Исповедник Димитрий Игнатенко

Жизнь и судьба еще одного Российского новомученика

Димитрий Феофанович Игнатенко родился 17 июля 1872 года в селе Аготманы Мелитопольского уезда Таврической губернии. По окончании Киевской духовной академии венчался девице Елизавете Ефимовне и в 1898 году, 26 лет от роду, был рукоположен в священный сан в Симферополе. В 1903 году у отца Димитрия и матушки Елизаветы родилась дочь Серафима, а через два года сын Евгений. До 1920 года Игнатенко служил в одном из храмов Симферополя и преподавал в мужской гимназии.

Вместе с Белой армией Родину покинули многие священнослужители, но были и не пожелавшие сомнительного благополучия вдали от родной земли, не оставившие свою паству. Так поступил и протоиерей Димитрий Игнатенко. Принимая во внимание его духовный и административный опыт, архиепископ Таврический Димитрий (Абашидзе)1 назначил его заведующим епархиальной канцелярией.

Впервые отца Димитрия арестовали во время облавы в 1920 году, но вскоре отпустили. А через два года, в декабре 1922-го, в Симферополе состоялся образцово-показательный процесс над архиепископом Симферопольским и Крымским Никодимом Кротковым и группой священнослужителей, в числе которых был и протоиерей Димитрий. Священнослужителям инкриминировали неповиновение властям и сопротивление при изъятии церковных ценностей, а также проведение двух «нелегальных» собраний.

Идеолог и лидер крымского обновленчества, возглавивший группу «Живая Церковь», бывший настоятель Симферопольской Скорбященской церкви протоиерей Евгений Эндека усердно сотрудничал с новой властью и консультировал ее представителей во время изъятия церковных ценностей, а иногда сам присутствовал при этом, действуя, как он утверждал, по совести и убеждению. Владыка Никодим пригласил его для объяснения на пастырское собрание 31 мая 1922 года. Эндека собирался прочитать целый доклад о «Живой Церкви», и в архиерейский дом пришло много священнослужителей, представителей церковных советов и богословски образованных мирян. Всем хотелось обсудить нашумевшую статью Эндеки о церковных реформах, недавно напечатанную в газете «Красный Крым». Атмосфера была напряженной, симпатии собравшихся склонялись не на сторону докладчика, и Эндека счел целесообразным перенести свое выступление на следующий день.

Собрание так и не состоялось. К назначенному времени пришло не только духовенство, но и сотрудники политуправления. Все присутствовавшие в архиерейском доме были задержаны. Им предъявили обвинение в нарушении «обязательного для всех постановления Наркома внутренних дел Крыма от 20.IV.1922 года за № 72» о необходимости предоставлять развернутую повестку собрания в местный отдел Управления за три дня до его проведения. С обвинением никто не согласился. Владыка заявил: «Собрание назначено мной, и по моему благословению прибыли священники в назначенное время; хотя оно и было названо пастырским, но я все же счел необходимым пригласить и мирян, членов приходских советов, образованных и знакомых с церковными делами людей, полагая, что в этом случае могу руководствоваться разрешением Ревкома Крыма от 16 апреля 1922 года за № 2500 и собирать представителей приходов для обсуждения проблем чисто религиозного характера».

Другое «нелегальное» собрание, в котором также принял участие протоиерей Димитрий, было связано с рукоположением во епископа Мелитопольского и Севастопольского вдового протоиерея Александра Михайловича Зверева, служившего в Симферопольском Петропавловском соборе. На подворье Космо-Дамиановского монастыря действительно в тайне от всех поздним вечером прибыли архиепископ Таврический Никодим (Кротков), архиепископ Димитрий (Абашидзе), протоиерей Димитрий Игнатенко, протоиерей Симеон Кикоть, протодиакон Петропавловского собора Дмитрий Полежаев и настоятельница Космо-Дамиановского монастыря Вирсавия (в миру Матрона Сидоровна Подозникова). Обновленцы неуклонно захватывали власть в епархии, владыка Никодим был на грани ареста, архиепископ Димитрий — под домашним арестом в Топловском монастыре, епархиальное управление в Симферополе уже было захвачено обновленцами. Таврическая епархия могла вообще остаться без православного архиерея. Последующие события подтвердили мудрую своевременность рукоположения, впоследствии одобренного Святейшим Патриархом Тихоном.

Открытое судебное заседание Верховного Революционного Трибунала при КрымЦИКе длилось с 5 ноября по 1 декабря 1922 года. Председательствовал Порецкий. Государственный обвинитель Фридман нарисовал мрачную картину использования церковниками религиозных предрассудков народа, злостного противодействия законному изъятию ценностей. Архиепископа Никодима приговорили к 8 годам лишения свободы и отправили в Нижегородскую тюрьму. Протоиерей Димитрий Игнатенко получил 3 года исправительно-трудовых лагерей, но относительно быстро был освобожден по амнистии к пятилетию Октябрьской революции.

