Кемеровские очерки

Зарисовки о жизни Кемеровской области — о людях, там живущих, о проблемах, стоящих перед ними, о их бедах и надеждах.

«Московский журнал» неоднократно знакомил читателей с жизнью различных российских регионов — краев, областей, автономий, а также отдельных городов, посвящая этому большие подборки материалов и даже целые номера. Достаточно назвать Череповец, Мордовию, Крым, который мы не мыслим вне России.
Продолжая традицию, сегодня мы рассказываем о Кемеровской области — о людях, там живущих, о проблемах, стоящих перед ними, об их бедах и надеждах. Кузбасс свидетельствует о себе глазами очевидцев — авторов предлагаемых очерков. И это, оказывается, далеко не тот Кузбасс, который мы видим по телевидению: край разрухи, отчаяния и зреющего социального взрыва. Конечно, есть и такое. Но под волнующимся бытийственным морем ощущается спокойная глубь изначальной народной жизни, где коренятся мудрость, творчество, готовность к подвигу и жажда обновления…

Редакция

Металл и уголь

Произнеси «Кузбасс» — и сразу возникает картина: шахты, металлургические комбинаты, разрезы… Да, Кузбасс — энергетическое сердце России. Он и строился всей страной с огромным напряжением, с жертвами и с энтузиазмом. Это ведь про Новокузнецк — строки Маяковского: «Я знаю, город будет, я знаю, саду цвесть…» Гигантская всесоюзная стройка государственного значения — ибо производить Кузбасс должен был продукцию исключительно стратегического значения: металл и уголь. И ныне Кузбасс дает стране 100 процентов отечественных рельсов и 80 процентов всего добываемого угля.
Соответственно складывался и характер края — всецело индустриальный. Если в центральной России производства возникали после поселений и обслуживали последние, то в Кузбассе было наоборот: ставилась шахта, ехал народ со всего Союза (на местах рабочих рук не хватало) — и возле шахты строился поселок. Разрасталось производство — поселки вырастали в города.
Когда грянула перестройка, стратегически важнейший регион, основа индустриальной и оборонной мощи России, стал «дотационным». Поскольку все здесь зависело от работы индустриальных гигантов — с превращением их в кормушку ловких «приватизаторов» жизнь людей пришла в упадок. Социальная обстановка резко обострилась. О Кузбассе стали писать исключительно как о голодном и яростном крае бастующих шахтеров. Да, это было и есть: пустеющие поселки, голодные дети, ожесточенные родители… Но почему так произошло? Закройся хоть сотня предприятий в той же Москве — рядом продолжают работать другие, да и социально-бытовая инфраструктура достаточно самостоятельна и независима от производств. К тому же, если где-то в Мытищах или в Сергиевом Посаде фабрики и закрывались, рядом открывались новые. Плюс многочисленные торговые точки. На юге России закрытие производств тоже не смертельно — худо-бедно, но выживает народ за счет огородов, садов. Населению аграрно-сельскохозяйственных регионов есть чем и приторговывать на рынках…
В этом смысле Кузбасс — регион совершенно особый. У Кузбасса — только металл и уголь. Их не дашь работникам в счет зарплаты, как делают сейчас повсеместно, — то есть кемеровцам даже «мешочным бизнесом» не спастись. И потому закрытие каждой шахты, крах каждого завода — это сразу голод и нищета, поголовная безработица. Все имущество людей — квартира в умершем поселке, в которой нельзя жить и которую нельзя продать: кто сюда поедет? Сменить работу тоже невозможно: большинство кемеровцев — люди угля и стали, и большинство предприятий — это уголь и сталь. А одними углем и сталью сыт не будешь. Между тем баланс обмена продукцией Кузбасса со всей остальной страной резко нарушен. И Кузбасс стал не в состоянии прокормить себя, обогреть жилища, обеспечить детство и старость.
Приватизация именно по Кузбассу ударила больнее всего. Новые хозяева гигантских предприятий не выкупали их. То был «черный передел». Производственные мощности фактически списывались и приобретались «по остаточной стоимости» за гроши. Особенно прославилась на этом поприще инвестиционная компания МИКОМ. Всего лишь за два года — 1995-й и 1996-й — она прихватила КМК, Новокузнецкий алюминиевый завод, несколько крупных шахт и разрезов. Что же получается? Цены подняли до уровня мировых — но налоги перевели в оффшорные зоны. Зарплату платят несоразмерную с прибылью, оседающей в карманах новых владельцев. Рабочих, в сущности, держат за рабов. Им-то податься некуда… Деньги в областной бюджет не поступают.
Может и в самом деле показаться, что Кузбасс — это только беда и социальная напряженность, безбытность и серость. Быстрый рост области как сугубо специализированного региона, конечно, наложил свой отпечаток на все сферы жизни. Но была и есть здесь своя красота. Было и есть искусство. Была и есть тяга познать свои корни. Были и есть энтузиасты и подвижники. Обо всем этом хочется по мере возможности поведать.

