 |
| Русская Стратегия | Дмитрий Соколов | 17.01.2018 |
После Октябрьского переворота Крым стал одним из первых российских регионов, открывших две мрачных страницы — гражданской войны и террора. В декабре 1917 г. насилие захлестнуло улицы Севастополя, затем распространилось на соседние города. Так на полуострове устанавливалась «народная, рабоче-крестьянская» власть. Ее опорой стали распропагандированные моряки и солдаты и примкнувшие к ним маргиналы и криминальные элементы. Идеи большевизма они несли на штыках и дулах корабельных орудий.
В результате курортные города один за другим становились ареной кровопролития. Особенно трагические события произошли в Ялте. На Южном берегу Крыма этот курортный город был, пожалуй, единственным, где противники советской власти оказали ей серьёзное сопротивление.
Ещё до Октябрьского переворота ялтинские левые организовали Союз фронтовиков, ставший прообразом Красной гвардии, а в сентябре 1917 г. по решению Симферопольского Совета арестовали известного магната и общественного деятеля Павла Рябушинского, который лечился в Ялте от туберкулёза, и обыскали царские дворцы с их обитателями.
Ялта в начале ХХ в.
Военно-революционный комитет в городе был сформирован уже в конце ноября 1917 г. В последних числах декабря члены местной большевистской партийной организации провели митинг, на котором присутствовало около 500 солдат и рабочих. В принятой резолюции содержались требования немедленного проведения в жизнь декретов Совнаркома, переизбрания городской думы, закрытия «контрреволюционной» печати (газеты «Ялтинский голос»). 30 декабря 1917 г. в городе был сформирован отряд Красной гвардии численностью в 200 человек(1).
«Вся социология этих масс, — писал находившийся в тот момент в Ялте член ЦК кадетской партии, общественный деятель и публицист, Даниил Пасманик, — очень простая: вырезать буржуев и поделить их имущество»(2).
В конце 1917 г. фракция большевиков в местном Совете организовала ревком для подготовки к захвату власти в городе, но осуществить это не удалось, так как преимущество было на стороне их противников. В городе и его окрестностях находились отряды эскадронцев (крымско-татарские националистические формирования), офицерские дружины.
В итоге местные большевики обратились в Севастополь за помощью. 4 января «Известия Севастопольского Совета» опубликовали телеграмму из Ялты, в которой сообщалось, что Ялтинский мусульманский комитет объявил о переходе власти в его руки; в город прибыло несколько автомобилей с вооружёнными людьми; начальник гарнизона и комендант действуют с эскадронцами заодно; эскадронцы избивают на улицах матросов и требуют их ухода из Ялты(3). В своей агитации большевики и другие левые радикалы стали активно муссировать тему межнациональных противоречий, утверждая, что якобы «татары бьют русских»(4), и заявляют, что «Крым для крымских татар и русских им не нужно»(5).
8 января в Ялту из Севастополя возвратился руководитель Ялтинской организации РСДРП (б) Ян Булевский, который привёз известие о том, что Севастопольский военно-революционный комитет (ВРК) и Центральный комитет Черноморского флота (ЦК ЧФ, Центрофлот) выделили для поддержки ялтинцев миноносец «Гаджибей»(6).
Миноносец «Гаджибей» в ялтинском порту
В ночь на 9 января «Гаджибей» прибыл в ялтинский порт, доставив на своём борту десант из 200 матросов и большой запас оружия и боеприпасов для местных красногвардейцев. Командовал десантом член Севастопольского Военно-революционного комитета (ВРК), большевик Карл Зедин. С помощью черноморцев революционные отряды разоружили офицеров в Массандровских казармах, две комендантские роты солдат, арестовали коменданта, захватили почту и телеграф и обезоружили эскадронцев, охранявших Ливадийский дворец. К утру 9 января 1918 г. Ялта находилась в руках большевиков(7). Было объявлено о роспуске городской думы и переходе власти к ревкому(8).
10 января 1918 г. Ялтинский ВРК обратился к населению с призывом об организации обороны города от «контрреволюции»:
«Все усилия представителей демократических организаций Ялты прекратить гражданскую войну не увенчались успехом. Достигнутое вчера вечером 9 января соглашение между Революционным комитетом и представителями Севастополя было неожиданно нарушено войсками Крымского штаба, идущими «усмирять» Ялту.
