Любимица старой Москвы Варвара Панина

Ею восторгался Блок, ее слушали Куприн и Чехов, особы царской фамилии

Она выходила к публике не спеша, чуть кланялась, располагалась в стоящем на сцене кресле, закуривала… Постоянные аккомпаниаторы знаменитой цыганки — гитаристы К. Васильев, Н. Шишкин, иногда модный в те годы исполнитель на цитре Ганс, терпеливо ожидали сигнала. Чуть заметный кивок, первые аккорды гитары и… зал замирал. «Я ехала домой», «Нищая», «Не уходи, побудь со мною», «Я Вам не говорю», «Дремлют плакучие ивы», «Хризантемы», «Жалобно стонет ветер осенний», «Сердце мое болит», «Я пережил свои желанья"… Взволнованная публика рукоплескала, случались и обмороки, а после концерта к гримерной бывало не пробиться сквозь толпу молодежи, которая осыпала певицу цветами.
3 марта 1906 года, когда страна еще не опомнилась от революционных потрясений, в Императорской Мариинской опере в Петербурге состоялся концерт с участием бывшей ресторанной певицы. В царской ложе были высочайшие особы, а ведь в то время они без крайней необходимости старались не появляться в общественных местах.
С точки зрения классической вокальной школы Панина пела неправильно — не там брала дыхание, неверно расставляла ударения, но она зачаровывала людей. Было что-то магическое в ее голосе, в окраске звука, а пела Варвара Панина о том, что понятно и близко всем. Ее репертуар составляли произведения Глинки, Варламова, Алябьева, Пасхалова, Дервиза, Зубова, романсы и песни на стихи Пушкина, Дельвига, Кольцова, Языкова, А. Толстого, Апухтина, Некрасова…
«Она не заставила себя долго просить и через несколько минут вошла в кабинет, поздоровавшись со всеми за руку, с тою тряскою манерою пожатия сверху вниз, которая, в общем, характерна для малокультурных людей и мужеподобных женщин. Панина была в широкой, очень просторной, вроде пиджака, кофте странного какого-то цвета. Корсета она не носила, да и вообще в наружности своей — не без расчета, быть может, — подчеркивала пожилой свой возраст и мужскую ухватку. Сев на стул посреди комнаты, она сейчас же закурила. Папиросы у нее были толстые-претолстые, папиросы «пушка», и курила она беспрерывно, несмотря на заметную отдышку. У Паниной была добрая, славная, умная, хотя несколько наигранная, «актерская» улыбка, и глаза у нее, смотревшие с ласковою проницательностью, были прекрасные, с живою искрою в зрачках» (журнал «Театр и искусство». 1911. № 23.).
Такой она запомнилась современникам.
Ею восторгался Блок, ее слушали Лев Толстой, Куприн, Чехов и даже особы царской фамилии. Из дневника А.А.Блока от 29 января 1911 года: «Сидели мы с Ремизовым, заводили граммофон, все больше Варю Панину…» А вот запись 1913 года: «25 марта. Иду на Английскую набережную, 12… пел граммофон — Варя Панина и Шаляпин — божественная Варя Панина». И все же, при широком восхищении и преклонении публики, ей не хватало простого человеческого внимания. В начале века никому и в голову не пришло описать ее жизненный и творческий путь.
Варвара Васильевна родилась в «цыганском» районе старой Москвы Большие Грузины в 1872 году. Родители Вари были далеки от искусства, хотя цыгане все равно так или иначе связаны с музыкой, пением и танцами. И поэтому никого особенно не удивляли редкие способности маленькой цыганки — отличная музыкальная память, позволявшая практически с одного прослушивания запоминать модный романс или песню, способность мгновенно перенимать манеру исполнения у взрослых, опытных певиц. Совсем юной четырнадцатилетней девушкой Варя уже пела в ресторанных цыганских хорах и вскоре появилась в знаменитой московской «Стрельне». А спустя несколько лет перешла в легендарный «Яр». Послушать ставшую известной к тому времени певицу считали своим долгом знатоки-меломаны. Слава о московской звезде шла по всей России.
Низкое грудное контральто почти мужского тембра, своеобразная манера исполнения — сочетание декламационного говорка и широкой напевности, задушевный репертуар восхищали и лавочника, и завсегдатая аристократических салонов.
В уже упомянутой журнальной статье читаем: «Она пела в тот вечер много, очень много… Прошло уже немало лет с тех пор, но предо мною все стоит так живо. Желтоватый свет тусклых огней, клубы дыма, стелющиеся в воздухе наверху под потолком, и все, кто тут были, все эти столь разные, столь непохожие друг на друга люди, раскинувшиеся или притаившиеся в истомных, жаждущих, внимательных позах и ловившие звуки, каждый по-своему, сообразно строю души своей и воспоминаниям пережитого, но все со сладкой тоской, с жаждою страдания… Она пела голосом грубым, напоминавшим бас, совершенно не женским по тембру, но с чисто женскими, удивительными по остроте своей интонациями. Какие-то смутные образы рождались из ее песен и щемили душу. Грусть в ее песнях была бесконечная, безысходная… Что она пела? Не все ли равно?

Помнятся вешние песни веселые,
Нежные речи беспечные,
Очи лазурные, рученьки белые,
Ласки любви бесконечные».