Томская писаница

Так называется музей под открытым небом на берегу реки Томи. Еще в XVIII веке в этих местах обнаружили наскальные рисунки эпохи неолита. Им около 30 000 лет. Далекие предки оставили нам изображения своего мира — лоси, совы, олени, лани, медведи… Академик Анатолий Иванович Мартынов и его жена Галина Семеновна организовали музей-заповедник: реконструировали древние стоянки, установили избы и чумы. Сорок минут на автобусе от Кемерова — и вы попадаете в седую древность. Среди скал и сосен еще осязается дух предков, дует тот же ветер, что и тысячелетия назад… В музей едут со всей области. Здесь время, история — не абстракция, а конкретная данность.

Прокопьевские самородки

Прокопьевск. Рябина, капуста, васильки, золотые шары в палисадниках, голубые крестовины оконных рам… И, конечно, уголь. Прокопьевск — одна из угольных столиц России. Прокопьевские шахтеры — люди смелые, решительные, суровые, порой отчаянные.
Но в Прокопьевске открываешь и другое. Стоит напомнить, что здесь жил и работал художник Иван Егорович Селиванов (о нем будет рассказано ниже). В царстве угля до сих пор не прерывается художественная традиция. Прокопьевская земля рождает не только черное золото, но и искусство. Продолжают работать последователи Селиванова — мастера наивной живописи. Подрастает талантливая смена — шахтерские дети, ученики художественной школы, где директором — Олег Дмитриевич Комаров, а учителями — Элеонора Ривальевна Симонова, Галина Федоровна Кальпидис, Александр Анатольевич и Алевтина Викторовна Судариковы.
Школа располагается в бывшем детском саду. Вокруг — скудная природа, серые блочные пятиэтажки. Тем более изумляешься, попадая с улицы в мир ярчайших красок и буйства художественной фантазии. Медведи в снегу. Таежные глухари и совы. Упитанная добротная хавронья на охристой соломе рядом с нежными розовыми поросятами. Пейзажи, на которых Прокопьевск увиден и запечатлен с поразительным разнообразием. Натюрморты: красные, желтые тыквы среди листьев гречихи… медный чайник, бутылка с подсолнечным маслом и краюха хлеба на фоне рябинового пламени…
По какой-то странной традиции журналисты называют Прокопьевск городом мрачным, вымирающим. Интересно, куда они смотрят, бывая в Прокопьевске?
Здесь нам не обойти темы: кемеровская журналистика и, в частности