Крымский штаб показал своё лицо. Для усмирения ялтинской демократии он шлёт сюда не солдат, которые, конечно, не пойдут против Советов, он шлёт на нас всё самое реакционное, что бежало из демократической армии от демократических порядков, — реакционное офицерство. Целые роты, составленные из дезертиров-офицеров, нашли, наконец, себе достойное применение. Против Ялтинского Совета идут реакционные офицеры <…>
Для них, мечтающих только о монархии, конечно, чужды интересы не только революционной демократии, им чужды интересы просто мирного жителя, мечтающего о покое.
Миноносец «Гаджибей» ведёт обстрел Ялты. 1918.
Им наплевать на то, что Ялту будут обстреливать из орудий и та и другая сторона.
Им нет дела до рек крови, до всеобщего разорения цветущего края.
Они хотят отомстить за отнятые у них привилегии.
Граждане! Это война не против мусульманского населения, а против контрреволюционного офицерства <…>
Все, кому дороги интересы народа, все на защиту Советов. Революционный комитет руководит обороной города.
Все распоряжения Революционного комитета должны быть беспрекословно исполнены.
Нарушение его постановлений будет караться со всей строгостью революционных законов"(9).
В ответ на это антибольшевистские силы в лице Крымского штаба в Симферополе ультимативно потребовали от Севастопольского ВРК отозвать из Ялты военные корабли и прекратить обстрел, угрожая запретить ввоз продовольствия в Севастополь. На что было принято решение на ультиматум не отвечать, и направить в Ялту дополнительные силы.
Тем временем на Южном берегу Крыма шли ожесточённые бои. В течение нескольких дней Ялта переходила из рук в руки. Против формирований Крымского штаба сторонники советской власти использовали корабельную артиллерию и гидроавиацию. По данным современников, в ходе столкновений, которые происходили 9 января 1918 г., потери обеих сторон составили 150 человек(10). Под натиском красногвардейских и матросских отрядов, противники большевизма отступили в пригороды Ялты и закрепились в деревне Дерекой (ныне — часть Ялты), где вместе с татарским населением сдержали наступление красных. Тем не менее, ночью атака матросов вынудила офицеров и эскадронцев отступить к деревне Никита. Утром 10 января из Симферополя противникам большевизма пришло подкрепление, и Ялту вновь заняли части Крымского штаба.
11−17 января Ялту и её окрестности непрерывно обстреливали с моря подошедшие на помощь «Гаджибею» миноносцы «Керчь», «Гневный», «Счастливый». Было выпущено до 700 снарядов(11). Город охватил пожар. «Пострадали лучшие гостиницы. много частных домов и магазинов. <…> Паника создалась невообразимая: застигнутые врасплох жители бежали в одном белье, спасаясь в подвалах, где происходили душераздирающие сцены. На улицах форменная война: дерутся на штыках, валяются трупы, течёт кровь. Начался разгром города. <…>
Офицеры, побывавшие на войне, говорили, что ужасы Ялты — благодаря исключительному географическому положению её и полной безопасности маленького города — превышают виденное и пережитое ими на фронте"(12).
Участник установления советской власти в Ялте, красногвардеец З.Кузнецов. 1917.
«10, 11 и 12 января, — вспоминал один из активных участников установления советской власти в городе, красногвардеец Захар Кузнецов, -были решающими днями для разгрома врага в Ялте. С рассветом миноносцы „Гаджибей“ и „Керчь“ (он тоже пришёл на помощь из Севастополя) открыли огонь по гостиницам „Ореанда“, „Россия“. „Джалита“ и по дворцу Мордвинова, где засели белогвардейцы. Пулемёты простреливали набережную. Со стороны Ливадии наступали красногвардейцы отрядов Прудникова и Короткова. С миноносца „Гаджибей“ матросы и красногвардейцы устремились к Старому базару, к дворцу Мордвинова и на Массандровскую слободку. Наша группа с дачи Вырубовой наступала на Аутку (Аутка — в то время село, ныне часть Ялты — Д.С.) и Дарсановские каменоломни, где закрепились значительные силы контрреволюции. К исходу третьего дня там произошли ожесточённые бои. При поддержке артиллерийского огня с миноносцев враг был разгромлен, а остатки его бежали в горы. Власть полностью перешла к Советам. Но пришлось ещё несколько дней сражаться на окраинах Ялты с вражеским подкреплением»(13).
