Русская линия / Библиотека периодической печати / Главная задача нашей школы

Арсений Иванович Маркевич (1855−1942) — ученый-краевед и общественный деятель, член-корреспондент АН СССР. Он родился в Брест-Литовске в семье священника, высшее образование получил в русском Варшавском университете на историко-филологическом факультете. Проработав несколько лет учителем в Западном крае, в 1883 году переезжает в Симферополь, где длительное время преподает в 1-й городской мужской гимназии. Плененный богатейшей историей и древностями Крыма, Маркевич становится сотрудником Таврической ученой архивной комиссии, затем правителем дел и, наконец, ее председателем. В редактируемых им «Известиях Таврической ученой архивной комиссии» Арсений Иванович опубликовал большую часть своих научных трудов (общее их число превышает сотню). Тематика трудов чрезвычайно широка и разнообразна: литературоведение, археология, история городов и селений Крыма. Научным подвигом можно назвать создание А.И.Маркевичем обширного библиографического указателя литературы о Крыме, который, по выражению академика Б.Д.Грекова, должен быть настольной книгой каждого исследователя этого края. Главным крымоведом А.И.Маркевич остался и в советское время. Он руководил Таврическим обществом истории, археологии и этнографии (ТОИАЭ) до его закрытия в 1930 году. В канун войны 1941 года А.И.Маркевич поехал в Ленинград навестить дочь и там в январе 1942 года умер.
Публикуемый ниже очерк посвящен проблемам образования в России. Автор вскрывает истоки и описывает последствия космополитизма в деле народного просвещения, причинившего, по словам Маркевича, «величайшее зло русской школе», вызвавшего «охлаждение и даже презрение к коренным историческим и бытовым началам нашей жизни, даже к родному языку, и преклонение перед всем западноевропейским».
А.И.Маркевич неоднократно напоминает, что «религиозность и любовь к Отечеству и своему народу имеют громадное и самое благотворное значение в воспитании». Его слова о том, что «наша школа должна быть истинно русской школой, национальной, а не космополитической», не менее актуальны, чем девяносто лет назад.
Текст печатается по изданию: «Таврический церковный общественный вестник». 1906. № 9. С.371−381.
Одним из самых знаменательных явлений настоящего времени бесспорно представляется оживление в русском обществе интереса к школе как высшей, так и средней и низшей. До последнего времени наше общество сваливало все воспитание детей на государство, не оказывало школе никакого содействия. Равнодушное вообще к своим духовным интересам, к своим обязанностям по отношению к родине, оно беспечно и равнодушно относилось и к исполнению священнейшей своей обязанности — воспитанию молодого поколения. Известно, как пагубно было это равнодушие для всей системы и хода нашего общественного воспитания, как вредно оно отражалось на русской молодежи. Реформы второй половины прошлого столетия, призвавшие общество к живой деятельности, вызвали слабый интерес к родной школе, и то, преимущественно, к низшей; по отношению к школе средней все участие общества ограничивалось открытием кое-где учебных заведений того или другого типа с субсидиями от городов и земств.
Теперь настало другое время, время кипучей и творческой общественной деятельности. Вопрос о школе должен быть поставлен на первое место. От постановки и решения его будет зависеть будущее и нашего общества и нашего народа. И первым вопросом, который должен остановить при этом внимание общества, является вопрос о том, должна ли школа только обучать детей, или вместе с тем и воспитывать, и в каком духе воспитывать. К сожалению, этот вопрос далеко не выяснен до сих пор в средних и высших слоях нашего общества, и только простой народ наш стоит в этом направлении на правильной точке зрения, желая прежде всего религиозного и нравственного просвещения детей, а затем получения ими полезных, применимых в жизни знаний.
Во всех государствах Западной Европы дается учащимся строго определенное направление как в религиозно-нравственном, так и в национальном и политическом отношениях. В московский период русской истории наша школа имела также строго национальный характер. Такой характер она имела и в XVIII веке. И Петр Великий и Екатерина Великая, — как доказывают «Духовный регламент», указы Св. Синоду Петра В[еликого] и указы Синода, «Наказ» и известные «инструкции» Екатерины В[еликой], — высоко ценили воспитательное значение школы, считали воспитание могучим средством для духовного просвещения народа на исторических, религиозных и бытовых началах. В их время господствовала у нас национально-патриотическая политика; таким же твердым патриотическим направлением отличались тогда и настроение русского общества и жизнь нашей школы.
