Ливны

Русский город Ливны в его величественном прошлом и скромном настоящем.

«Моя родина, носящая священное для меня имя Ливны, небольшой город Орловской губернии, — кажется, я умер бы от изнеможения блаженства, если бы сейчас увидел его — в нагорье реки Сосны, — не блещет никакими красотами, скорее даже закрыта некрасотами, серостью, одета не только в скромной, но и бедной и даже грязноватой одежде. Однако она не лишена того, чего не лишена почти всякая земля в нашей средней России: красоты лета и зимы, весны и осени, закатов и восходов, реки и деревьев. Но все это так тихо, просто, скромно, незаметно и — в неподвижности своей — прекрасно», — так писал о Ливнах в очерке «Моя Родина» С.Н.Булгаков.
А о древнейшем периоде истории этого города в описании, составленном еще в XVIII веке, говорится: «Претерпенные сим городом бедствия не оставили о начале и первобытном его состоянии никаких достоверных следов, но самое его разорение свидетельствует довольно о древности и тогдашней его важности».
Действительно, история города теряется в глуби веков. Первое упоминание о Ливнах как о стольном городе небольшого удельного княжества содержалось в рукописном сборнике XVII века, включавшем родословную рязанских князей: «А у князя Глеба Ростиславича Рязанского (внука Ярослава Святославича, правнука Святослава Ярославича, умершего в 1177 году) дети:
Князь Роман Рязанский бездетный на Ливнах и на Воронеже был же. Князь Игорь на Рязани, на Ливнах и на Воронеже. Князь Владимир на Рязани, на Ливнах и на Воронеже. Князь Всеволод на Рязани, на Ливнах и на Воронеже. Князь Святослав на Рязани, на Ливнах и на Воронеже. Глебовы дети Ростиславича Рязанского, Всеволод да Святослав, сели на Ливнах, на Прони, и от них пошли Пронские князья"1.
По одному из предположений пра-Ливнами являлось городище Ключевка в верховьях речки Ливенки, на котором были выявлены слои XI—XIII вв.еков. Тем не менее вряд ли оно было столицей удела. Размеры его незначительны, периметр валов всего около 80 метров. Наверное, это укрепленная загородная резиденция ливенских князей. В Ливнах никогда не производились археологические раскопки, поэтому мы можем только предполагать, что город в XI—XIII вв.еках находился на том же самом месте, что и сейчас. Несколько лет назад в Заливенье были обнаружены гончарные печи, предположительно XII—XIII вв.еков, но их разрушили, не проведя фотофиксации и научных обследований.
Ливны и Ливенское княжество, очевидно, погибли в XIII веке — на городище Ключевка археологами обнаружен мощный слой пожарища и битвы, свидетельствующий о постигшей городок беде. Другой крайней датой является 1395 год — нашествие Тамерлана, стершего с лица земли Елец, в чье княжение на правах удела входили и земли по речке Ливенке. В древнейшей истории Ливен пока еще много белых пятен.
В 1556 году на высоком мысу при впадении в Сосну речки Ливенки устроили сторожу для предупреждения нашествия крымских татар. Она просуществовала сравнительно недолго и во время одного из набегов была разгромлена. В 1586 году на месте сторожи по указу царя Федора Иоанновича князем Владимиром Васильевичем Кольцовым-Мосальским и головой Лукьяном Хрущовым был поставлен город Ливны. Уже в первые годы своего существования это одна из ключевых крепостей на степной границе — по количеству гарнизона город уступал лишь Ельцу и Цареву-Борисову. Важность Ливен заключалась в том, что они оседлали Муравский шлях — один из важнейших путей, по которому крымские татары совершали набеги на Московское государство, что принесло городу немало несчастий, но и немало славы. Не случайно именно здесь в 1593 году на специально построенном мосту через реку Сосну велись переговоры о мире между русским послом князем Федором Ивановичем Хворостининым и крымским Ахметом-пашой, не приведшие, впрочем, ни к какому результату.
