В морозную ночь 27 февраля 1607 года на паперти кремлевского собора Михаила Архангела в Москве несли обычный дозор наряженные в очередь караульщики. Старшим, как повествует старинная рукопись, был сын купеческого головы Козьма Мыльник, «а с ним 6 человек сторожей из Овощного ряду: Обрамко Иванов, да Васка Матфеев, Андрюшка Никитин. Первушка Дмитриев да Первушка Матфеев, Гришка Иванов». Ближе к утру Козьма, озябший и истомленный тревогами бессонной ночи, отлучился с церковной паперти, а когда вернулся, его окружили перепуганные сторожа, поведав нечто небывалое.
В пятом часу пополуночи в соборе Михаила Архангела, великокняжеской и царской усыпальнице, услышали они шум и говор многих голосов, в окнах как будто замерцал свет. Слышалось, как кто-то читал заупокойные молитвы, потом будто множество голосов спорило и смеялось. Но всех перекрыл чей-то мощный, низкий голос. На минуту все стихло. «И после де того, — рассказывали сторожа, — в церкве промеж ими всеми учал быти плач велик, а по церкве де в те поры по всей свет велик был: и как де свет поидет к верху, ино де осветит верх весь и всю церковь; а как свет поидет к низу, ино де осветит мост церковный…»
Изумленные караульщики пытались узнать, что происходит в соборе: «а заглядывали де те сторожи в церковные в двои двери дщелми и сквозе замки, и их де всех сторожев в те поры взял страх и ужас велик». В соборе никого не было, и хотя голоса невидимок звучали громко, различить смысл их речей было невозможно, так же, как и установить источник таинственного света. Утром караульщики рассказали обо всем окольничему и казначею В.П.Головину. Неизвестно, какое заключение об этом сделал Головин, но ясно было, что все это не к добру.
Судя по древним рукописям, в этот год (первый год правления Василия Шуйского) в кремлевских соборах творилось что-то невероятное. Чуть ранее, в октябре, протопопу Благовещенского собора Терентию «некто свят муж», просивший не называть его имени, поведал, как ночью сквозь «тонок сон» он услышал неурочный звон большого кремлевского колокола. Он заторопился в Кремль, удивляясь про себя, что дорога сухая, хотя стояла дождливая осень. А ступив на порог Успенского собора, онемел, прислонившись к дверной притолоке «в велице страхе и трепете». В соборе сам Христос, окруженный силами небесными, решал участь Руси, погрязшей в грехах и неправдах и переполнившей своими беззакониями чашу терпения Господня: «Аз же предам их кровоядцем и немилостивым разбойникам, да накажутся малодушнии и приидут в чувство…» Кротко молила Богородица сына дать русским людям последнюю возможность спастись, и он, смягчившись, ответил: «Тебе ради, Мати моя, пощажу их, аще покаются; аще же не покаются, то не имам милости сотворити над ними». Рассказчику велено было передать это людям, на этом он и «убудихся, на одре лежа, трясыйся и не могий проглаголати».
Записанный с его слов протопопом Терентием рассказ был передан патриарху, тот сообщил царю. Василий Шуйский отнесся к этому вещему сну очень серьезно и принял самые решительные меры. В Успенском соборе рассказ был зачитан взволнованным горожанам, и по всему государству объявили внеурочный пост с наказом принести всеобщее покаяние и по всем храмам молиться об отвращении от Руси гнева Господня.
Но, видно, плохо каялись и недружно молились россияне. В тот же год появился новый самозванец — Лжедимитрий II, прозванный Тушинским вором, развернулось восстание Болотникова, потом к этой смуте добавилась польская интервенция. В октябре 1609 года кремлевские сторожа вновь видели в Архангельском соборе необычный свет и слышали громкие голоса, ведущие «некие сопротивные беседы», потом раздалось заупокойное пение. А в июле следующего года царь Василий был свергнут и насильно пострижен в монахи. Не суждено ему было найти последнее успокоение в Архангельском соборе, его увезли в Польшу, где он и скончался в позорном плену. В Москве вовсю хозяйничали заносчивые польские паны, и разорены были веками собиравшиеся богатства земли русской, и стоял по всей Руси стон и плач…
Человек издавна стремился проникнуть в тайны мироздания, угадать свою судьбу и понять сокровенный смысл исторического предназначения родной земли. Чувствуя свою слабость перед могущественными силами природы и истории, ощущая ограниченность собственного социально-политического опыта и бессилие интеллекта, не способного постигнуть закономерности Вечности, он страстно жаждал чудесной подсказки высших разумных сфер, сострадающих человечеству. Видения и вещие сны являлись неотъемлемой частью мировосприятия и бытовой культуры русичей.
