 |
| Московский журнал | Иван Мельников, И. Магер | 01.11.1999 |
Корр. Система образования в России складывалась столетиями. В XX веке она была признана одной из лучших, если не лучшей в мире, сумев вобрать в себя все наиболее ценное из мирового опыта и в то же время оставаясь глубоко самобытной, то есть национальной в высшем смысле слова. Качество образования в России подтверждено научными, техническими, художественными свершениями отечественного гения.
Сегодня очевидно, что образование переживает кризис. Кризисы случались и раньше; однако в этот раз мы с тревогой ощущаем угрозу коренного слома, подмены глубинных его устоев. Многие прямо говорят о катастрофе… Что скажете Вы, Иван Иванович?
Иван Мельников. Конечно, общий кризис в стране сказывается и на состоянии образования. До сих пор оно у нас всегда являлось важнейшей заботой государства. Учитель, педагог обладал высоким социальным статусом и играл заметную социальную роль. В самые тяжелые периоды нашей истории система образования в России продолжала развиваться и обогащаться. Достаточно вспомнить опыт борьбы с детской беспризорностью на заре советской власти (России первой в мире удалось решить эту проблему), — а ведь кругом царили голод и разруха! Или строительство и ввод в строй комплекса зданий Московского университета на Ленинских горах в послевоенные годы, когда страна еще лежала в руинах… Образование в России отличалось высочайшим качеством подготовки специалистов и серьезностью, фундаментальностью, если хотите, государственностью подхода к обучению на всех уровнях. Вот что сегодня во многом утрачивается.
Нас ни в коей мере не должно успокаивать то обстоятельство, что система образования в России — как социальный институт — среди всего прочего подверглась наименьшему разрушению и, можно сказать, пока уцелела. Это заслуга не государства, а работающих там людей, самоотверженно исполняющих свой долг. Однако проблем очень много. И угроза разрушения образования остается реальной.
Наиболее болезненная проблема сегодня — вытеснение бесплатного образования платным (то есть уничтожение одного из главных социальных завоеваний России). Надо признать: полностью бесплатного образования у нас фактически больше нет. Формально оно существует — государственный сектор все еще велик. Но, подсчитав, какой процент своего бюджета средняя российская семья вынуждена тратить на обучение детей в школе, в техникуме, в институте, мы сразу увидим, сколь фиктивна декларируемая «бесплатность».
Вторая проблема — бедственное положение большей части учителей. Долги по зарплате огромны, зарплата нищенская. Изменилось и отношение к работникам образования в обществе. Их не желают слушать. Наш Комитет несколько раз пытался добиться, чтобы на государственном телеканале «Культура» открыли рубрику, где находили бы отражение вопросы образования, — тщетно.
Третья проблема — дети вне школы. Мы дошли до того, что ни на местном, ни на федеральном уровне не имеем даже статистики, сколько детей и подростков сегодня не посещают школу! Социологи называют цифру от полутора до четырех миллионов — в любом случае цифра страшная. Учета нет — и уж тем более нет стремления как-то исправить положение. Мы можем многое критиковать в недавнем прошлом, но за детьми государство тогда следило. Каждое непосещение школы рассматривалось как ЧП.
Корр. Образование не есть и не может быть только процессом передачи-усвоения некоей суммы знаний. Оно всегда — и воспитание. Именно эту — воспитательную — компоненту пытаются объявить вне закона, ратуя за «свободу выбора» и «деидеологизацию». Но мы видим, что под предлогом «деидеологизации» настойчиво насаждается новая идеология — идеология дикого капитализма, примитивно-животной буржуазности, — короче говоря, новый «общечеловеческий» моральный кодекс. Его пункты — право человека на жизнь, на свободу выбора и так далее — это хоть и благородные, но абстракции. Они наполняются конкретным смыслом только в национальном. За что будет сражаться солдат, воспитанный в категориях абстрактного гуманизма? За «права человека»? Чем оборачивается борьба за эти «права», нам недавно продемонстрировали натовские «гуманисты» в Сербии. Адепт «общечеловеческих ценностей» спокойно примет и военное поражение своей родины, и экономическое ее порабощение: ведь цивилизованный захватчик и жизнь ему сохранит, и с голоду умереть не даст, окажет «гуманитарную помощь». К чему ведут новые идеологи — ясно. Как ясно и то, что их основной плацдарм в борьбе за умы — сфера платного, негосударственного образования. Здесь всемерно пестуется идея «элитарности»: деревенскому пареньку больше не выйти в академики или маршалы, неся с собой «наверх» заряд низовой народной энергии, народного самосознания, — управлять и командовать должна специально выдрессированная космополитическая «элита"…
И.М. Да, воспитание должно быть делом государственной важности, а не частного интереса. Кстати, в Законе Российской Федерации об образовании воспитание стоит на первом месте. С этим и спорить-то никто не будет. Другое дело — какое сюда вкладывается содержание. В последние годы те, кто ведал в России образованием, собственно воспитательную его составляющую отодвигали на задний план. Оправдывали это порывом общества к «свободе» после десятилетий «заидеологизированности». Однако — я согласен с Вами — тут просто происходит подмена: детей (и тех, кто вне школы) воспитывают — и еще как воспитывают! Только если раньше им говорили о любви к зеленому лесу, то теперь — к зеленому доллару. Проповедуется эгоизм, страсть к наживе, успеху любой ценой, в той или иной форме насаждается культ насилия, сексуальная «свобода», пропагандируется наркомания (часто под видом борьбы с ней). История России целенаправленно искажается. Положение создалось настолько вопиющее, что Государственная Дума, при всем многообразии своего состава, рассмотрев вопрос о проблемах преподавания истории в России, с редким единодушием приняла постановление о его обязательных принципах.