События Смутного времени самым непосредственным образом затронули Ливны и ливенцев, ставших их самыми деятельными участниками. В 1604 году ливенцы взбунтовались, выступили в поддержку Лжедмитрия I и убили отказавшегося присягнуть самозванцу воеводу Алексея Плещеева. Через два года город примкнул к восстанию Болотникова и очередной ливенский воевода, будущий герой обороны Смоленска, Михаил Борисович Шеин едва «утек» из Ливен «душою и телом, а животы (имущество) его и дворянские, пограбили». Симпатии ливенцев к различного рода авантюристам отразились в поговорке: «Орел да Ливны всем ворам дивны"2. И впоследствии воеводы жаловались на ливенцев, что они «огурливы3 и непослушны».
В 1613 году Ливны отбились от отряда авантюриста Заруцкого. Но главные бедствия города были впереди. В 1618 году к Ливнам подошли хоругви4 запорожского гетмана Конашевича-Сагайдачного, прорывавшегося к Москве на помощь польскому королевичу Владиславу. Войско запорожцев насчитывало около 20 тысяч человек, не считая кошевых людей5. Ливенцы оказали ожесточенное сопротивление, но силы оказались слишком неравны: по росписи 1618 года в ливенском гарнизоне насчитывалось всего 940 человек. Оставив пепелище на месте Ливен, Сагайдачный пошел далее на Елец.
«Ливенское разорение» нашло свое отражение в летописях. Вот как изображено побоище под Ливнами в Бельской летописи: «А пришол он, пан Саадачной, с черкасы6 под украинной город под Ливны, и Ливны приступом взял, и многую кровь християнскую пролил, много православных крестьян и з женами и з детьми посек неповинно, и много православных християн поруганья учинил и храмы Божия осквернил и разорил и домы все християнские пограбил… и многих жен и детей в плен поимал». В плен попал и ливенский воевода Никита Иванович Егупов — Черкасский, второй воевода — Петр Данилов — был убит в бою.
Едва город немного оправился от последствий Смуты, как последовало новое несчастье — в 1647 году Ливны опустошил сильный пожар, начавшийся в Никольской церкви Сергиева монастыря. Причина его была, по-видимому, достаточно прозаичной — плохо погашенная свечка или упавшая лампадка, но, как известно, от свечки и Москва горела. Выгорело две трети города — две приходские церкви, три храма в Сергиевом монастыре и 328 дворов. Стоявший в центре города кремль с хранившейся в нем денежной, хлебной и пороховой казной «изволением Божиим», а также самоотверженностью служилых удалось отстоять. Ливенские ратные люди, иноземцы — немцы, греки, литовцы и поляки, несшие службу в Ливнах, жаловались по поводу «пожарного разорения» в своей челобитной царю: «мы холопи твои бедные и погорелые бродши промеж двор, помираем голодной смертью, а иные лежат от цинги без приюта, а до того, государь, пожару многих нашу братью бедных и разореных кормили и поили стольники и стряпчие и дворяне московские, и те все сами погорели».
Ко всем городским несчастьям следует добавить непрерывные татарские набеги — едва ли не каждый год на окраинах Ливен и в их окрестностях, на бродах и перевозах через Сосну вспыхивали большие и малые бои и стычки с крымскими татарами, либо шедшими на Русь, либо возвращавшимися из нее с добычей и полоном. Бывали годы, когда плодороднейшие земли Ливенского уезда лежали несеянными и непаханными, а сельское население из-за опасности «татарской войны» по нескольку месяцев укрывалось в городе. Но даже в более или менее спокойное время ливенский крестьянин был вынужден сеять и собирать урожай «с великим бережением и остережением», с перекинутым через плечо бердышом7 или пищалью, в то время как сидевший в кустах сынишка присматривал за дорогой и тлеющим пищальным фитилем. Иногда, впрочем, и собирать было нечего, время от времени в воеводских отписках встречаются сообщения, что татары «пожгли и потапочили» весь уезд.
А раз в несколько лет Ливны подвергались настоящей осаде, продолжавшейся от нескольких дней до двух недель, когда многотысячные орды крымцев «жестокими приступы» атаковали город, ставший для них бельмом на глазу. Одно из таких нападений в 1661 году окончилось катастрофой. Татары продрались сквозь надолбы и плетни, защищавшие городские слободы, подожгли крайние избы. Сильный ветер и соломенные крыши способствовали тому, что почти весь город выгорел до углей. То же, что не сгорело, татары «пограбиша». Скинули и утащили они с собой колокола с Никольской церкви. Люди сбежались в кремль, который крымцы не сумели взять.