Особенный всплеск видений приходится на XVII столетие, когда в кризисной обстановке Смутного времени, угрожавшей русскому государству потерей политической независимости, с одной стороны — до отчаяния доходило ощущение непоправимой безнадежности положения, а с другой — предельно обострились все чувства людей, стремившихся из последних сил найти спасение для себя и своей земли. Признание неправедности прежней жизни, за которую теперь и приходится так жестоко расплачиваться, призывы к покаянию, к восстановлению законов братства стали массовыми настроениями.
В течение 1611 года несколько видений, рассказанных то монахом Варлаамом из Великого Новгорода, то Меланьей, женой торговца Бориса Мясника из Владимира, то неким Григорием из Нижнего Новгорода, варьировали одну и ту же тему: всем являлись или Христос, или Богородица, сообщавшие, что гнев Божий обрушился на Русь за уклонение от пути добра, и призывавшие русских людей опомниться и раскаяться. В нижегородском видении даже говорилось, что сам Бог укажет Руси путь спасения и славы, но для этого нужно в Москве близ Василия Блаженного поставить новый храм в честь заступницы Богоматери, внести туда Владимирскую икону, перед образом оставить незажженную свечу и чистый лист бумаги. И через три дня после освящения храма «свеща возжена будет от огня небесного, и колокола сами воззвонят, а на бумаге будет написано имя, кому владети Российским государством». Нижегородец Григорий уверял, будто силы небесные его предупредили: если это не будет сделано и россияне сами выберут себе правителя, тот «навеки не будет царь и потом горше того будет». Возможно, под влиянием этого видения князь Д.М.Пожарский, освободив с помощью нижегородского ополчения Москву от поляков, начал собирать средства, чтобы выстроить на Красной площади храм в честь Казанской иконы Божией Матери.
Характерно, что в периоды относительной политической стабильности или тогда, когда у власти находился сильный и энергичный правитель, активность видений затухала, а их грозная пророческая глубина уступала место чуть ли не фарсовой анекдотичности. Так, в 1701 году в правление Петра I стрелец Мишка Балахнин с простого ума выкрикнул «государево слово и дело», на поверку оказавшееся рассказом о видении, будто бы явленном Мишке при помощи чародейства суздальца Корнилки Фадеева. Приказный писец, много повидавший на своей службе, бесстрастно записал показания стрельца о том, как Корнилка дал ему околдованную кисть рябины: «Как я съел кисть, стала мне, Мишке, быть тоска и нашел туман…» И было стрельцу предсказание, что ежели царь Петр отправит его на жительство в Харьков и щедро при том наградит, то и царь, и его наследник доживут до 90 лет, а если это не исполнится, то «им, государям, век мал будет». Заработала следственная машина, начались очные ставки, засвистел кнут палача, выбивая правду и из стрельца, и из притянутых к следствию ответчиков. Корнилка во всем отпирался с великим изумлением, свидетели тоже дружно показывали, что в волховании он не замечен. Просчитался незадачливый стрелец. Вместо царской награды он получил изрядную порцию батогов и вместо Харькова угодил в глухие Даурские остроги. Сенат запросил Петра, как поступать, «когда кто велит для своего интересу или суетной ради славы огласить <> какое чудо или пророчество притворно и хитро чрез кликуш или чрез другое что, или подобное тому прикажет творить суеверие?» Петр начертал решительную резолюцию: «Наказанье и вечную ссылку на галеры с вырезанием ноздрей». И пророческие видения перестали тревожить россиян. А если царь Петр и сын его Алексей не дожили до 90 лет, то уж наверняка не по той причине, что стрелец Мишка Балахнин не попал в вожделенный Харьков.
