В 2003 году увидел свет двухтомный сборник документов «Дело генерала Л.Г. Корнилова». Но никто не обратил внимания на то, что в нем отсутствовали материалы с Юго-Западного фронта. Обозреватель «Родины» обнаружил их — более 1000 листов! — в Бахметевском архиве русской и восточноевропейской истории и культуры Колумбийского университета в Нью-Йорке (BAR).
Генерал Антон Иванович Деникин
Багаж следователя фон Раупаха
Постановления, телеграммы, переписка1, собственноручные показания десятков участников и очевидцев трагических событий корниловского мятежа. Без малого 100 лет «Дело о событиях 27 и 28 августа 1917 года в городе Бердичеве», вывезенное в эмиграцию следователем Р.Р. фон Раупахом, ждало исследователей…
Мы публикуем с небольшими сокращениями показания главного фигуранта по «делу» — генерала Антона Деникина, в жизни которого августовские события 1917 года стали переломными.
Что предшествовало появлению этого документа?
Следователь полковник Р.Р. фон Раупах
Узник быховской тюрьмы
27 августа 1917 года главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта 45-летний генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин набросал пронзительные строки:
«Я солдат и не привык играть в прятки. 16-го июля на совещании с членами Временного правительства я заявил, что целым рядом военных мероприятий оно разрушило, растлило армию и втоптало в грязь наши боевые знамена. Оставление свое на посту главнокомандующего я понял тогда, как сознание Временным правительством своего тяжкого греха перед Родиной и желание исправить содеянное зло. Сегодня получил известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования, могущие еще спасти страну и армию, смещается с поста главковерха2. Видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны, считаю долгом довести до сведения Временного правительства, что по этому пути я с ним не пойду»3.
Телеграмма была адресована министру-председателю Временного правительства Александру Федоровичу Керенскому, а в копиях разослана в Ставку, всем главнокомандующим фронтами и командующим армиями Юго-Западного фронта.
После такой телеграммы обратной дороги не было. Для революционных властей Деникин бесповоротно стал контрреволюционером. Впереди его ждали арест и заключение — сначала в Бердичеве, а затем в белорусском городке Быхове. Именно в быховской тюрьме осенью семнадцатого сплотились те, кто вскоре возглавит борьбу с большевиками на Юге России: генералы Корнилов, Деникин, Марков, Романовский, Лукомский, Эрдели, Эльснер. И здесь же арестанты составили политическую программу будущего Белого движения.
Следствие по делу «контрреволюционеров» не было закончено. После октябрьских событий в Петрограде стало ясно, что пощады сторонникам Корнилова ждать не придется. Тогда следователь Роман Романович фон Раупах составил фальшивое предписание об освобождении арестованных, а исполнявший обязанности Верховного главнокомандующего генерал Николай Николаевич Духонин под свою ответственность освободил быховских узников.
«Вопрос личной охраны меня не интересовал…»
Титульный лист первого тома следственных материалов. Публикуется впервые
Протокол допроса генерал-лейтенанта А.И. Деникина
31 августа 1917 года комиссия в составе председателя военного судьи полковника Франка, членов: помощника военного комиссара В.А. Костицына4, подполковника Шестоперова5, прапорщика Удальцова, фейерверкера Левенберга6 в присутствии полевого военного прокурора генерал-лейтенанта Батога7 допрашивала нижепоименованного в качестве обвиняемого:
Я, генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин, собственноручно показываю.
1. Считаю и считал, что военная политика Временного правительства гибельна для России, что необходимо реформировать армию и предоставить Верховному главнокомандующему полную мочь. Об этом я заявил членам Вр[еменного] пр[авительст]ва 16 июля.
2. Считаю, что генерал Корнилов при его огромной энергии, боевом опыте, исключительном личном мужестве и бескорыстной любви к Родине может вывести армию из тупика и спасти Россию.