Корр. Что ж, законов и постановлений принято немало. Я ни в коей мере не хочу приуменьшить их значение, но, мягко говоря, они не всегда проводятся в жизнь. Сколько лет уже внедряются в школах программы так называемого безопасного секса. Нам в журнал присылали школьные конспекты, где детскими неокрепшими почерками записано, например, такое: секс бывает гетеросексуальный, гомосексуальный, групповой, а также между людьми и животными… Протестует вся страна — родители, педагоги, священники, сами дети, многие из которых не могут справиться со стыдом на подобных «занятиях» и получают тяжелейшие психические расстройства. Насколько я знаю, Думой принят — стараниями вашего Комитета — Закон о прекращении в России практики преподавания «безопасного секса». И что же? Уверяю Вас, «процесс» идет как и шел!
И.М. Мы, законодатели, делаем все, что в наших силах, но положительное разрешение в итоге находят лишь отдельные вопросы — и разрешение в основном локальное. Это касается и вопроса преподавания «безопасного секса». Органы управления образованием долгое время упорно обходили его, боясь навлечь на себя упреки, что они пытаются вернуть нас в прошлое, во времена тотального контроля за умами. Главное же — эффективной работе законов и постановлений препятствует весь строй и характер нынешней российской жизни. Поэтому мы сегодня можем только в известной степени сдерживать те или иные негативные процессы.
Корр. Я бы сказал так: на Руси очередная смута. И мы не раньше создадим здоровую обстановку в стране, в том числе и в сфере образования, чем преодолеем смуту… Вернемся к проблеме платного образования. Широковещательно заявленных его плюсов пока почти не видно. А вот в том, что именно здесь удобнее всего развернуться личностям разрушительным, мы уже убедились. Зарегистрироваться и получить лицензию на обучение, представив вполне безобидную и даже хорошую программу, сегодня ничего не стоит — были бы деньги.
И.М. Существующие законы, в том числе недавно принятый Закон Российской Федерации «О сохранении статуса государственных и муниципальных образовательных учреждений и о моратории на их приватизацию», защищают систему бесплатного образования. Главная мысль такова: если уж мы развиваем систему платного образования, то не взамен существующей, а в дополнение к ней. Вынужден повториться: не всегда и не везде это реализуется на практике. Случаев некачественного, а то и недобросовестного обучения в платных учебных заведениях немало. Таким образом, — я наверняка предвосхищаю очередной Ваш вопрос — на первый план выходит проблема контроля, которая законодательно отработана еще недостаточно четко. Существующий порядок лицензирования носит в основном заявительный характер. Мы считаем, что его следует значительно ужесточить. На это, в числе прочего, направлен и вызвавший множество дискуссий проект Закона о Государственном стандарте основного общего образования, требования которого должны распространяться и на государственную, и на негосударственную систему образования. В педагогическом сообществе давно зрело убеждение, что такой стандарт необходим. Мы, впрочем, хорошо себе представляем связанные с этим трудности. По закону контроль возлагается на органы управления образованием. Да, сегодня управление осуществляется плохо. Мы и не говорим, что Закон сразу все наладит. Смуту он, конечно, не прекратит. Но положительную роль все же способен сыграть уже сейчас.
