несомненно, пересмотрел бы свое заключение в свете открывающихся новых горизонтов, в которых наука все меньше мыслится в отрыве от духовности.
Протоиерей В.В.Зеньковский писал: «Считать его (Гоголя. — Прим. авт.) искушения, его нервно-психическую депрессию, его общую слабость выражением душевного расстройства — значит просто ничего не понимать в том, через какие терзания проходит всякая душа, когда ее обуревают сомнения, когда внутренняя борьба обессиливает человека. Гоголь оставался до конца на своем посту беспримерного, всецелого служения Богу, и если не смог удержаться от односторонности, которую сам же осуждал в других людях, то можно без преувеличения сказать: своей борьбой за чистое и всецелое служение правде Божьей Гоголь послужил, во всяком случае, не меньше (если не больше) русской жизни и ее задачам, чем в своем художественном творчестве"9.

1Зощенко М.М. Повесть о разуме. М., 1990.
2Мелехов Д.Е. Психиатрия и проблемы духовной жизни // Психиатрия и актуальные проблемы духовной жизни. М., 1997. Изд. 2-е.
3Ломброзо Ц. Гениальность и помешательство. М., 1892.
4Корсаков С.С. Курс психиатрии. М., 1901. Изд. 2-е.
5Фулфорд Б. Философские основы этических стандартов в психиатрии: раскроем русскую матрешку // Независимый психиатрический журнал. 1998, № 2. С. 18−26.
6Срезневский И.И. Лекции по истории русского языка, курс на историко-филологическом факультете Московского университета за 1849 — 1850 годы.
7Чиж В.Ф. Методология диагноза. СПб., 1913.
8Чиж В.Ф. Учебник психиатрии. Киев, 1911.
9Зеньковский В.В. Гоголь. М., 1997.