О том, насколько ожесточённый характер носили боевые действия в Ялте, свидетельствуют сохранившиеся советские документы.
«Город занят мусульманами, — сообщалось в радиограмме с эсминца „Гаджибей“ в Центрофлот от 11 января 1918 г. — Красная гвардия не в силах. Артиллерия миноносца обстреливает город. Действует каждый на своё усмотрение. Передайте в Симферополь: если не отзовут свои силы, город будет разрушен»(14).
«Прошу немедленно прислать гидропланы для бомбардировки местности, где засели татары, — читаем в радиограмме с миноносца „Керчь“ от 13 января 1918 г., — Наступление и бой усиленный. Прошу выслать также немедленно винтовки и патроны»(15).
«Город держать невозможно: днём мы город занимаем, а ночью караул держать некому, они его опять занимают, такие явления каждый день, сейчас бомбардируем город. Город в некоторых местах горит» (из радиограммы с миноносца «Керчь» от 14 января 1918 г.)16.
«Прилетели благополучно. Аппарат 129 бросал бомбы на татарские окопы. Просим прислать бензину, масла, бомб восьмифунтовых и дымков» (из радиограммы с миноносца «Керчь» от 14 января 1918 г.)17.
Массированному орудийному обстрелу подвергся санаторий Александра III. На просьбу главного врача санатория пощадить больных и раненых, находившихся в нём, с «Керчи» пришёл ответ: «В санатории одни контрреволюционеры, санаторий должен быть уничтожен так, чтобы камня на камне не осталось»18. Впрочем, эта угроза не была приведена в исполнение. Прекратив обстрел, команда миноносца потребовала от администрации санатория в течение двух часов эвакуировать всех больных. Сразу же после эвакуации персонала и раненых сошедшие на берег красногвардейцы и моряки начали грабежи.
Мордвиновский дворец после обстрела миноносцем «Гаджибей». Ялта, 1918.
Разграблению подверглись гостиницы, частные квартиры, санатории, магазины, лавки, склады. Общая стоимость уничтоженного, испорченного и похищенного имущества в одной только Ялте составила свыше 1 млн. рублей19.
Одновременно в городе происходили аресты и казни «контрреволюционеров». По свидетельству Д. Пасманика, аресты производились по заранее заготовленным спискам,«составленным солдатами из лазаретов и тайным большевистским комитетом, существовавшим уже давно»20. На молу был поставлен стол, покрытый красной скатертью, за которым проходили заседания ревтрибунала. Его приговоры исполнялись на месте. Как вспоминал участник тех событий, революционер К. Набоков, «у борта „Гаджибея“ схваченных офицеров в боях <…> расстреливали и трупы бросали за борт в воду»21.
При этом согласно материалам Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, схваченных офицеров перед расстрелом часто и не допрашивали. Некоторых пленников «помещали предварительно на один-два дня в здание агентства Российского общества пароходства и торговли, откуда почти все арестованные в конце концов выводились всё-таки на тот же мол и там убивали матросы и красноармейцы». Причём «расследований о расстреливаемых никаких не производилось; пощады почти никому не давалось; бывали два-три случая, когда заключённые, считавшие себя обречёнными, неожиданно освобождались, причём причина освобождения оставалась столь же неизвестной, как и причина заключения»22.