Корр. Пора, наверное, поговорить и о школьных учебниках. Здесь ведь тоже образовался мощный негосударственный сектор, в котором обращаются огромные деньги. И то же извращенное преподавание истории, о чем уже упоминалось, ведется по новоявленным учебникам, где все перевернуто с ног на голову. Школьникам сообщается, что в Великой Отечественной войне не было никакого русского подвига, спасшего мир, а просто сражались друг с другом два фашизма — германский и советский. Любое историческое деяние нашего народа представляется совершенным из-под палки деспота и во вред «цивилизованному человечеству"… А литература? Долой Горького и Маяковского, да здравствуют великие русские писатели Булат Окуджава и Генрих Сапгир… Все настойчивее проводится концепция исторического процесса как постепенного победного развертывания «единственно верной» западно-либеральной буржуазной идеи — на этом фоне тысячелетняя русская цивилизация предстает счастливо изжитым эпизодом мировой истории…
И.М. Да, некоторые из нынешних «учебников» сыграли негативную роль, породили смуту во многих умах и душах. Острота ситуации усугубляется тем, что здесь мы встречали и встречаем едва ли не наибольшее сопротивление. Мы пытались провести Закон о федеральном комплекте учебников, но Президент его не подписал, в Думе же набрать триста голосов, чтобы преодолеть президентское вето, нам не удалось. Все те же доводы: нельзя диктовать, нужно дать максимальную свободу выбора… В результате сейчас в федеральном комплекте учебников — почти тысяча наименований. Среди них и те, о которых Вы говорили. Но вот что странно: в федеральном списке сотни учебников, а на местах, судя по поступающим к нам жалобам, зачастую учить не по чему.
Что тут можно предпринять? Мы обратились в Министерство образования с предложением пересмотреть составы экспертных советов, аттестующих учебники. Ведь в России есть множество опытных педагогов — их и надо привлекать. Разве допустимо игнорировать мнение специалистов! Мы вовсе не отвергаем дискуссии и споры — напротив, мы хотим, чтобы решения принимались в открытой дискуссии, а не келейно. В атмосфере открытости не так-то просто выдать черное за белое: провести, к примеру, рекомендацию о необходимости внушать детям оскорбительную ложь по поводу того или иного события русской истории, изучать Пушкина в явно искажающих его творчество интерпретациях и тому подобное.
Корр. Мы подходим к теме, которая так или иначе возникает в любом разговоре об образовании: школа и Церковь, образование и религия. В субъектах Российской Федерации мусульмане или буддисты стремятся перевести школу под эгиду своих конфессий — и ни у кого это не вызывает протеста. Но стоит только заикнуться о том, что у русских тоже есть своя вера, — сразу в ход идут спекуляции насчет опасности превращения Православия в «государственную» религию, насчет «православного шовинизма» и так далее. Но разве кто-то призывает в одночасье, декретом «воцерковить» всю сферу образования?
И.М. Разумеется, нет! Начнем с того, что говорит Закон: у нас школа — учреждение светское. По моему мнению, такое положение сегодня единственно правильно для России. Резкие движения могут только навредить. Того же мнения придерживается, кстати, и Церковь. Нельзя вести детей в храм, как на экскурсию, классами. Церковь влияет на школу и без декретов. Растет число православных учебных заведений… Россия сейчас на переломе. Многое не устоялось. Тут все должна решать сама жизнь. Образование в России, оставаясь светским, на самом деле всегда опиралось на ценности, сформировавшиеся под влиянием Православия. Любовь к Отечеству, коллективизм, самопожертвование, совестливость, «милость к падшим», готовность отдать жизнь за други своя — этого у нас никто не отнимет.
В заключение осмелюсь высказать осторожный оптимизм, который, быть может, многим покажется протокольной натяжкой. Но я исхожу из того, что рассмотренные нами проблемы получают в обществе все более глубокое понимание. Я вижу людей, в последнее время приходящих к управлению образованием, и чувствую начало обнадеживающего поворота в их умонастроениях. Со стороны, на местах пока это не очень заметно, но это происходит — судя хотя бы по тому, какие вопросы и в каком тоне обсуждаются на Коллегии Министерства образования. Кончаются времена, когда во всех звеньях управления доминировали люди разрушительного настроя. Становится ясно, какие «ценности» несли они обществу. Меня уже обвиняли в газетах за высказанное на заседании Коллегии Министерства образования мнение, что в рамках нынешней Конституции, нынешней социально-экономической политики, нынешней системы ценностей и приоритетов ни один из болезненных узлов в системе образования развязан быть не может. Однако мы ни в коем случае не должны опускать рук и в меру своих сил будем продолжать работать на достойное России будущее.
