Врач выпуска 1884 года

Антон Павлович Чехов о своих учителях

«Кто не умеет мыслить по-медицински, а судит по частностям, тот отрицает медицину; Боткин же, Захарьин, Вирхов и Пирогов, несомненно, умные и даровитые люди, веруют в медицину, <> потому что выросли до понятия «медицина» (3, 37)1.
Подобных суждений в письмах Антона Павловича Чехова встречается много. Он высоко оценивал Г. А.Захарьина — выдающегося терапевта, тонкого диагноста, блестящего лектора. «Захарьина я уподобляю Толстому — по таланту» (3, 264). В другом письме: «Из писателей предпочитаю Толстого, а из врачей — Захарьина» (4, 302).
А вот уже о С.П.Боткине отзыв иной: «В русской медицине он то же самое, что Тургенев в литературе…» (3, 264).
А.П.Чехов пишет о медицине и о врачах со знанием дела. Письмо к А.С.Суворину: «Насчет головной боли. Не пожелаете ли Вы посоветоваться в Москве с Захарьиным. Он возьмет с Вас сто рублей, но Вам пользы minimum на тысячу. Советы его драгоценны. Если головы не вылечит, то побочно даст столько хороших советов и указаний, что Вы проживете лишних 20−30 лет» (3, 295). «От толщины и большого живота у меня имеется прекрасное средство, преподанное мне Захарьиным» (2, 27). «Средство это заключается в так называемой «молочной диете», при к[ото]рой страждущий в течение 2-х недель не ест ничего, а чувство голода утоляет полустаканами молока. <> Средство, повторяю, блестящее по результатам. Могущий вместить да вместит» (2, 34).
Захарьин был для Чехова, бесспорно, личностью харизматической. Свои шуточные рецепты он так и подписывал — «Захарьин» (1, 43). При этом чисто профессиональная тонкость суждений: «Захарьин лечит хорошо только катары, ревматизмы, вообще болезни, поддающиеся объективному исследованию…» (4, 50).
Высоко ценил Захарьина Чехов и как лектора. «… сейчас ходил слушать лекцию Захарьина (о сифилисе сердца), простоял не более 1 ½ часов, а утомился, точно сходил пешком в Киев» (2, 20). Речь идет о докладе Г. А.Захарьина на заседании физико-медицинского общества. Примечательно, что Чехов хотя и «утомился», но, простояв 1 ½ часа, все же не ушел.
И при всем пиетете — взгляд по-чеховски беспристрастный: «Вышли лекции Захарьина. Нет той музыки, какую я слышал, когда был студентом. Из сего я заключаю, что талантливые педагоги и ораторы не всегда могут быть сносными писателями» (3, 295). А также по-чеховски озорной: «Природа не надула одного только профессора Захарьина. Этот сам надул природу. Где-то около Химок на свои классические сторублевки он приобрел местечко, которое в климатическом, этнографическом и во многих других отношениях ничем не уступает Каиру… Выезжает из дачи профессор не ранее конца октября, по пороше, попирая каучуковыми ободьями своей ученой колымаги волчьи и заячьи следы… Хорошо быть ученым миллионером! Чертовски хорошо!» («Осколки московской жизни»).
Впрочем, написано это двадцатитрехлетним студентом. Позднее Чехов, упоминая «классические сторублевки», уже подчеркивает, что пользы от них «minimum на тысячу». По-видимому, Чехов узнал о благотворительной деятельности Захарьина, который вносил крупные суммы в пользу бедных студентов, на свой счет отправлял врачей за рубеж стажироваться, щедро жертвовал (500 000 рублей) на церковноприходские школы, построил водопровод в Черногории, давал деньги на издание медицинского журнала и приобретение экспонатов для Музея изящных искусств…
Если первым терапевтом Москвы считался Г. А.Захарьин, то первым хирургом — безусловно, Н.В.Склифосовский. Антон Павлович изучал хирургию в факультетской хирургической клинике, директором которой был Н.В.Склифосовский, подписавший в качестве декана свидетельство о присвоении Чехову звания уездного врача (1, 476). О близком знакомстве писателя и выдающегося хирурга свидетельствует тот факт, что именно Н.В.Склифосовский пересылал Чехову из Берна в Ниццу журнал «Врач» (7, 506). Они сотрудничали в деле спасения журнала «Хирургическая летопись». «А я в ужасе. И вот по какому поводу. В Москве издается «Хирургическая летопись», великолепный журнал, имеющий успех даже за границей. Редактируют известные хирурги-ученые: Склифосовский и Дьяконов. Число подписчиков с каждым годом растет, но все еще к концу года — убыток. Покрываем сей убыток был все время (до января будущего 1896 г.) Склифосовским; но сей последний, будучи переведен в Петербург, практику свою утерял, денег у него не стало лишних, и теперь ни ему и никому на свете неизвестно, кто в 1896 г. покроет долг…» (6, 86−87).