С начала XIX века, при Александре I, русская школа изменила свой характер. С самого учреждения министерства народного просвещения в нем укоренился космополитизм, который причинил величайшее зло русской школе, воспитанию русского юношества, так как внес в наше общественное воспитание национальное и нравственное безразличие. Космополитическая государственная политика и такая же школа заглушили в нашем обществе любовь к отечеству и народу, к их славе и достоинству, развили охлаждение и даже презрение к коренным историческим и бытовым началам нашей жизни, даже к родному языку, и преклонение пред всем западноевропейским. Водворился у нас «нечистый дух слепого, рабского, пустого подражанья», появились многочисленные и ослепленные «западники» и «безнародники», жестоко осмеянные еще Грибоедовым.
И в домах и школах господствовало тогда «проклятое» воспитание, как называл его Пушкин. «Убогие» французы и француженки, «не надоедая моралью строгой», «учили шутя», «чему-нибудь и как-нибудь», нанимались «толпы учителей, числом поболее, ценою подешевле»; «…ни звука русского, ни русского лица» не было в обществе. «Нравы, язык, старина святая» были забыты вместе с народной одеждой. Педагогический персонал пополнялся иностранцами и иноверцами. Во главе учебного ведомства и учебных округов стали появляться полурусские или совсем не русские люди; достаточно вспомнить имена графа Завадовского, князя Ад. Чарторижского, гр. Потоцкого, гр.Чацкого. Вспомнить графа Делянова. Так было и в следующую эпоху.
В то время как везде в Западной Европе весь правительственный персонал состоит из людей, принадлежащих к государственной национальности, у нас как и вся гражданская и даже военная и дипломатическая администрация, так и учебно-воспитательный персонал не имел до последнего времени строгого национального характера и потому не мог с должным успехом выполнять свою национальную и государственную задачу. Не так было в московский период нашей истории, не так было у нас при Петре Великом и Екатерине Великой.
При таком характере школы не могло быть в ней ни политического одушевления, ни духовного единения в составе педагогов, ни нравственного влияния их на питомцев. Вот почему даже в педагогических советах слышались заявления, что дело преподавателей заключается лишь в передаче ученикам знаний по учебникам и программам, так как нравственно-воспитательного влияния на молодежь они иметь не могут, и что в прохождении учебной программы заключается вся их нравственная ответственность пред семьей и обществом.
В течение второй половины истекшего века мы заботились главным образом о том, чтобы наша средняя школа возможно более походила на германскую. Но, перенимая у немцев их учебные программы и методы, мы не обращали внимания на то, в каком духе и направлении ведут немецкие школы воспитание, какие убеждения и идеалы вкореняют они в учащихся. Мы упускаем из виду, что не в пересмотре и улучшении наших учебных программ и систем первая задача нашей школы, а в подготовке полезных слуг своему народу и государству, любящих свое отечество, покорных своим законам и властям. Мы забывали, что школа должна служить исключительно благу своего народа и государства и не должна преследовать недостижимых космополитических целей.
Германия справедливо гордится своими школами, гордится их государственными заслугами. Немецкие школы отличаются сильным развитием национального одушевления. В начале XIX века они уничтожили дух партикуляризма в Германии и много послужили сначала культурному, а потом и государственному объединению немецкого народа. Немецкий учитель, говорят немцы, победил и французов. Своими школами, как лучшим национальным средством, немцы успешно пользуются в Познани, Шлезвиге, Эльзасе и Лотарингии, где не допускаются учителя не немецкой нации. То же мы видим и в других государствах Западной Европы. При безусловном национальном направлении школы, противоречий, двуличия и фальши в воспитательном деле там быть не может. Искреннее и одушевленное служение государственной идее составляет главную силу школы во всех европейских государствах. Судя по тому, что известно о японских школах, и японцы с правом могут сказать, что победили нас их школы, их учителя.
«Нашими школами мы не вправе гордиться, как гордятся своими школами немцы, — справедливо говорит один из лучших знатоков нашей школы, покойный И.П.Корнилов, — последние возлагают на них свои лучшие надежды, для нас же, к сожалению, наши учебные заведения служат источником огорчений и тревог».