Одними из тех, кто счастливо избежали смерти, были будущий главнокомандующий Вооружёнными Силами Юга России и Русской армией, Пётр Врангель (был освобождён только благодаря заступничеству его жены Ольги, поразившей и восхитившей членов революционного трибунала своей готовностью до конца разделить участь мужа), а также отец и сын князья Лев и Георгий Дондуковы-Изъединовы. Последний оставил воспоминания, в которых отразил весь ужас пережитого:
«..нас сразу же окружили вооружённые солдаты и вывели. И вот началось шествие, шествие на смерть по длинному молу. Шёл отец, спокойно и бодро, рядом, с правой стороны, шёл я. Вокруг шли солдаты, держа наготове винтовки, а внешний круг составляла какая-то толпа. Помню, — около меня бежал бородатый, седой старик, бежал вприпрыжку и всё заглядывал с большим любопытством мне в лицо. Дул ветер, воздух стал совсем чистым и свежим. Мы продвигались довольно быстро, казалось, что бежим навстречу смерти. Старик всё бежал, иногда обгоняя нас, и всё заглядывал мне в лицо. Я смотрел на него и думал: «Я скоро увижу то, что ты, быть может, ещё долго не увидишь…»
У середины мола толпу остановили, дальше стоял кордон. Нас провели до конца мола, поместили в небольшую комнату под маяком и заперли дверь. Окно разбито, холодно, полутемно, по стенкам полки, на них лежат лампы, разные фитили для маяка. Вдруг в углу кто-то шевельнулся. Мы обернулись.
Появилась фигура солдата в разодранной форме без фуражки. Он молча подошёл к нам. «Вас расстреливать?.. Да. Меня тоже… Я прапорщик Иванов, и я дрался против них. Меня поймали в горах, где четыре дня пришлось скрываться в лесах, окружили и поймали. Поймали с оружием и сразу привели сюда. Теперь, наверное, расстреляют», — мрачно сказал он. Подошли караульные и стали у окна. Они смотрели на нас с нескрываемым любопытством. Отец обратился к ним с вопросом: «Можно ли иметь нам священника, чтобы исповедаться?» В ответ раздалась дикая брань. Ругали всеми словами, ругали за желание исповеди, за то, что им, расстрельщикам, холодно, а надо чего-то ещё ждать. «Сразу бы их в расход, да за ноги в море, а тут жди приговора к исполнению. Ну да его сейчас принесут, да ждать холодно, возись с этими собаками! Сволочь одна!»
Я стал спиной к окну и начал разглядывать лампы и фитили. Позвал отца и стал ему их показывать, а сам всё думал: «Боже, помоги мне до конца не подать им вида, как мне дико страшно! Это будет слишком большим унижением. Конечно, гордость есть чувство плохое, но только на этом я могу держаться до своего конца».
Так в ругани и ожидании прошло около получаса. Вдруг нам кричат: «Выходи!.. Несёт!.. Вот и бумагой машет!» Это означало, что пришёл конец. Нас вывели всех троих и поставили рядом к стенке мола. Перед нами ясно вырисовывались горы, Ай-Петри, Ялтинский залив. Солдаты с винтовками у ноги стали напротив. Сейчас, сейчас конец всем мучениям, и мы увидим всё: горы, мол, город, солдат. И всё, всё увидим сверху. Увидим, ГОСПОДИ, СЛАВУ ТВОЮ!
К нам подбегал матрос, что-то громко кричал и махал над головой бумагой.
Поразил вид этого матроса. На голове у него не было матросской фуражки, волосы очень белокурые, лица не помню, но что мы оба особенно запомнили — его светло-яркий, голубой воротник матроски. Он был такого чистого голубого цвета, такого цвета я больше никогда в жизни не видал, а матроска была белая-белая, как снег. «Ведите их обратно», — кричал он, показывая старшому бумагу, и сразу всё притихло. Старшой как-то с удивлением посмотрел на матроса и приказал вести нас обратно. Мы все трое двинулись, но Иванова остановили. «Нет, Вы товарищ, останьтесь! Вас это не касается». Отец и я посмотрели на него. Он стоял с белым, зелёного оттенка лицом. Никогда не забуду этого выражения глаз. Сколько в них было какого-то страха и тоски. Я хотел к нему подойти, обнять, сказать что-то утешительное… Но что можно сказать в такую минуту? Мы молча подошли к нему и пожали руку. Я со страхом скорее отвернулся, только бы он не прочитал на моём лице выражения животной радости жизни. Это был ужаснейший момент.