Людовик XVIII, побывавший в России в правление Павла I, в своих записках рассказывал о невероятном происшествии, якобы случившемся незадолго до кончины Екатерины II. Здоровье императрицы ухудшалось, и весь двор жил в тревожном напряжении. Однажды, рассказывал Людовик, «позднею ночью фрейлины, дежурившие у дверей спальни ее величества, вдруг увидели, что государыня, в ночном костюме со свечою в руке, идет оттуда по направлению к тронной зале и входит туда». Удивленные этой ночной прогулкой, женщины ждали возвращения государыни. Вдруг в спальне зазвонил колокольчик. Вбежавшие туда фрейлины были встречены выговором Екатерины, которую разбудил какой-то шум.
Услышав их рассказ о странном происшествии, императрица встала и отправилась в тронную залу: «Зеленоватое освещение озаряло все пространство огромной залы, а на троне сидела другая Екатерина. Императрица вскрикнула и упала в обморок, а видение вдруг исчезло. С той самой минуты здоровье государыни расстроилось, и через два дня спустя апоплексический удар прекратил ее жизнь».
Однако русская мемуаристика об этом необычном событии умалчивает. Более того, в русских придворных кругах существовала аналогичная легенда о кончине Анны Иоанновны. Писатель И.И.Дмитриев свидетельствовал: «С давних лет и поныне переходит от одного к другому предание, будто императрица Анна видела свою тень на троне». Хорошо зная перипетии придворной жизни, Дмитриев относился к этим рассказам скептично: «Эта сказка, вероятно, выдумана была около двора и разглашена недовольными правлением императрицы». Зато существует много свидетельств очевидцев о том, как утром в день кончины Екатерины II ее нигде не могли найти. Дежурные знали, что она встала по обыкновению рано, пила кофе, что-то писала. Но когда через некоторое время заглянули в спальню, ее там не было. Одному камердинеру показалось, будто она выходила в Эрмитажные покои, другие полагали, что она отправилась гулять. После долгих поисков по всему дворцу осмелились наконец заглянуть в туалетную комнату, устроенную рядом со спальней, где и обнаружили императрицу, сраженную апоплексическим ударом. Вероятно, из этих несвязных рассказов придворных, как они искали императрицу, будто бы выходившую куда-то, в соединении с преданиями о видении Анны Иоанновны и родилась та романтическая легенда о царском двойнике, странствующем по дворцовым залам, которую услышал Людовик XVIII.
Зато граф Ф.В.Ростопчин, посланный с известием о несчастье во дворце в Гатчину к наследнику Павлу, уверял, что там услышал о пророческом сне наследника. Утром Павел говорил приближенным, будто «чувствовал во сне, что некая неведомая и сверхъестественная сила возносила его к небу. Он часто от этого просыпался, потом опять засыпал и опять был разбужаем повторением того же самого сновидения». А после обеда и пришло известие из Петербурга, фактически означавшее, что он становится императором. Хотя Ростопчин и слыл человеком, склонным живописно «приукрашивать» свои рассказы, следует учесть, что Павел был чрезвычайно экзальтированным и обладал обостренной интуицией. Он чуть ли не сам и напророчил свою судьбу. Будучи еще великим князем и путешествуя по Европе с супругой Марией Федоровной под именем графа Северного, он однажды поведал о своем видении во время вечерней прогулки с князем Куракиным по Петербургу. Баронесса Оберкирх так передавала рассказ Павла: «Луна светила так ярко, что было возможно читать, тени ложились длинные и густые. При повороте в одну из улиц я заметил в углублении одних дверей высокого и худого человека, завернутого в плащ в роде испанского, и в военной, надвинутой на глаза шляпе. Он, казалось, поджидал кого-то, и, как только мы миновали его, он вышел из своего убежища и подошел ко мне с левой стороны, не говоря ни слова. Невозможно было разглядеть черты его лица, только шаги его по тротуару издавали странный звук, как будто камень ударялся о камень <> Я почувствовал охватившую меня всего дрожь и, обернувшись к Куракину, сказал: „Мы имеем странного спутника!“ Однако Куракин никого не видел. А на уверения Павла, что от спутника веет ледяным холодом, ответил, что между Павлом и стеной дома почти нет свободного пространства.