Не на программы и обогащение детей познаниями школа должна обращать главное внимание, а на образование духовной природы своих питомцев, развитие в них твердых религиозных верований, разумной воли, чувства долга, стремления к добру, сильного характера, на воспитание в них нравственных и национальных убеждений. Школы не только учебные учреждения, но прежде и главнее всего воспитательные; школа должна служить своему народу и государству и потому должна быть строго национальной. Если бы школьное дело состояло в одном обучении, то гораздо легче, удобнее и дешевле было бы распространение образования путем массового издания дешевых хороших учебников и домашнего, частного обучения. Хорошо весьма известно, что гимназические аттестаты, университетские и всякие другие дипломы далеко не всегда служат ручательством в хороших знаниях. Не в одном недостатке учившихся людей наше горе, но и в изобилии людей недоучившихся и в малом числе людей воспитанных и серьезно приготовленных школою к труду и к самостоятельной жизни.
По отношению к преподаванию школы всех стран более или менее сходны, но в отношениях религиозном, национальном и политическом каждая школа должна служить своей церкви, своему народу, своему государству. Прошедший свою школу русский человек должен основательно знать свою страну, свой язык, свою историю, сознательно и разумно любить свое отечество, понимать его истинные интересы. Особенно это важно теперь, когда не только с кафедр, но и на площадях и базарах открыто провозглашают отрицательные учения и политические идеи, под влиянием которых юные, незрелые умы направляются в область неверия и политических мечтаний.
Реформы идут у нас чрезвычайно быстро, с свойственной нам привычкой с плеча ломать, разрушать старые и заводить новые, большею частью чужие порядки. Массовая жизнь, неподготовленная к этим новшествам, остается при этом позади. Политические и экономические неудачи приписываются обыкновенно народному невежеству. Все желают лишь быстрого и широкого распространения школ, наук и практических знаний, ожидая от них избавления от всех общественных зол. Религиозное же и нравственное воспитание оставляются или в прежнем состоянии, или совершенно забываются и устраняются.
Последствия этой односторонности в нашем воспитании не замедлили обнаружиться. Наши молодые люди, большею частью, малосведущи вообще и особенно в том, что имеет прямое отношение к отечеству; они поглощены политическими и социальными вопросами и теориями; озлобленность, разочарованность и физическая надорванность, ослабление нравственной дисциплины среди нашей молодежи всем бросаются в глаза; падает среди нее уважение к науке, власти, женщине; уличная и трактирная жизнь опошляет ее вконец. Прежних мечтателей идеалистов сменили холодные расчетливые практики, самоуверенно отрицающие всякие идеалы, и религиозные и нравственные. Сердца молодежи не бьются теперь ни за Фемистокла и Аристида, ни за Минина и Пожарского.
Воспитание должно быть тесно связано с жизненными интересами, требованиями и особенностями своего государства, своего народа и своего века. При этом оно не должно колебаться и уступать случайным общественным увлечениям, меняющимся под влиянием событий, страстей, партий и т. д. В школах приготовляются из подрастающих поколений будущие граждане, самостоятельные деятели, в них готовится судьба общества и государства.
Во всех государствах, монархических и республиканских, правительства стремятся к тому, чтобы народное образование находилось в их руках. И в России только государственная власть и церковь должны давать народному образованию единство, последовательность и неизменность направления. Справедливо говорит Пирогов: «Теперь, слава Богу, люди приходят все более и более к тому убеждению, что церковь, школа и государство нераздельны с жизнью народов». У нас, наоборот, в школах заботятся больше всего об учебниках, программах, дисциплине и не обращают внимания на воспитание твердых убеждений, сознания долга, национального чувства. Школьный формализм никогда не может удовлетворить духовной жажды любознательного ученика, дать ответы на возникающие в нем недоумения, сомнения, вопросы. Необходимо помочь юноше в удовлетворении его потребности проверять, анализировать, нужно разобраться в его сомнениях, предупредить увлечения, дать правильное направление его мыслям, наклонностям, убеждениям, дать желанный исход избытку молодых сил в их порывах к самодеятельности. Если в нем не возбуждена любовь к заветным идеалам, стремление к высоким целям, то увлечения и страсти застанут его врасплох и он может легко поддаться всяким случайным посторонним влияниям, дойти до нравственного падения.
Религиозные, национальные и политические убеждения учителей и воспитателей не могут не отражаться на их речах, действиях, обращении с питомцами, почему в западно-европейских государствах существуют самые подробные инструкции по этим вопросам для учителей и воспитателей. Как иноверец не может беспристрастно судить о православной вере, так и человек, равнодушный к судьбе русского народа и государства, не может с одушевлением, искренно воспитывать в детях любовь к России и верность царской власти. Нужно помнить, что среди иноверцев и инородцев, населяющих Россию, многие, как, например, поляки, немцы, евреи, имеют свою историю и культуру и в культурной борьбе с 80 миллионами русского населения 10 миллионов поляков, 10 миллионов евреев, несколько миллионов немцев, армян — всегда окажутся сильнее русских, тем более, что и среди русского общества много, к сожалению, разномыслия, увлечений, мало исторического и народного самосознания, а в последнее время началась уже открытая пропаганда политических партий в наших школах.