Есть отзывы А.П.Чехова о видном анатоме, непримиримом критике теории Ломброзо о врожденных типах преступников Д.Н.Зернове. А.П.Чехов писал И.А.Белоусову из Ялты (12, 46): «Были у Зернова? Мне кажется, достаточно одного Таубе. Зернов это не профессор. Проф. Зернов читает анатомию». Комментаторы отмечают, что Чехов ошибся, так как Зернов занимался и практикой. Полагаю, что ошибаются комментаторы, а не Чехов. Действительно, Зернов после окончания факультета в 1865 году занимался практикой, но недолго, и ко времени написания письма ее прекратил.
О том, что А.П.Чехов и Д.Н.Зернов были знакомы, причем близко, свидетельствует письмо Чехова, хлопотавшего о переводе студента Вебера в Императорский московский университет: «Зернова, ректора, я не застал, он в деревне на покое. Пришлось послать ему письмо» (8, 233−234). Трудно предположить, чтобы Антон Павлович при его деликатности послал ходатайственное письмо видному специалисту, ученому, будучи с ним незнакомым.
Очень тепло относился Антон Павлович к профессору А.Б.Фохту, читавшему лекции по общей патологии, когда Чехов был на втором курсе. Писатель говорил о Фохте как о лучшем лекаре России. Накануне 25-летнего юбилея научно-педагогической деятельности Фохта Чехов пишет В.А.Гольцеву: «Милый друг, забыл я про телеграмму Фохту. Будь добр, пошли 9-го марта к обеду: Эрмитаж, Александру Богдановичу Фохту. Многоуважаемого профессора поздравляю. Врач выпуска 1884 г. Антон Чехов"… Можно так: «Многоуважаемого Александра Богдановича от всей души приветствую и желаю много лет здравствовать. Врач выпуска 1884 года Антон Чехов» (6, 125).
При мысли о А.Б.Фохте невольно приходят на память слова доктора Дымова из рассказа «Попрыгунья»: «Знаешь, очень возможно, что мне предложат приват-доцентуру по общей патологии. Этим пахнет». Вот несколько отзывов, рисующих облик разносторонне одаренного человека. В письме А.М.Горькому: «На медицинском факультете есть профессор А.Б.Фохт, который превосходно читает Слепцова. Лучшего чтеца я не знаю» (9, 8). Об этом вспоминал и Г. И.Россолимо: «У меня он (Чехов) застал нашего общего учителя, Александра Богдановича Фохта. Благодаря последнему вечер прошел с большим оживлением. А.Б., талантливый чтец, художественно цитировал и беллетристов и поэтов, делился своими воспоминаниями о знаменитых драматических артистах. Уступая нашим настойчивым просьбам, он прочел несколько рассказов Слепцова («Спевка», «В вагоне 3-го класса» и др.). Чтение было настолько живо и замечательно по художественной передаче, что А.П.Чехов хохотал до колик в животе. Продолжая хохотать, со слезами на глазах, он говорил, что в жизни ему не приходилось переживать подобного наслаждения, как в этот вечер» («Чехов в воспоминаниях современников». М., 1960. С. 665).
С глубокой симпатией относились друг к другу А.П.Чехов и профессор гигиены Ф.Ф.Эрисман. Их знакомство состоялось 4 июня 1895 года на собрании земских врачей в Покровском-Мещерском. Врач П.А. Архангельский вспоминал: «Только что отошел от меня А.П., подошел ко мне проф. Ф.Ф.Эрисман и попросил меня познакомить его с А.П. Я сейчас же подозвал А.П. и сказал: «Вот, Федор Федорович, Антон Павлович Чехов, ваш бывший ученик…» (12, 428−429).
В письме А.М.Евреиновой: «В Москве читает гигиену ученик Петтенкофера, проф. Федор Федорович Эрисман, много знающий, очень талантливый и литературный человек. Пригласите его работать в «Северном вестнике». Чтобы облегчить ему задачу (приглашения от редакций ставят обыкновенно в тупик, и приглашенный больше года тратит на выбор подходящего сюжета), Вы прямо закажите ему «Санитарное значение кладбищ» или «Водопроводы» или «Вентиляция», или что-нибудь вроде» (З, 278−279).
На своей книге «Остров Сахалин» Чехов сделал такую дарственную надпись: «Федору Федоровичу Эрисману от глубоко уважающего и благодарного автора, врача вып. 1884 г.» (12, 169).
А.П.Чехов следил за публикациями Ф.Ф.Эрисмана, постоянно обращался к его работам. Во многих рассказах, где речь идет о быте фабричных рабочих, крестьян, чувствуется «гигиеническое влияние» Ф.Ф.Эрисмана. Там, где позволяет жанр, Чехов прямо ссылается на Эрисмана («Остров Сахалин»).