Программа его — реорганизации армии — мне известна и совпадает с моими взглядами. А политическую — он в личной беседе со мной выразил кратко: «Довести Россию в республиканском строе до Учредительного собрания».
Поэтому все мои симпатии как гражданина и человека были на стороне Корнилова, а не Временного правительства.
<…>
4. Телеграмма Лукомского8была совершенно неожиданна (N 6412). В ней я увидел крушение надежд на возрождение армии. И как гражданин и солдат хотел от боли крикнуть на всю Россию, что и сделал телеграммой N 145. В чем никогда не раскаюсь. Заключительная фраза «по этому пути с ним я не пойду» ориентировала Временное правительство в том, что убеждений своих я не изменю, и предоставляла ему возможность устранить меня или сделать, что заблагорассудится.
<…>
5. Телеграмму свою N 145 я дал нач[альни]ку штаба для передачи. О посылке им своей телегр[аммы] (о согласии со мной) я знал.
Генерал Л.Г. Корнилов (N 1 в центре) и его соратники в быховской тюрьме. 1917 год
6. Я приказал нач[альни]ку штаба прочесть в собрании офицеров телеграмму Лукомского и мой ответ на нее (N 145) в ночь на 28е.
7. Ночью с 27 на 28 мне передали по телефону краткое содержание приказа ген[ерала] Корнилова, что он «путем победы клянется довести страну до Учредительного собрания», приказ я разрешил передать в армии. Как передавать — указаний не давал. Текст приказа прочел утром 28-го.
8. Телеграмму мин[истра]-предс[едателя] N 4163 я получил утром 28го и приказал передать ее в комиссариат для распубликования9.
9. О движении войск на Петроград против Вр[еменного] правительства узнал только из газет. Читал «Киевскую мысль» и «Армейский вестник».
10. Не вдаваясь в частности, отдал общее распоряжение о том, чтобы боеспособность фронта не пострадала, чтобы (армия) армии возможно спокойно пережить кризис правительства и чтобы анархические и демагогические призывы не проникали в войска. В частности, в ночь на 28-е приказал: а) усилить окарауливание штаба и патрулирование города, ожидая беспорядков (общее напряженное состояние, приказ бердич[евской] газетки к Варфоломеевской ночи и т. п.); б) закрыть радиотелеграф (это распоряжение, впрочем, по-видимому, не мое, а Ставки10), поставить под офицерский контроль телеграфы11; в) ввести цензуру бердичевских газет12. В частности, предложил комиссариату беседовать по аппарату в присутствии дежурного офицера; это распоряжение относилось решительно ко всем.
11. Вопрос личной охраны меня не интересовал. Слышал часто о ненадежности некоторых штабных команд — просто солдатской дисциплинарной ненадежности, что блестяще подтвердилось арестом главнокомандующего солдатами, не знавшими толком, в чем он виноват. О замене охраны знал. Значения этому не придавал.
12. 1й Оренб[ургский] полк перевел в Бердичев давно, передав для уездов бывшие здесь две донск[ие] сотни. Исключительно, чтобы иметь под рукой строевую часть на случай беспорядков в городе и районе. Снабюзу13 предоставлено было пользоваться оренбуржцами в случае аграрных беспорядков в полосе до одного перехода.
Произвел полку строевой смотр. О политике — ни слова. Тема обращения: дезорганизация армии… нежелание драться… стихийные отступления… Рига14… Но есть много частей, верных Родине… Почетное место — казачеству… Есть еще порох в пороховницах…
Начальником гарнизона назначил к[оманди]ра 1го Ор[енбургского] п[ол]ка, как старшего строев[ого] нач[альни]ка. Оказывается, нач[альни]ком гарнизона числился воинский нач[альни]к, но в течение трех недель моего пребывания не являлся, «не зная, что у нас новый главкоюз15».
13. Опасаясь беспорядков в городе на почве правит[ельственного] кризиса, вызвал было батальон чехословаков, но потом это распоряжение отменил. Никаких решительно вызовов, посылок и передвижений войск в связи с 27 августа не делал.