Немного погодя наследник услышал глухой и грустный голос: „Павел, бедный Павел, бедный князь!“ На вопрос оробевшего Павла, кто он такой и что ему нужно, таинственный незнакомец отвечал: „Я тот, кто принимает в тебе участие. Чего я желаю? Я желаю, чтобы ты не особенно привязывался к этому миру, потому что ты не останешься в нем долго“. На Сенатской площади он остановился, сказав: „Павел, прощай, ты меня увидишь здесь и еще в другом месте“. Тут наконец Павел разглядел его лицо и узнал Петра I. Призрак исчез на том самом месте, где вскоре был поставлен памятник Петру.
Присутствовавший при рассказе Куракин иронично улыбался, полагая, что Павел просто задремал на ходу. А князь де Линь скептично заметил по поводу этой истории: „Она несомненно доказывает две вещи: во-первых, что не следует гулять ночью, когда хочется спать, и, во-вторых, не следует прикасаться к стенам, едва оттаявшим, в таком климате, как у вас, государь. Другого заключения я из этого вывести не могу; что же касается вашего знаменитого прадеда, то призрак его, извините меня, существовал лишь в вашем воображении“. Насмешливая реакция слушателей охладила романтический пыл Павла, и впоследствии он уверял баронессу, что выдумал эту историю. Однако если это и была выдумка, она оставила в воображении наследника глубокий след. Чуть позже другая дама из свиты супругов Северных, графиня Хотек, услышала от Павла: „Затвердите в памяти слова мои, я не достигну до сорока пяти лет“. Он ошибся всего на два года, так как погиб в сорок семь.
На исходе зимы 1801 года обершталмейстер С.И.Муханов рассказал приятелю Н.А.Саблукову, что во время обычной верховой прогулки Павел вдруг остановил лошадь и, тяжело переводя дыхание, взволнованно обратился к Муханову: „Я почувствовал, что задыхаюсь — я не мог вздохнуть; мне показалось, что я умираю“. Муханов ответил: „Государь, это, вероятно, действие оттепели“. „Император ничего не сказал, покачал головой, лицо его сделалось задумчивым, и он не вымолвил более ни единого слова, пока не вернулся в замок“, — записал рассказ Муханова Саблуков. Вечером 11 марта Павел выглядел особенно нервным и раздраженным, в гневе кричал на дежурных офицеров, что они „якобинцы“. В ту же ночь император был задушен придворными в собственной спальне.
Во время войны с Наполеоном вновь распространились толки о видениях в московском Кремле, аналогичных видениям XVII века. Англичанка М. Вильмот, гостившая в России, в феврале 1807 года записала в дневнике: „Ходят слухи, которым решительно все верят, что несколько дней назад ночью сторож Большого Собора в Кремле был сильно напуган доносящимся из собора топотом лошадей. Он бросился к церковному служителю, чтобы позвать его на помощь и вместе посмотреть, что это такое. Сторож стал открывать своими ключами двери, но они вдруг распахнулись сами, церковь внезапно осветилась, и изумленному взору предстали два воина в полном вооружении, крестящиеся и кланяющиеся перед образом Казанской Богоматери“. После молитвы они вскочили на коней и умчались, но „на прощание объявили во всеуслышание, что намереваются поддержать земляков в битве против французов и что Буонапарте непременно падет. Было ли это шарлатанством, или в этом есть что-то, чего я не понимаю, но церковный служитель и стражник поклялись под присягой перед московским генерал-губернатором в правдивости своих показаний“. Видимо, следовало предполагать, что всадники — это Минин и Пожарский, с Казанским образом Богоматери освободившие в XVII веке Россию от поляков. Характерно, что это видение совпало с событиями в местечке Прейсиш-Эйлау, где русские войска сумели успешно противостоять наполеоновской армии. Но это не спасло Россию от унизительного Тильзитского мира, а потом — от вторжения Наполеона в ее пределы.
