Идея богоизбранности Руси вошла в русскую литературу со времен митрополита Илариона. Русь, порвавшая с язычеством, с принятием христианства примкнула к остальному православному миру, противопоставляясь этим степным народам, а затем и татаро-монгольским поработителям. С середины XV века слова об особом назначении «избранной Богом» Русской земли приобрели новый смысл. Содержащиеся в памятниках письменности 1440−1490-х годов определения роли Русской Церкви можно правильно понять лишь в свете заключения константинопольским патриархом Флорентийской унии с римской церковью (1439 г.) и установления автокефалии московской митрополии (1448 г.) после перехода Константинополя под власть турок. С этого времени все более настойчиво начинает проводиться мысль о противопоставлении Руси уже не столько языческому миру в ряду других православных царств, а павшей греческой державе — как отныне единственного оплота православия, как земли особого благочиния. Князь Иван Васильевич, «государь и самодержец всея Руси», объявляется новым царем Константином для «нового града Константина — Москвы». От этих слов митрополита Зосимы берет начало знаменитая формулировка «Москва — третий Рим», появившаяся в 1451 году в «Послании» псковского старца Филофея. Началась работа по ее обоснованию и утверждению. В епархиях «произвели обыск» о великих новых чудотворцах и собрали «жития, каноны и чюдеса», пользуясь сведениями, полученными от жителей разных уголков России. Соборы стали канонизировать святых. «Установление празднования известному святому условливалось существованием жития и канонов, которые можно было петь и читать в церкви в день его памяти» (В.О.Ключевский. «Древнерусские жития как исторический источник». М., 1871. С.223). Большую роль в сборе, написании и публикации житий того времени сыграл митрополит Макарий, ученик Пафнутия Боровского. Он собирал минеи более 20 лет, осуществляя не только редакторский надзор, но и централизацию письменных источников, отрабатывал каноны жанра.
Начинают древнерусскую оригинальную агиографическую традицию «Чтения о житии Бориса и Глеба» (1015 г.), «Житие Феодосия Печерского» (ХI в.), «Житие Леонтия Ростовского» (200 списков, XII в.), «Повесть о житии Александра Невского» (XIII в.), «Повесть о Петре и Февронии» (1228 г.), «Житие Сергия Радонежского», «Житие Стефана Пермского», «Житие Михаила Клопского» (XIV-XV вв.). Особенно много святых было канонизировано во второй половине XV — начале XVI века: Михаил и Евфимий Новгородские (1456−1458 гг.), Макарий Калязинский (1483 г.), Зосима Соловецкий (1478 г.), Пафнутий Боровский (1478 г.), Савва Крыпецкий (1495 г.), Серапион Новгородский (1516 г.), Нил Столбенский (1554 г.), Антоний Сийский (1556 г.)… Эти яркие свидетельства русской религиозной жизни публиковались и исследовались практически до начала ХХ века. После 1917 года многие исследователи житий были обвинены в создании Русского националистического центра (среди них М.Н.Сперанский, В.В.Виноградов, А.Д.Седельников, В.Ф.Ржига и др.) и репрессированы. Сейчас подготовлен к печати «Библиографический словарь создателей Рукописной Древнерусской картотеки XI—XVII вв.еков», основанной А.И.Соболевским и М.Н.Сперанским. Словарь рассказывает о людях, которые в 20-е годы успели сделать выписки из почти всей житийной литературы, находившейся в рукописных отделах России, и собрать самую богатую на сегодняшний день древнерусскую картотеку. Наступившая в 30-е годы полоса запрета на исследование церковно-учительной литературы длилась почти полвека. Из фундаментальных трудов Института русского языка только «Словарь русского языка XI—XVII вв.» обладал достаточно полной текстовой информацией, по житиям в его картотеке работали сотни исследователей. Об этом словаре хочется сказать особо.
Исторические словари, как и монастыри, строятся веками и оказывают неприметное на первый взгляд, но огромное сплачивающее воздействие на общество, особенно в кризисные моменты его истории. Один пример: «Немецкий исторический словарь» начали издавать в 1852 году братья Гримм (затратив на сбор предварительных материалов 14 лет). А закончен словарь был после второй мировой войны силами Берлинской и Геттингенской Академий на 380-м томе. После этого, побежденные и расколотые, немцы переиздали и тома от, А до F, выполненные братьями Гримм…
Как уже сказано, и в период запретов 30-х — 70-х годов, и в годы нынешней разрухи в России чудом уцелел и продолжал издаваться уникальный «Словарь русского языка XI—XVII вв.» (с 1975 года вышло 23 тома). Так же чудом уцелела — на прозрачных листочках 70-летней давности — и его двухмиллионная картотека. Более 500 тем разрабатывается на ее материалах. Ее знает мир. В словарь, сам по себе огромный, входит, однако, лишь четверть содержащейся там информации. Между тем в России эта картотека до сих пор даже не объявлена особо ценным объектом культуры, а ведь физически существовать она сможет еще не более десятка лет. Успеем ли мы перевести все это на магнитные ленты?
Маленький коллектив «Словаря русского языка XI—XVII вв.», ни разу не сбившись с ритма (один том в год), без гонораров, а то и без зарплаты обработал уже около 80 тысяч словарных статей (издал 23 тома из 30). О писцах древних книг справщик Савватий говорил: «А скорописцы сии мало едя и пияше стоят между смертью и бессмертием». Современные словарники — без преувеличения такие же подвижники.
Устоит Святая Русь, если спасем ее Слово!