14. Верил в безболезненную, добровольную реконструкцию правительства. Всем сердцем сочувствую мерам возрождения армии, предложенным Корниловым. А против Вр[еменного] пр[авительст]ва, отношение к которому определенно высказал в совещании 16 мая, тем не менее, активно не выступал.
И когда нач[альни]к штаба во время переговоров с чинами комисс[ариата] и комит[ета] 28го обратился ко мне, я сказал: я свое убеждение высказал, пусть запросят Вр[еменное] пр[авительст]во — пусть оно что хочет, то с нами делает .
Показания генерала А.И. Деникина. Публикуется впервые
<…>
Генерал-лейтенант Деникин.
Военный судья полковник Франк
Пом[ощник] комиссара Ю[го]-З[ападного] ф[ронта] Костицын.
Нач[альник] отделения комиссарюза[16] подполк[овник] Шестоперов.
Полевой военный прокурор ген[ерал]-лейт[енант] Батог.
Член исполнит[ельного] к[омите]та Ю[го-]З[ападного] фр[онта] прап[орщик] Удальцов.
BAR. R.R. Raupakh collection. Box 1. Л. 46−50 об. Подлинник. Автограф.
Генерала Духонина, освободившего Деникина из тюрьмы, уже на следующий день на могилевском вокзале растерзала солдатская толпа.
Генерал Деникин после освобождения сбрил бороду, запасся поддельным удостоверением и отправился на Дон, где стал одним из создателей, а после гибели Корнилова, главнокомандующим Добровольческой армии.
А следователь фон Раупах выехал за границу с материалами корниловского «дела», которое мы теперь можем изучить в полном объеме.
![]()
«Быховский альбом». Запись А.И. Деникина: «Бывают исторические моменты, когда оппортунизм — не только слабость, но и преступление».
1. Читатели «Родины» уже знакомы с документом из этой коллекции: Ганин А.В. «Всей душой не желаю моей Родине возвращения кошмарного старого…» Неизвестное письмо генерала С.Л. Маркова министру-председателю Временного правительства А.Ф. Керенскому // Родина. 2016. N 12. С. 107−109.
2. Верховного главнокомандующего.
3. РГВИА. Ф. 96. Оп. 1. Д. 30. Ч. 1. Л. 13−13 об; Дело генерала Л.Г. Корнилова. М., 2003. Т. 2. С. 500.
4. Костицын Владимир Александрович (1883−1963) — социал-демократ, астрофизик, помощник военного комиссара Юго-Западного фронта, руководил отправкой бердичевской группы арестованных в Быхов.
5. Шестоперов — подполковник, заведующий юридической частью комиссариата Юго-Западного фронта.
6. Левенберг Эдуард Александрович (1886/1888 — не ранее 1956) — фейерверкер, эсер, член исполнительного комитета Юго-Западного фронта.
7. Батог Сергей Александрович (1863-?) — генерал-лейтенант, военно-полевой прокурор, заведующий военно-судной частью Юго-Западного фронта.
8. Лукомский Александр Сергеевич (1868−1939) — генерал-лейтенант, начальник штаба Верховного главнокомандующего.
9. На полях карандашный комментарий неустановленного лица: Где она?
10. Текст в скобках вписан позднее.
11. Чтобы ни одна важная военно-политическая телеграмма не прошла без моего ведома (прим. А.И. Деникина).
12. На полях карандашом проставлена нумерация: 1, 2, 3.
13. Управление снабжений Юго-Западного фронта.
14. Речь идет о сдаче немцам Риги 21 августа (3 сентября) 1917 г.
15. Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта.
16. Комиссариата Юго-Западного фронта.
Исследование осуществлено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований в рамках проекта N 17−81−1 022 а (ц) «История Гражданской войны в России 1917−1922 гг. в документах офицеров русской армии».
Родина — № 817 (8)