Кемеровское телевидение

Нынешнее пустозвонное московское телевидение — притча во языцех. Кто платит — тот и заказывает музыку. Известно, кто платит и заказывает музыку московским телеканалам. Почему же кемеровское TВ, на которое вроде бы не давят «меценаты», переняло у Москвы оскорбительно-наглую повадку и антинародную направленность?
Кемеровские телевизионщики упражняются в основном в репортажах «с улицы». Нахальные и лощеные молодые люди задают глупо-претенциозные вопросы встречному люду — усталому, измученному, издерганному — и в глупо-претенциозной же, нестерпимо вульгарной манере комментируют ответы. Интересно, как можно в таком стиле «интервьюировать» безработного шахтера, у которого голодают дети, или ветерана, не знающего, как прожить на свои гроши? Удручает полнейшее отсутствие чувства сострадания простому человеку и какая-то заданность в подборе «типажей». Ведь кемеровцы — при всех переживаемых ими трудностях — народ самобытный, колоритный, красивый. Где все это?
Царство безбытности — вот что такое жизнь Кузбасса в изображении кузбасского телевидения.
Лживыми представляются ссылки телевизионщиков на недостаток финансирования. Чтобы честно и объективно говорить о людях и их проблемах — как раз и не надо особенно больших средств. Это же ведь не «супершоу» организовывать. Нет, не отделаться от впечатления, что рукой составителей телепрограмм водит нечистая сила. Телевизионные заправилы в Кемеровской области ведают, что творят.
Крутят пошлейший западный киноширпотреб, утверждая, что именно эта продукция «востребована» народом. Народная же культура отброшена. Русских песен на кемеровском TВ не слыхать. Как и украинских, казахских, татарских. Что, для создания музыкальной телепередачи типа заволокинской «Играй, гармонь» нужны баснословные средства? Нужны — сердце, душа и любовь к людям…
Впечатление такое, что кемеровское телевидение делается инопланетянами. И приходится сказать: это бы еще полбеды. К сожалению, оно делается людьми.

Книги

А что же предлагается кемеровцам читать?
Даже поверхностное знакомство с ассортиментом книжных магазинов приводит в удручение, как и просмотр местных телепрограмм. Начало перестройки ознаменовалось валом порнографической литературы. На отрезвление ушло несколько лет. Но тут хлынула новая напасть: оккультная, сатанистская литература. Она составляет сейчас около половины книжного фонда. Даже в киоске Кемеровской областной администрации — в основном издания подобного рода. Блаватская, Рерих, черная и белая магия… не продохнешь. А вот классической литературы — зарубежной и русской — днем с огнем не сыщешь. Великая русская литература отсутствует, впрочем, не только в смысле книг. Не слышно и не видно ссылок на нее, упоминаний о ней, цитат.
В немногочисленных киосках при новом кемеровском Знаменском соборе имеется довольно обширный выбор православной литературы. Но это капля в море.
Как и в случае с телевидением, приходится признать здесь не недомыслие, не пресловутое «народу нравится», а злую целенаправленную волю. Носителями этой злой воли в значительной степени являются

