 |
| Русская линия | Дмитрий Соколов | 26.06.2017 |
После воссоединения Севастополя и Крыма с Россией в марте 2014 г. общественный интерес к истории двух новых субъектов, и прежде чрезвычайно высокий, вырос в значительной мере. Идя навстречу запросам читателей и помогая им больше узнать о прошлом Тавриды, ведущие российские издательства выпустили сотни новых книг. Переиздаются классические работы по истории Крымской войны, первой (1854−1855 гг.) и второй (1941−1942 гг.) оборон Севастополя; воспоминания; сборники документов. Событием научной и общественно-политической жизни страны стало появление в конце 2014 г. книги «История Крыма», обзорно освещающей историю региона с древнейших времён до наших дней. Этот проект реализовался при поддержке Российского военно-исторического общества (РВИО). Возможно, в скором времени появятся новые исторические исследования.
Естественно, в этом случае будут востребованы фонды севастопольских и крымских архивов. Наша задача — познакомить потенциальных историков с некоторыми документами, хранящимися в Государственном казённом учреждении архиве г. Севастополя (ГКУ АГС), отражающими период с ноября 1920 по март 1923 г. Эту страницу из прошлого региона в ХХ столетии сегодня нельзя назвать подробно изученной.
Первые годы после окончательного установления советской власти в Крыму осенью 1920 г. являются во всех отношениях трагической и значимой вехой в истории края и всей страны. Как отметил в своей книге «Проект „Украина“. Крым в годы смуты (1917−1921 гг.)» известный крымский историк Вячеслав Зарубин, к концу Гражданской войны «полуостров, по сравнению с соседней Украиной, ещё неплохо „сохранился“. Однако нелепая политика ревкомовской власти, насаждающей террористические методы правления», довершила разгром экономики края. Следом за этим на землю Тавриды обрушилось новое страшное бедствие — голод 1921−1923 гг., «унёсший больше жизней крымчан, чем сама война» (1).
В архиве Севастополя, как и в Государственном архиве Республики Крым (ГАРК) сохранилось значительное количество документов об этом периоде. Некоторые из них, в том числе, отражающие события завершающего этапа Гражданской войны, представила в своём выступлении ведущий архивист отдела информации и использования документов ГКУ АГС, Марина Соловьёва на международной научно-просветительской конференции «Крымский пролог: исход на чужбину русской армии, флота и гражданских беженцев осенью 1920 года» (проходила в Севастополе 10−12 сентября 2015 г.). При написании настоящей статьи использовались как материалы этого выступления, так и результаты собственных архивных изысканий.
Новая власть за работой: тотальный учёт и контроль
Фонды Севастопольского архива, отражающие период конца 1920-начала 1921 г. (время развёрнутого на полуострове массового террора), представлены документами Севастопольского Совета народного хозяйства (Совнархоза) и Севастопольского городского революционного комитета.
В фонде Севастопольского совнархоза насчитывается 26 дел за период с 1919 г. по 15 декабря 1920 г. Материалы этого фонда содержат информацию о тех социально-экономических преобразованиях, которые проводились в городе в первые месяцы после окончательного установления советской власти.
Так, в деле № 11 описи 1 хранится приказ Крымревкома № 27 от 23 ноября 1920 г. по отделу совнархоза о национализации лесозаготовок (2); постановление Чрезвычайной комиссии Севастопольского ревкома по топливу от 3 декабря 1920 г. о необходимости представить в отдел топлива и лесозаготовок при совнархозе точные сведения о количестве топлива и смазочных материалов, потребляемых организациями, учреждениями и предприятиями города по норме на один месяц (3).
В этом же деле хранится постановление Севастопольского совнархоза от 3 декабря 1920 г., согласно которому все склады, лесопильные заводы, древообделочные фабрики, а также домовладельцы Севастополя и его окрестностей обязаны были представить в совнархоз точные сведения о наличии у них строительных и поделочных лесных материалов. Кроме того, всем организациям предлагалось сообщить информацию о потребляемых ими строительных и поделочных лесных материалах. Запрещалась продажа и вывоз кем бы то ни было указанных материалов (4).
Одним из первых мероприятий, проведённых в Севастополе местным ревкомом и его подотделами в конце 1920 г., стало взятие на учёт всех имеющихся в городе запасов продовольствия и материальных ресурсов, хранящихся в оставленных своими владельцами магазинах и складских помещениях. Например, 4 декабря 1920 г. было учтено 9 магазинов и складов (5); на следующий день — 8. Кроме того, закончен учёт одного склада фруктов (6). 6 декабря производился учёт 13 магазинов и завершился учёт 8 магазинов и складов (7). 7 декабря учли 11 (8); 9 декабря — 14 (9); 10 декабря — 17 магазинов и складов (10). В процессе составлялись акты и описи имущества. С этими документами можно ознакомиться в деле № 19 описи 1 фонда р-244.