В 1812 году в русском обществе упорно ходили легенды о видении в Петербурге, которое приписывали то петербургскому почт-директору К.Я.Булгакову, то обер-прокурору Синода А.Н.Голицыну, то некоему майору Батурину, посещавшему дом Голицына. Царь Александр, напуганный быстрым продвижением наполеоновской армии в глубь России, продумывал планы эвакуации ценностей из Петербурга и намеревался даже вывезти статую Медного всадника. Рассказ о майоре Батурине повествует, будто тому приснилось, что Петр, съехав с пьедестала, поскакал к царскому дворцу. Александр в это время появился на пороге. „Молодой человек, до чего ты довел мою Россию? — говорит ему Петр Великий. — Но покамест я на месте, моему городу нечего опасаться!“ Затем всадник поворачивает назад, и снова раздается тяжело-звонкое скаканье. Пораженный рассказом Батурина, князь Голицын, сам сновидец, передает сновидение государю». И суеверный государь якобы решил не трогать памятник. Современные исследователи предполагают, что эти распространенные в русском обществе легенды могли послужить А.С.Пушкину основой для сцены «оживающего» Медного всадника в его знаменитой поэме.
Нередки ситуации, когда после каких-то свершившихся событий возникают слухи о пророческих видениях, будто бы предшествовавших этим событиям, но не понятых ранее людьми. В XVII веке современников поразила неожиданная смерть молодого и талантливого военачальника М.В.Скопина-Шуйского. По слухам, он был отравлен из-за того, что его возрастающая популярность показалась слишком опасной теряющему авторитет царю Василию Шуйскому. Некий придворный художник впоследствии говорил, что незадолго до смерти Скопина-Шуйского ему приснилось, будто он стоял на площади около Архангельского собора, смотрел на царские палаты и на его глазах один столп палат обрушился и из него потекла черная смола. Мудрый старец, к которому художник обратился за истолкованием этого сна, сказал: «Некоторому великому мужу от палаты царевы смертное посечение приближается». Но только после того, как это случилось, стало ясно, кто именно из царского окружения был обречен.
Другой безвестный придворный служитель поведал историю, которая с ним приключилась в 1608 году. Вместе с переводчиком с немецкого Григорием Кропольским он был послан собирать по разным городам военную подмогу для борьбы с Лжедимитрием II. На дороге между Александровской слободой и Переславлем-Залесским Григорий в испуге вдруг остановился и показал спутнику на небо. Оба увидели «велие чудное и ужасное знамение». Облака над ними приняли очертания льва и змея, которые отчаянно боролись между собой, но потом обе фигуры растаяли, «и облака паки устроишася в своем естестве». Григорий предположил, что лев — это царь Василий, а змей — самозванец и их борьба обоих приведет к гибели. И только спустя несколько лет, когда это все исполнилось, рассказчик якобы вспомнил эпизод, поведал о нем знакомому монастырскому старцу и по его настоянию записал свой рассказ на память потомкам.
Спустя три дня после кончины Николая I фрейлина двора А.Ф.Тютчева записала в дневнике: «Великая княгиня Александра Иосифовна клянется, что в последние дни пребывания в Гатчине, однажды проходя с Барятинским через Арсенал, она видела, как перед ней предстал белый призрак; за несколько дней перед смертью императора это видение повторилось здесь». Скептичная фрейлина, вспомнив легенду о призраке белой женщины, предвещавшем несчастья династии Гогенцоллернов, с иронией замечала: «Уж не берлинская ли это белая женщина, которая из политической любезности причислила русского императора к членам дома Гогенцоллернов?» Сама Тютчева относилась к подобным ситуациям с двойственным чувством. Как человек глубоко религиозный, она в то же время считала: «Человека странным образом тянет ко всему сверхъестественному, и он необычайно легко обманывает себя самым честным образом, — вот чем объясняется широкое влияние Калиостров всех времен, и это же создает огромный успех пишущих столов (имелось в виду повальное в то время увлечение спиритизмом. — И.Г.). Конечно, существуют явления необъяснимые и чудесные, но вокруг этих очень редких явлений группируются тысячи опытов, основанных не столько на обмане, сколько на самообмане».
С тех пор прошло много времени, но несмотря на развитие науки, в этом вопросе мы, в сущности, далее суждений юной фрейлины так и не продвинулись. Эволюция видений с древности до наших дней выявляет лишь одну понятную закономерность: всплески видений всегда совпадают с глубокими социально-политическими кризисами в государстве. Но что это — влияние на человека таинственных, сверхъестественных сил или же искренний самообман? По этому поводу остается только вспомнить русскую пословицу, записанную В.И.Далем: «Чуден свет — дивны люди».