Назад шествие было точно такое же. Возвращались к жизни. Толпы уже не было. И когда шли, я вдруг ясно почувствовал: открылась новая, белая страница; Богом прощены все, все грехи прошлого. Всё равно, что чувство первого детского причастия. Я вторично родился для земной жизни"23.
Ялтинский мол. Открытка начала ХХ в.
Среди расстрелянных на молу были генерал Ярцев, полковник Тропицын, ротмистр Стош, поручик князь Мещерский и вольноопределяющийся Ловейко. Впоследствии выяснилось, что «отставному полковнику Тропицыну было внесено в вину, будто он стрелял из окна, а ротмистру Стошу предъявлено обвинение в том, что он выступил с удостоверением несправедливости обвинения24. Среди расстрелянных на молу был также один из создателей морского санатория в Ялте, директор Севастопольского морского госпиталя и одновременно санитарный инспектор Севастопольского морского порта, доктор Эдуард Кибер. Оставшись в живых после первого залпа, несчастный выплыл на берег, где был добит матросами с «Гаджибея»25. Полковника Ковалёва по указанию члена Ялтинского Совета Берты Зеленской, арестовали на пароходе, шедшем по маршруту Ялта-Севастополь, доставили на «Гаджибей», и после краткого разбирательства с привязанным грузом живым бросили в море. Утоплен был полковник за то, что будто бы в 1905 г. участвовал в антисемитском движении в Евпатории26.
Не всех арестованных доставляли на миноносцы. Некоторых убивали прямо на улицах, на глазах у горожан, и тут же грабили трупы. Так погиб прапорщик Пётр Савченко, покинувший обстреливаемый орудийным огнём санаторий Александра III, где он находился на излечении. Передвигающегося на костылях молодого офицера лишили жизни за то, что он не смог ответить, куда направились татарские эскадронцы27. Жестокие расправы над увечными воинами происходили и под сводами больничных палат. Одним из тех, чья жизнь трагически оборвалась в те страшные дни, был брат командира Дроздовской дивизии, генерала Антона Туркула, Николай. Он был убит в лазарете, где находился на излечении. Вместе с другими офицерами он попытался оказать сопротивление и погиб в перестрелке. По свидетельству А. Туркула, красные надругались и над женщиной, которую любил его брат28.
Здание Российского общества пароходства и торговли. В годы Гражданской войны использовалось для содержания арестованных
Жертвами «революционного правосудия» стали и многие мирные жители. По данным Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, «достаточно было крикнуть из толпы, что стреляют из такого-то дома, чтобы красногвардейцы и матросы немедленно открывали огонь по окнам указанного помещения. По такому окрику были убиты домовладелец Константинов и его дочь. Не удовольствовавшись пролитою неповинною кровью, убийцы разграбили квартирное имущество Константиновых и часть мебели отвезли в дар своему комиссару Биркенгофу»29.
Среди убитых на молу также было несколько сестёр милосердия. Их арестовали и приговорили к смерти за то, что они пытались воспрепятствовать выдаче раненых офицеров, которые находились на излечении в лазаретах. Памяти этих женщин посвящено стихотворение поэтессы Надежды Броницкой «Мученицы»:
Брошены в бушующее море
Женщин благороднейших тела!
Разгулялись страсти на просторе,
Торжествуют тёмные дела!..
Что — гуманность, долга исполненье
Тем, кто предал честь родной страны?
Непонятны лучшие стремления
Слугам ада, — детям Сатаны!..
Мучениц окровавленных лики
Поглотила тёмная волна
Но не умер подвиг их великий:
Эту жертву помнить Русь должна!
Мы пошлём проклятье тем убийцам,
Кто из Руси мог лишь сделать склеп,
Кто примкнул к злодеям-кровопийцам,
Обращая Родину в вертеп.
Торжество разнузданного сброда
Празднует над Русью ряд побед!
Управленье тёмного народа
Нам оставило кровавый след.30
Всего в результате террора погибло более 200 человек31. Проявления жестокости имели место и со стороны эскадронцев. Последние расстреливали захваченных в плен красногвардейцев и моряков, осуществляли преследования и убийства по национальному признаку. Настоящее ожесточение большевиков вызвал расстрел группы их соратников во главе с бывшим политкаторжанином Августом Кином, захваченных в Мордвиновском дворце, на что ответили новыми массовыми казнями арестованных32.