Однако и с Ф.Ф.Эрисманом Чехов не во всем согласен. Он пишет А.С.Суворину: «Если послушаетесь и будете читать «Врача», то в тех же №№ найдете и речь Эрисмана о вегетарианстве. Не понимаю, кому мешает это бедное вегетарианство!» (5, 205, 518−519).
С большим уважением относился А.П.Чехов и к видному гинекологу В.Ф.Снегиреву. Кстати у них был общий друг — Н.В.Алтухов, соавтор профессора по работе «Новый метод перевязки art. uteri — per. laparotomiam», которая была послана Чехову с дарственной надписью.
Примечательно письмо А.П.Чехова к Е.М.Шавровой: «Все гинекологи идеалисты. <> Известный Снегирев говорит о «русской женщине» не иначе, как с дрожью в голосе. <>хорошим гинекологом не может быть глупый человек или посредственность» (4, 273).
До сих пор мы приводили в основном доброжелательные или даже восторженные отзывы «врача выпуска 1884 года» Антона Павловича Чехова о своих учителях. Несколько иначе сложились отношения А.П.Чехова с выдающимся отечественным клиницистом А.А.Остроумовым. Чехов слушал его лекции, практиковался в остроумовской клинике, которая была одной из самых лучших в клиническом городке на Девичьем поле. Здесь же он находился на лечении — с 25 марта по 10 апреля 1897 года. «…в Москве неожиданно задержало меня кровохарканье и теперь я лежу в клинике Остроумова…» (6,319). Тогда А.А.Остроумов только подписал решение о госпитализации, лечили Чехова его сотрудники. Остроумов осматривал Чехова позже, 23 мая 1903 года. К тому времени он уже покинул клинику. Из письма В.И.Немировича-Данченко к Чехову от 1 июня 1901 года: «Остроумов, узнав, что ты в Москве, очень хотел повидаться с тобой, выслушать тебя и помочь своими советами. Когда же ему сообщили, что ты уже уехал на кумыс, — он очень заинтересовался, кто тебе это посоветовал. Имя Щуровского успокоило его. Тем не менее он рекомендует большую осторожность в пользовании кумысом и только однодневный самый легкий. Вместе с этим просит тебя все-таки побывать у него, когда ты будешь в Москве. Исполняю поручение в точности».
В ряде писем Чехов пишет о своих визитах к Остроумову. «Сегодня был у проф. Остроумова. Он нашел у меня несколько недугов, между прочим эмфизему, и запретил мне жить зимою в Ялте. Надо, говорит, жить зиму под Москвой, на даче» (11,213). «Сегодня был у проф. Остроумова, он долго выслушивал меня, выстукивал, ощупывал, и в конце концов оказалось, что правое легкое у меня весьма неважное, что у меня расширение легких (эмфизема) и катар кишок и проч. и проч. Он прописал мне пять рецептов, а главное, запретил жить зимою в Ялте, находя, что ялтинская зима вообще скверна, и приказал мне проводить зиму где-нибудь поблизости Москвы, на даче. Вот тут и разберись! <>Остроумов разрешил мне купаться» (11, 214). «Был я у проф. Остроумова. Он нашел у меня эмфизему, дурное правое легкое, остатки плеврита и проч. и проч., обругал меня, запретил зимою жить в Ялте и приказал мне зимовать где-нибудь под Москвой на даче. Не знаю, как быть теперь. Если Остроумов прав, то зачем я жил четыре зимы в Ялте?» (11, 217).
Антон Павлович был крайне раздосадован. Остроумов настаивал на коренной ломке уже сложившегося жизненного уклада. Стоило лишаться Мелихова, обзаводиться домом в Ялте, чтобы теперь все начинать сначала! К тому же другие врачи говорили Чехову прямо противоположное.
«Вчера Альтшуллер долго говорил со мной о моей болезни и весьма неодобрительно отзывался об Остроумове, который позволил мне жить зимой в Москве. Он умолял меня в Москву не ездить, в Москве не жить. Говорил, что Остроумов, вероятно, был выпимши» (11, 261).
В Москву Чехов, все же послушавшись Остроумова, приезжает в декабре 1904 года, но уже в середине февраля уезжает назад в Ялту. «Сколько вреда, зла причинили и причиняли мне Остроумов, Щуровский… Ну да черт с ними, я зол и намучился, так что, быть может, и неправ» (12, 102). «Теперь я лежу на диване и по целым дням от нечего делать все браню Остроумова и Щуровского. Большое удовольствие» (12, 106).
Впрочем, помочь доктору Чехову не мог уже ни один врач.

1. В скобках даны ссылки на «Письма» Чехова в 12 томах (М.: Наука. 1983). Первая цифра — номер тома, вторая — страницы.