Несмотря на пожары и разорения, город вновь как феникс вставал из пепла. Участием ливенцев в Крымских и Азовских походах заканчивается военная история города. А стены и башни некогда грозной ливенской крепости, правда уже порядком обветшавшие, простояли вплоть до 1774 года, когда случившийся очередной, трудно сказать, какой по счету в истории города, «великий пожар истребил оное укрепление вовсе без остатку».
В XVIII—XIX вв.еках Ливны — бойкий и шумный торговый городок, соперничавший по обороту с соседним именитым Ельцом. Кроме торговли, его славу составляли кузнечные изделия, ливенские гармошки, куры, глиняные игрушки и особо изукрашенные салазки с колокольчиками.
Подобно многим другим русским провинциальным городам, Ливны «воспоили на своих мелких водах» многих выдающихся деятелей отечественной культуры и истории. Здесь родились писатели А.И.Клушин и А.М.Щегловитов, астроном Е.В.Быханов, артист П.М.Ермилов (Садовский) (1818−1872), писатели А.М. (1821−1908) и В.М. (1830−1884) Жемчужниковы, вместе с А.К.Толстым выступавшие под псевдонимом Козьма Прутков, крупный русский актер А.Д.Лавров-Орловский (1852−1924), художник Л.М.Жемчужников (1828−1912). Уроженцами Ливенского уезда являлись авиаконструктор Н.Н.Поликарпов (1892−1944) и такая замечательная, противоречивая личность, как граф Ф.В.Ростопчин (1763−1826) — московский генерал-губернатор в трагическом 1812 году. Здесь подолгу жил К.Г.Паустовский, описавший свои ливенские впечатления в ряде произведений. Особо выделяется имя местного уроженца — религиозного философа, писателя и общественного деятеля С.Н.Булгакова (1871−1944), трогательно любившего Ливны и оставившего о них проникновенный очерк «Моя родина» (1938).
От булгаковских Ливен сейчас осталось немного. В ХХ веке город испил свою чашу сполна. Ливны брали в годы гражданской войны, выбивали из них восставших крестьян (1919), дважды сдавали и брали в годы Великой Отечественной войны. Из десяти городских церквей сохранилась лишь одна. Прекрасные ливенские храмы, над проектами которых работали замечательные архитекторы А. Мельников, Шарлемань, Висконти-второй, ломали как до войны, так и особенно после. Ретивые городские власти снесли даже поставленную на госохрану Старо-Георгиевскую церковь. По счастью, самый древний (1692−1693) храм святого Сергия Радонежского — ливенская «София», в котором, по словам Булгакова, «душа дышала красотой», уцелел и уже третью сотню лет венчает обрывистый берег реки Сосны.
В заключение несколько слов о Ливенском краеведческом музее. До войны он имел исключительно богатую коллекцию, которую удалось эвакуировать в Тамбов. Дальнейшая история коллекции темна. Приемо-сдаточные ведомости были либо утрачены, либо не составлялись вообще, экспонаты ливенского музея растворились в фондах тамбовского. В результате Ливны обратно не получили ничего. Для города, имеющего такую богатую историю, музей убог. Правда, сейчас, как говорили в старину, тщанием заместителя главы администрации А.Ю.Максимова и директора О.Н.Булатникова музей воссоздается фактически заново. Один из его залов посвящен С.Н.Булгакову. Возрождение музея просто необходимо, особенно для молодого поколения, ибо мы «к нещастью… так худо знаем русскую старину, любезную для сердца патриотов».
__________________________________________________________

1. Эти сведения содержались в рукописи, обнаруженной преподавателем Воронежской духовной семинарии С.С.Зверевым в 1888 году в частной библиотеке Муромцева в селе Баловневе Данковского уезда. Настоящее ее местонахождение неизвестно.
2. В XVI—XVIII вв.еках слово «вор» имело несколько иное значение, нежели сейчас. Им называли государственного преступника, мятежника, изменника. Человека же, который занимался кражей чужого имущества, именовали «тать», равно как и это занятие — «татьбой».
3. гурливы, то есть державшиеся гуртом, дружно, кучей.
4. Хоругвь — конный отряд, полк, имевший собственное знамя.
5. Кошевые люди — обозная прислуга.
6. Черкасы — украинские казаки.
7. Бердыш — боевой топор с широким, вытянутым лезвием.