16 января 1918 г. красногвардейцы отбросили формирования Крымского штаба с одной стороны к Алуште, а с другой — в горы. А на следующий день севастопольские матросы направили в Алушту крупный отряд, что создало панику в рядах офицеров и крымских татар, и помогло большевикам установить в городе свою власть. 16 января помощник комиссара флотилии и революционного отряда Рудольф Вагул сообщил в Севастополь с борта миноносца «Керчь»:
«Контрреволюция в Ялте и окрестностях подавлена. Сами жители сдают оружие и главарей. Организуются военно-революционные комитеты на местах»33. Власть в городе перешла к военно-революционному штабу (ВРШ) в составе 17 человек — севастопольских матросов, ялтинских красногвардейцев и представителей Севастопольского ВРК. 24 января 1918 г. был образован Ялтинский ревком, который возглавил севастопольский матрос Василий Игнатенко.
Участник установления советской власти в Ялте, член Севастопольского ВРК Р. Вагул
После окончательного установления в городе власти большевиков стрельба на улицах Ялты затихла, перепуганные жители стали выходить из своих домов и с ужасом смотреть на разрушенный и разгромленный город. Гостиницы и дома на набережной зияли дырами от снарядов и были опалены копотью от пожаров. Брусчатку густо усеивали осколки стекла, штукатурки, кирпича. Здесь же лежали вещи из разграбленных магазинов и трупы. В те дни под ялтинским небом разыгрывались душераздирающие сцены. Находя среди убитых тела своих близких, люди сотрясались в рыданиях и падали в обморок, собирая вокруг себя толпы сочувствующих. Трупы погибших погружали на грузовики и привозили во двор похоронного бюро, где складывали в кучу. Среди убитых были мужчины и женщины, подростки и грудные дети, молодые и старики. Многие из них были так окровавлены и обезображены, что их трудно было узнать34.
Похороны жертв гражданской войны в Ялте происходили в течение последующих нескольких дней, причём своих товарищей по оружию победители предали земле с особой торжественностью. 21 января 1918 г. по всей набережной балконы были задрапированы траурными транспарантами. Процессия с 27 гробами, завёрнутыми в красные саваны и покрытыми алыми знамёнами, остановилась у одного из балконов, с которого представители новой власти произнесли помпезные речи. Затем тела убитых красногвардейцев предали земле35.
Местному населению предстояло прочувствовать на себе все «прелести» первого крымского большевизма. Как вспоминал журналист Аполлон Набатов (сам чудом избежавший расстрела), после 16 января массовые убийства как будто прекратились, и наступила эра «декретного социализма». Ялта «была объявлена социалистической коммуной, и можно было ожидать, что наступит демократический рай. Но, увы, этот рай оказался хуже ада»36.
Уже 16 января Ялтинский ВРК обязал всех владельцев автомобилей доставить принадлежащие им машины на мол, о неисправных заявить властям. Пользование автомобилями без разрешения комиссара по транспорту не допускалось37. Тогда же до 18 января продлили сроки регистрации офицеров и сдачи оружия38.
23 января 1918 г. власти обложили имущих горожан контрибуцией в 20 млн. рублей39, за неуплату которой полагался расстрел. Как написал в своих мемуарах В. Игнатенко, автором идеи взимания контрибуции выступил бывший руководитель восстания сапёров в Киеве в 1905 г. политкаторжанин Борис Жадановский: «Товарищи, — говорил он, — у капиталистов существует правило: победивший с побеждённого взыскивает аннексии и контрибуции. Так почему же мы как победители не можем так поступить с буржуазией нашего города?»40
Членам ревкома и в особенности его председателю это предложение пришлось по душе: «Подписывая декрет о контрибуции, я подумал: „Вот я, рабочий, токарь по металлу, матрос, обличённый властью народа, посягнул на святыню капиталистического общества — частную собственность“. И ничего, буржуи как миленькие в течение 3-х дней на счёт ревкома внесли 20 миллионов»41.