Секты
Их экспансия особенно разрушительна в Кузбассе — регионе, бедствующем экономически и (в силу обстоятельств) лишенном того мощного противоядия, которое имеют регионы с богатой православной (или мусульманской) историей. В Кемерове никогда не было много церквей. Значительная часть существующих построена в последнее время. И тоталитарное сектантство цветет здесь махровым цветом.
В который раз поражаешься не недомыслию даже, а прямому нерадению российской власти в отношении к враждебным России идеологиям, хлынувшим к нам со всего мира. Болтовня о «свободе совести» в этой области рассчитана на простаков. Современный Запад и мусульманский Восток ведут с сектами беспощадную борьбу. Американские спецслужбы, раскрыв тоталитарную секту, уничтожают ее молниеносно как террористическую организацию. Секта сайентологов, столь процветающая в России, в «демократических» США запрещена. Японцы решительно расправились с Аум Синрике. Между тем в России каждая подобная попытка вызывает шквал негодования по поводу «нарушения прав человека» и «подавления свободы совести"…
Кузбасс, как уже не раз говорилось, — край особый. Огромные пространства, сопоставимые с территориями иных европейских государств, осваивались в основном индустрией. Русская традиционная культура стала укореняться с XVII века. Начавшийся с перестройкой промышленно-социальный развал породил страх за будущее, который толкает отчаявшегося человека в сектантские объятия. Дисциплина и система подавления воли в сектах — жесточайшие. В мутной воде социально-экономических потрясений секты плодятся и множатся с угрожающей быстротой. Сегодня им противостоят только представители традиционных для Кузбасса конфессий — православия и мусульманства. Владыка Кемеровский и Новокузнецкий Софоний, энергичный и горячий пастырь, радеет за восстановление и строительство храмов, организовывает церковноприходские школы. Так же действуют правоверные мусульмане многонациональной Кемеровской области.
Губернатор
Так уж случилось, что слово «Кузбасс» сразу же ассоциируется с именем главы администрации Кемеровской области. И, говоря о Кузбассе, невозможно не сказать о губернаторе Амане Гумировиче Тулееве.
Впервые мне пришлось услышать о нем в 1992 году. Зайдя в одну из почти пустых новокузнецких столовых, я увидела сидевших за столом трех старушек — в валенках, в клетчатых платках. Это было удивительно: обедать в столовых не могли себе позволить даже работающие шахтеры. Кассирша в ответ на мой вопрос отмахнулась: «А, Тулеев, председатель областного совета, — он старикам талоны на питание дает. У нас к каждой столовке такие прикреплены».
В том же Новокузнецке ждал меня еще один сюрприз: весь городской транспорт оказался бесплатным. И опять: Тулеев…
Позже за это его обвиняли в утопическом популизме. Сейчас ясно: иначе он поступить не мог. Как жить без хлеба насущного и без свободы передвижения? Этот основной жизненный минимум Тулеев считал себя просто обязанным дать людям.
Аман Тулеев — крепкий, волевой, талантливый мужик. Чисто народный тип. Ему не надо «народность» изображать. При этом всегда красиво одет. Речь плотная, яркая, образная. Двигается быстро, и вместе с тем — никакой суеты. Он прирожденный лидер, вожак — но без всякого налета «элитарности». Мгновенно принимает решения и берет на себя ответственность. В разоряемом год от года Кузбассе люди верят только ему.
Вот фрагменты моих с ним тогдашних бесед.
«Я по профессии железнодорожник. Начал стрелочником и прошел все ступени до начальника дороги. Года два проработал заведующим отделом транспорта и связи обкома партии, однако был не функционером, а чистым хозяйственником: доставал вагоны, выбивал горючее, особенно в уборочную, устраивал связь. В народные депутаты Верховного Совета СССР меня выдвинули сами люди. Думаю, они сделали это, чувствуя, что Кузбасс — моя жизнь. Я отношусь к нему как к живому существу, перед которым мне больно и совестно. Отсюда исхожу как политик.
На примере моего края могу утверждать: безработица у нас вызвана искусственно. Развалили страну, нарушили все связи, побежали за суверенитетами, которые повели к политическому раздроблению. Спутали суверенитет и экономическую самостоятельность. И теперь пожинаем, что посеяли. Все это время у власти стояли разрушители. Нужно, чтобы наконец пришли созидатели.
Радетели «курса реформ» говорили и говорят: народ должен немного потерпеть. Спрашивается: сколько же народу терпеть ради чьей-то дури? Чтобы дать народу достойную жизнь, нужно иметь мощную государственную программу. Ее при сегодняшних настроениях в верхах быть не может.
В Кузбассе уже есть шахты, контрольный пакет которых принадлежит иностранцам. Себе не хватает угля, а мы продаем его в Англию. Мы задыхаемся здесь от смога ради того, чтобы «цивилизованный мир» дышал свежим воздухом. Это и есть колонизация России».
За уже упоминавшейся инвестиционной компанией МИКОМ стояли братья Живило, близкие к бывшему губернатору Кислюку. Сегодня почти все их позиции в Кузбассе рухнули благодаря противостоянию Тулеева. Сейчас идет борьба за возвращение народу Новокузнецкого алюминиевого завода, «прихватизированного» в свое время В. Терентьевым, одним из новоявленных алюминиевых баронов. Вот, собственно, и вся суть пресловутого «конфликта между областью и предприятиями». Кузбасс сегодня отстаивает на своей территории общенациональный, государственный интерес. И здесь — суть «конфликта региона с центром».

Скажем в заключение: жизнь продолжается. В Кемерове, в других городах и деревнях строятся церкви. Рисуют дети. Художники-берестянщики в Прокопьевске и Мариинске выделывают изумительную утварь. Сочиняют стихи поэты. Добывается уголь, плавится металл. Течет величественная Томь. Высятся горные хребты Шории. Стоят реликтовые сосновые и кедровые леса в заповеднике Томская писаница. Весной Кемерово, Прокопьевск, Новокузнецк тонут в цветущей сирени и черемухе, осенью здесь пламенеют алые рябиновые и ярко-желтые березовые аллеи. Нет, не сломлен Кузбасс. Кемеровцы надеются и верят в лучшее будущее.
М.В.Тимонина