11 мая 1926 года в дом № 26 по Инженерной улице снова пришли сотрудники ОГПУ. Причиной очередного ареста послужила докладная записка начальнику ОГПУ Крыма оперуполномоченного Петра Грязнова о том, что священник Старокладбищенской Преображенской церкви Димитрий Игнатенко в Страстную субботу 1 мая 1926 года произнес проповедь и «призвал всех прихожан к милосердию, чтобы даже в нечеловеческих условиях, в которые их поставила новая власть, оставаться православными и ради Воскресшего Христа обратить свое внимание на братьев, томящихся в темнице, и по мере сил и возможности помочь им». После вдохновенной проповеди, сочувственно воспринятой прихожанами, староста прихода Виктор Яковлевич Головко в тот день собрал 43 рубля, 6 пудов куличей, 500 яиц. На основании оперативных данных о «контрреволюционной деятельности» священника Грязнов утверждал, что отец Димитрий «стоит во главе тихоновщины и не может быть лояльным к проведению политики отделения Церкви от государства», «пытается сконцентрировать в Крыму наибольшее количество политически скомпрометированных священнослужителей», «нелегально управляет тихоновщиной во всекрымском масштабе».

На допросах следователь интересовался политическими взглядами священника. Вот его ответы:

— Сочувствую Советской власти во всем, что не расходится с моими православно-религиозными убеждениями. Не сочувствую власти в ее церковной политике и школьном вопросе…

— Значит, вы не одобряете декреты об отделении Церкви от государства и школы от Церкви?

— Не одобряю, но все же таковым подчиняюсь, хотя и с болью сердечной.

Отец Димитрий сказал и о том, что его волнует официальная поддержка обновленцев, «…неравномерное распределение храмов между разными группировками». Свое обращение к верующим о пожертвованиях заключенным священник прокомментировал следующим образом:

— Проповедь была произнесена мною с целью исключительно религиозно-нравственной, чтобы вызвать в слушателях-богомольцах чувство любви к ближнему по христианскому учению. Мой призыв бескорыстно помочь лицам, находящимся в заключении, ничего общего не имеет с антисоветскими целями.

Желая быть понятым следователем, он закончил свои объяснения следующими словами:

— Не наше дело судить их, как они попали в тюрьму, а наше дело помочь им.

Расследование этого акта милосердия показало, что староста с двумя прихожанками добились от администрации изолятора разрешения посетить камеры заключенных, в первый день Пасхи с приветствием «Христос воскресе!» обошли их и раздали пожертвования прихожан. На следующий день, принеся очередные гостинцы, они устроили для 513 узников праздничный обед и ужин, на что из церковной кассы было выделено дополнительно 60 рублей. Заключенные благодарили пришедшего к ним священника и весь Преображенский приход.

Пасхальное приветствие и подарки заключенным обернулись для отца Димитрия высылкой в Марийскую область. 7 мая 1927 года, отбыв свой срок, он поселился в Мелитополе, а через некоторое время получил Святоалексеевский приход в поселке Кручи Кизияровского сельсовета.

Жизнь с каждым годом становилась сложнее. Старший сын отца Димитрия окончил консерваторию и играл в оркестре Большого театра, но его происхождение вызывало подозрения, — в результате он был арестован и сослан на Соловки. Приход отца Димитрия уменьшался. Коллективизация и колхозное строительство оторвали многих от церковной жизни. Устроиться даже на черную работу священнослужителю было невозможно. Священник и его семья голодали. Однажды матушка узнала от своих знакомых, что можно получить незначительную, но все же реальную помощь от зарубежных благотворительных организаций. Отец Димитрий благословил ее написать по имеющимся адресам. И поплатился за это… Епископ Вениамин (Федченков)2 выслал из Нью-Йорка 3 доллара, еще кто-то — 10. О такой возможности хоть как-то поддержать свое существование отец Димитрий сообщил священнику Иоанну Быбе, иеродиакону Феодосию Косенко и протодиакону Мелитопольского собора Даниилу Гончаренко, с которыми поддерживал отношения еще в Крыму. Переписка была отслежена, и в 1935 году протоиерей Димитрий Игнатенко был арестован вместе со всеми, дерзнувшими обратиться за помощью.

Первый допрос состоялся 5 июля 1935 года. Не приспосабливаясь к ситуации, Игнатенко говорил: «В силу полученного воспитания считаю, что религия и социализм несовместимы"…

Во время следствия 62-летний священник находился в мелитопольской тюрьме. Здоровье пошатнулось. Следствие закончилось 16 августа 1935 года, а 9 сентября протоиерея Димитрия положили в тюремную больницу. Бессонные ночи замедляли бег времени. Но тайна вечной жизни раскрывалась в молитве и безропотном несении своего креста, в благодарении Богу за все… На праздник Воздвижения Креста Господня священник Димитрий Игнатенко скончался.

1Епископ Димитрий (Абашидзе) после революции ушел в Киевскую лавру, постригся в схиму с именем схиархиепископа Антония. Прославился на всю Россию как святой старец. Умер в 1942 году.

2Епископ Вениамин — в миру Иван Афанасьевич Федченков (1880−1961) в феврале 1919 года был хиротонисан в епископа Севастопольского — викария Таврической епархии. В 1920 году примкнул к белому движению и стал «епископом армии и флота» при бароне П.Н.Врангеле, а затем влился в лавину русского Исхода. В 1947 году вернулся в Россию. Последним местом его служения была Саратовская епархия. Скончался в Псково-Печерском монастыре в день святителя Димитрия Ростовского (4 октября).