Похороны погибших красногвардейцев
Помимо этого, было сделано распоряжение по всем банкам снять с текущих счетов «буржуазии» все суммы, превышающие 10 тыс. рублей, и перечислить их на текущий счёт ревкома, открытый в Народном банке. Всё это сопровождалось расхищением имущества и конфискацией всех денежных средств, находящихся на руках у владельцев либо размещённых на текущих счетах в банке42. Проведена была также национализация помещичьей земли, а также царских и великокняжеских имений на Южном берегу Крыма43. Результатами национализации стали полный упадок и полное расстройство культурного хозяйства с убытками, исчисляемыми сотнями тысяч рублей.
В городе продолжались аресты «врагов революции», однако репрессии становятся всё более упорядоченными. Согласно воспоминаниям княгини Марии Барятинской, проведшей в заточении более полутора месяцев, местом содержания «подозрительных лиц» служила городская тюрьма. Ей же упоминается ещё одно узилище, именуемое «Шалом», представлявшее собой «очень отдалённую тюрьму», где все тюремщики и охранники «были одинаково солдатами Красной армии»44. Как и во время боевых действий, для содержания узников также использовалось здание Российского общества пароходства и торговли.
Для борьбы с «контрреволюцией» при исполкоме городского Совета был создан специальный орган — «отдел советской разведки», который возглавил присланный из Севастополя матрос-большевик Владимир Драчук.
«Благодаря бдительности наших разведчиков, — писал в своих воспоминаниях В. Игнатенко, — удалось обезвредить немало гнёзд контрреволюции»45.
Насаждая военно-коммунистические порядки, обкладывая имущие слои контрибуцией и реквизируя ценности, «вершители революционного правосудия» сами не отказывали себе в роскоши. Так, член Гурзуфского ВРК Р. Вагул занял комфортабельные трёхкомнатные апартаменты, где вёл исключительно «буржуазный» образ жизни: играл на биллиарде по 100 рублей партию, требовал обед из четырёх блюд, обязательно со сладким, орал на лакеев, если опаздывали с ванной, пил только коллекционные вина46.
Начавшееся в 1918 г. гражданское противостояние реанимировало давние межнациональные распри. На Южном берегу Крыма вооружённое противоборство политических сил в скором времени превратилось в этно-конфессиональный конфликт. Спасаясь от артобстрелов, в январе 1918 г. живущие в окрестностях Ялты татарские семьи вынуждены были оставить родные селения и укрыться в горах. Воспользовавшись этим, присоединившиеся к красногвардейцам ялтинские, балаклавские и аутские греки грабили татарские дома и имущество. Оставшимся татарам угрожали расправой. Как следствие, среди татар резко усилились грекофобские, а среди греков и матросов ЧФ — антитатарские настроения. В дальнейшем этот конфликт стал причиной ужасной трагедии, пережитой греческим населением Южного берега в апреле-мае 1918 г.47
Правление большевиков в Ялте в 1918 г. не было продолжительным. К 1 мая советская власть в Крыму пала, но в очень скором времени городу и всему полуострову вновь было суждено пережить кошмары насилия и ужасы междоусобной вражды.
Д.В. Соколов для Русской Стратегии
1 История городов и сёл Украинской ССР. Крымская область. — Киев, 1974. — С.541; Хроника революционных событий в Крыму. 1917−1920 гг. — Симферополь, 1968. — С.61
2 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. 2-е изд., испр. и доп. Симферополь: АнтиквА, 2008. — С.274
3 Гречанюк Н.М., Попов П.И. Моряки Черноморского флота в борьбе за власть Советов. — Симферополь, Крымиздат, 1957. — С.109
4 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч.
5 Гречанюк Н.М., Попов П.И. Указ. соч.
6 Волошинов Л.И. Октябрь в Крыму и Северной Таврии. — Симферополь, Крымиздат, 1960. — С.93
7 История городов и сёл Украинской ССР. Крымская область — С.541; Октябрьская революция в Крыму (методическая разработка) / Сост. Скрипниченко И.И. Симферополь, 1977. — С.15
8 Надинский П.Н. Очерки по истории Крыма. Часть II. Крым в период Великой Октябрьской социалистической революции, иностранной интервенции и гражданской войны (1917−1920 гг.) — Симферополь, Крымиздат, 1957. — С.53
9 Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. I. (Март 1917 г. — апрель 1918 г.) / Отв. ред. П.Н. Надинский. — Симферополь, Крымиздат, 1957. — С.157
10 Королёв В.И. Таврическая губерния в революциях 1917 года: Политические партии и власть. Симферополь: Таврия, 1993. — С.56
11 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. — С.275
12 Указ. соч. — С.275−276
13 Горбуленко В. В боевом строю // Советский Крым, № 197 (9200), 6 октября 1977 года
14 Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. I. — С.160
15 Там же. — С.166
16 Там же.