В виду всего этого наша школа должна идти об руку с правительством, оберегать основную государственную силу — русский народ, который создал Россию и поддерживает еще ее единство и могущество. Теперь, к сожалению, старого русского единства народного стало меньше; между сословиями и классами населения усилились рознь и разлад, в интеллигенции нашей развился национальный индифферентизм и космополитизм. Многие, равнодушные к национальной чести и достоинству своего народа, стыдятся уже своей истории, не зная ее; утрачивается верное понимание существенных интересов своей страны и своего народа, что мы видели недавно даже из многих постановлений съездов русских общественных деятелей. Искусство и литература также охладели ко всему родному, кроме подонков русской жизни, часто оскорбляют даже самые святые народные верования. В литературе нашей давно уже нет патриотических мотивов, которых так много было в творениях Карамзина, Жуковского, Крылова, Пушкина, Рылеева, Лермонтова, Языкова, Хомякова, Тютчева, Майкова и т. д. Все это отражается и на нашем общественном образовании, развивает среди русских учащихся в нашей средней и высшей школе национальное равнодушие и безразличие, отчуждение от народа, и это в то время, когда учащиеся инородцы стремятся как можно быстрее развить и укрепить в себе чувство народности. Ни в нашем обществе, ни в нашей прессе и школе нет ничего, что возбуждало бы в учащихся чувство патриотизма, народного одушевления. В нашей печати весьма часто громко раздаются осуждения и клеветы против русских национальных основ, религиозных и политических, а в близкой нам литературе польской никто не осмелится поднять голоса осуждения против польского патриотизма и католичества. Мы не видим в нашем учащемся юношестве любви к науке и труду, не видим и знания своего отечества, но видим в нем национальный и религиозный индифферентизм, неразборчивое поклонение чужому и пренебрежение к своему народному.
Национальное чувство во всех странах представляет громадную силу, оно поддерживает политические мечты многих народов и на пространстве нашего отечества. В наше возбужденное и страстное время развитие его имеет особенно важное значение. Школа должна деятельно помогать правительству в его стремлении, нравственно сближать инородцев с коренным русским народом путем изучения его языка, истории, быта, препятствовать национальной, религиозной и политической вражде и обособленности. «Вера в безусловное нравственное действие умственного образования, опровергаемая фактами, — говорит Спенсер, — есть не что иное, как предвзятое положение, натянутое до нелепости… Улучшения общественной нравственности, — продолжает он, — можно достигнуть не повторением правил и наставлений и еще менее того одною заботой о распространении умственного образования, а ежедневным упражнением высших ощущений духа и борьбою с низшими ощущениями. Способ к этому один: содержать людей в строгом подчинении порядку общественной жизни, чтобы всякое его нарушение неизбежно отзывалось злом, а соблюдение его — благом для всякого человека. В этом, и только в этом одном состоит национальное воспитание».
Религиозность и любовь к отечеству и своему народу имеют громадное и самое благотворное значение в воспитании. Они препятствуют развитию грубой чувственности, расчета и себялюбия, нравственно возвышают человека, располагают к добру, к самопожертвованию, возбуждают в нем жажду к знаниям и полезной общественной деятельности. Наоборот, с охлаждением религиозности и ослаблением чувства национальности и любви к отечеству развивается холодная расчетливость, грубое, животное себялюбие.
Если школы не будут воспитывать своих учеников, то за это дело охотно возьмутся другие. Впрочем, эти другие уже и взялись и ведут свое дело, кажется, довольно успешно, увлекая и сбивая с пути не только учащуюся молодежь, но и седых старцев, не только детей, но и отцов.
Подведем итоги всему сказанному. Школы высшие, средние и низшие, казенные и частные суть учреждения национальные. Наша школа должна быть истинно русской школой, национальной, а не космополитической. Она должна не только обучать детей и юношей, но и правильно воспитывать их, приготовлять для России преданных ей, надежных и верных граждан, способных с пользою и бескорыстно служить ей. Таковы жизненные задачи школы, имеющей в виду благо русского народа и государства.

Публикация и предисловие В.Ф.Козлова