В начале 900-х годов Варя Панина начинает выступать с сольными концертами в лучших залах Москвы, Петербурга и российской провинции, где имеет огромный успех. Интересен был, как мы сейчас говорим, имидж артистки. На сцену она выходила просто одетая, минимум косметики, никаких модных причесок. Как отмечает журналист — «подчеркивала пожилой свой возраст». А ей еще не было сорока…
«На единственный концерт Вари Паниной в Дворянском собрании попасть было так же трудно, как на парадный спектакль в честь французских гостей. Роскошнейшие туалеты, прекраснейшие женщины, гвардейцы без конца, бриллианты, золото, кружева… Десятилетия почти не наложили печати на чудесном в верхних регистрах, грудном, полнозвучном голосе певицы. На узкой полоске эстрады негде разойтись в удалых танцах и неоткуда почерпнуть вдохновение для безумия, когда в экстазе страсти сами собой ходят ноги и рвутся струны сердца. И хочется замереть в неудержном беге, не то кричать, не то плакать, как плакал Пушкин, как рыдала знаменитая итальянская певица Каталани, глядя на цыган» (газета «Обозрение театров». 1910. 10 февраля).
Огромный интерес у многочисленных любителей вызвал необычный концерт, состоявшийся в зале московского Дворянского собрания в марте 1910 года. Выступали два кумира — в первом отделении пела «несравненная» Анастасия Вяльцева, «певица радостей жизни», дарившая публике весну, любовь, праздник, во втором — Варвара Панина, певица роковых страстей и глубокой печали. Публика неистовствовала. Концерт удалось завершить только после вмешательства полиции около двух часов ночи.
Уже тогда в одной из публикаций промелькнула строчка: «…Панина, допевающая свою «лебединую песнь». Никто не мог предположить, насколько близок от истины был журналист московской «Рампы и жизни». Варе Паниной оставалось жить чуть больше года.
Ее стихией был трагический романс. Трагически сложилась и ее судьба. В 1911 году она умерла от болезни сердца.
«Во вторник похоронили Варю Панину, последнюю блестящую представительницу настоящего цыганского жанра, любимицу Москвы», — писала газета «Театр» в начале лета 1911 года.
На похоронах, кроме многочисленных поклонников, присутствовали представители высшего чиновничества, элита артистического и театрального мира, титулованные особы, столичные аристократы. Гроб некоронованной царицы русского и цыганского романса утопал в цветах и венках. Она пережила смерть самых близких людей — сначала мужа, затем матери и брата. Сиротами остались пятеро ее детей. Похоронили Варю Панину на Ваганьковском кладбище. Незадолго до кончины певица как-то сказала: «Я живу, когда пою, буду петь — буду жить».
Недалеко от станции метро «Сокол» живет Борис Владимирович Воронов — родной внук Варвары Паниной. За чашкой чая в современной московской квартире он бережно разворачивает передо мной старинную муаровую ленту. Ее когда-то держала в руках бабушка. Золотые буквы на красном шелке совершенно не потускнели: «Единственной, несравненной Варе Паниной» и «Ты одна моя отрада, радость, жизнь, любовь моя». Так выражали свои восторги поклонники певицы почти сто лет назад.
Борис Владимирович вспоминает:
«Многие мемуаристы и авторы современных публикаций о Варе Паниной неоднократно подчеркивают ее якобы мужские привычки, жесты, грубоватую манеру поведения. Ничего подобного… Мама говорила, что бабушка была очень мягкой, женственной. Это все легенды или выдумки журналистов. Я родился в 1920 году, бабушка же умерла в 1911-м, я ее не видел, но мама очень часто рассказывала о ней. Говорила, что много раз бабушка возвращалась с концертов в разорванном платье, это поклонники окружали ее со всех сторон, устраивали свалку, давку и, пользуясь случаем, отрывали от концертных нарядов кусочки «на память». Все газеты писали, что она умерла от сердечной недостаточности, но мама считала, что у бабушки не выдержало сердце от сильных постоянных переживаний на сцене, она очень глубоко и трагично воспринимала все то, о чем пела».
В год смерти знаменитой артистки вся российская пресса была полна подробностями ее жизни, воспоминаниями поклонников. Обилие неточностей, непроверенных слухов подтверждает, что никто по-настоящему не интересовался ее биографией, особенностями ее уникального таланта. Писали о баснословном состоянии, которое она оставила после себя, о многочисленном потомстве…
«У бабушки было пятеро детей. И только у моей мамы, дочери Вари Паниной, Елены Федоровны, были дети — я и мой брат Владимир. Мама, дочь цыганской артистки, вышла замуж за дворянина, поручика Владимира Сергеевича Воронова, командира автомобильной роты Его Императорского Величества», — рассказывает Борис Владимирович.
Во время встреч с журналистами он всегда просит иметь в виду следующее: «…мы с братом Владимиром единственные прямые потомки Варвары Васильевны Паниной. Подчеркиваю это потому, что время от времени объявляется много «детей лейтенанта Шмидта» — самозваных внуков и внучек Вари Паниной, спекулирующих мнимым родством с эстрадных подмостков и даже с телеэкрана. Мы стремимся сохранить чистоту и порядочность нашего семейного клана. Вот почему мы так ревностно относимся к любым попыткам дельцов от искусства примазаться к дорогому для нас имени Варвары Васильевны Паниной».
В 80-х годах фирмой «Мелодия» была выпущена пластинка с записями самых популярных романсов в ее исполнении. Она — героиня нескольких современных фильмов. До сих пор на могиле Паниной — свежие цветы. От тех, кто помнит «божественную Варю».