17 Там же. — С.167
18 Красный террор в годы Гражданской войны / Сост., вступ. ст. Ю. Фельштинского, Г. Чернявского — 3-е изд., доп. — М.: Книжный Клуб Книговек, 2013. — С.184
19 Там же.
20 Пасманик Д.С. Революционные годы в Крыму. — Париж, 1926. — С.76
21 Цит. по.: Николай Доненко, протоиерей. Ялта — город веселья и смерти: Священномученики Димитрий Киранов и Тимофей Изотов, преподобномученик Антоний (Корж) и другие священнослужители Большой Ялты (1917−1950-е годы). — Симферополь: Н. Оріанда, 2014. — С.37
22 Красный террор в годы Гражданской войны — С.182
23 Г. Дондуков-Изъединов. Расстрел. «Ялтинский мол» глазами очевидца // Крымский альбом 2000. Историко-краеведческий и литературно-художественный альманах. [Вып. 5] / Сост., предисл. к публ. Д.А. Лосева. — Феодосия; М.: Издательский дом «Коктебель», 2002. — С. 109−111.
24 Красный террор в годы Гражданской войны — С.182
25 Лобицын В., Ливицкая З. Морская санатория в Ялте. Старинные крымские фотографии из США // Крымский альбом 2000 — С. 75; 83.
26 Красный террор в годы Гражданской войны — С.182
27 Там же. — С.183
28 Туркул А.В. Дроздовцы в огне: Картины гражданской войны, 1918−1920 гг. / Лит. обраб. И. Лукаша. Белград, 1937. — с. 48−49.
29 Красный террор в годы Гражданской войны — С.183
30 Крым в русской поэзии и искусстве. Антология / Сост. В.И. Калугина — М.: Вече, 2014. — С.337
31 Розанова-Свердловская Л.Г. В Ялте и на чужбине. Симферополь: Н. Оріанда, 2011. — С. 75.
32 Вьюницкая Л.Н., Кравцова Л.П. Дорогами революции: Путеводитель. — Симферополь, Издательство «Таврия», 1987. — С.172; Николай Доненко, протоиерей. Указ. соч. — С.50−52.
33 Вьюницкая Л.Н., Кравцова Л.П. Указ. соч.
34 Николай Доненко, протоиерей. Указ. соч. — С.53
35 Указ. соч. — С.63
36 Указ. соч. -С.55
37 Борьба за Советскую власть в Крыму. Документы и материалы. Т. I. — С.175
38 Там же.
39 Хроника революционных событий в Крыму. 1917−1920 гг. — С.68
40 Игнатенко В.А. «Погибаю, но не сдаюсь!» // Революцией призванные. Сб. — Симферополь, Издательство «Таврия», 1977. — С.31
41 Указ. соч. — С.31−32
42 Красный террор в годы Гражданской войны — С.185−186
43 Чирва И. Крым революционный. Историко-партийный очерк. — Киев, 1963. — С.35
44 Барятинская М. Дневник русской княгини в большевистской тюрьме. 1918 г. // Крымский альбом 2003. Историко-краеведческий и литературно-художественный альманах. [Выпуск 8] / Сост., предисловия к публ. Д.А. Лосева. — Феодосия; М.: Издательский дом «Коктебель», 2004. — С.87.
45 Игнатенко В.А. Указ. соч. — С.56
46 Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. — С. 356.
47 Подробнее см.: Зарубин В.Г. Греческая диаспора, советская власть и крымские татары. Этнополитический контекст греко-татарской резни 1918 г. // https://rusk.ru/st.php?idar=60 520 (дата обращения: 9 января 2018.)