В деле № 20 описи 1 данного фонда хранится копия приказа о порядке откомандирования железнодорожных агентов из Крыма от 8 декабря 1920 г. Согласно приказу, все лица, когда бы то ни было служившие на железных дорогах или в учреждениях ведомства путей сообщения, за исключением красноармейцев, обязаны были зарегистрироваться и получить назначение в особой комиссии наркомата путей сообщения по Крыму. Не явившиеся на регистрацию рассматривались как «злостные дезертиры трудового фронта и враги Республики Труда», их дела передавались в Особый отдел. Кроме того, ответственность за неявку работников несли их непосредственные руководители. В числе подписавших документ — один из организаторов и активных участников красного террора в Крыму после Врангеля, член коллегии ВЧК, начальник Особого отдела Южного и Юго-Западного фронта Василий Манцев (11).
Любопытные документы хранятся в деле № 11 описи 1 фонда р-244. Это приказ Севастопольского ревкома о национализации транспорта (12); обращение Севастопольского оргбюро РКП (б) ко всем активным членам большевистской партийной организации, находившимся в городе, зарегистрироваться трёхдневный срок (7,8 и 9 декабря 1920 г.) в Отделе агитации и пропаганды (располагался по улице Большая Морская, д.2) (13); приказ начальника Севастопольского гарнизона № 38 от 9 декабря 1920 г. о введении комендантского часа и запрете пользоваться автомобилями лицам, не имеющим на то специального разрешения. Также приказом устанавливался запрет на езду ночью на автомобилях с выключенными фарами. Коменданту города и начальнику милиции вменялось в обязанность следить, чтобы улицы и дворы своевременно очищались от мусора и других нечистот (14).
Не меньший интерес представляют документы о деятельности трофейной комиссии и взятии на учёт трофейного имущества, в том числе, оборудования артиллерийских мастерских (15). В фонде Севастопольского совнархоза (дело № 13, опись 1) также сохранилась обширная переписка с горпродотделом. В своих ходатайствах совнархоз просил об отпуске его работникам продуктов питания, табаку и папиросной бумаги. Причём, каждый день указывалось всё большее число лиц, нуждающихся в получении продовольственного пайка. Так, если в ходатайстве от 24 ноября 1920 г. просили выдать для штата служащих совнархоза в количестве 12 человек «полагающийся паёк сахару, чаю и ежедневный паёк хлеба», то 25 ноября указывалось 20 человек служащих. На следующий день, 26 ноября, это количество выросло до 30 человек. 27 ноября указывалось 40 человек, а 29 ноября уже 50 человек. 30 ноября 1920 г. совнархоз обратился в горпродотдел с ходатайством об отпуске продовольствия не только для своих служащих, но и для 85 членов их семей. Всего — 135 пайков. В декабре количество работников совнархоза и членов и семей, нуждающихся в продуктах питания, продолжало расти. Если в ходатайстве от 2 декабря говорилось о 185 служащих и членах их семей, то 6 декабря уже фигурировали 430 едоков. Далее, в ходатайстве от 8 декабря совнархоз просил отпустить продовольствие уже на 570, а 11 декабря — на 830 человек (16).
В другом деле хранятся копии приказов Крымского совнархоза о работе на транспорте, о предоставлении владельцами складских помещений сведений о них в течение трёхдневного срока (17). Там же можно ознакомиться с письмами Севастопольского совнархоза и транспортно-материального отдела (Трамота) о ситуации в сфере транспорта. Так, в одном из писем Трамота при городском совнархозе от 8 декабря 1920 г. за № 63, адресованном начальнику гарнизона, политотделам, управлению особых отделов при ВЧК и Севастопольскому ревкому, сообщалось, что гужевой транспорт в городе совершенно разрушен, вследствие того, что «две трети наличного состава подвод угнаны военными частями за пределы Севастополя, даже Крыма и в ближайшее время трудно рассчитывать на их возвращение». В связи с чем, создавалась угроза приостановления работы транспорта и невозможность выполнять какие бы то ни было перевозки, включая доставку продовольствия и топлива (18).
В другом письме, в адрес президиума Севастопольского ревкома, положение на транспорте прямо назвалось катастрофическим, ввиду фуражного голода (из-за чего начался падёж лошадей), недостатка подвод и личного полуголодного существования извозчиков вследствие недополучения продовольственного пайка. Положение могло спасти только принятие «экстренных и энергичных мер». В противном случае, «в ближайшие дни Трамот станет перед фактом окончательной остановки гужевого транспорта» (19).
Разумеется, это не единственные документы, которые содержатся в представленном фонде. В своей совокупности они позволяют наглядно представить ту ситуацию, которая сложилась в экономике и хозяйственной сфере в Севастополе и других городах Крыма в первые месяцы после окончательного установления советской власти.
Красноармейцы-грабители
Интересен и фонд Балаклавского районного революционного комитета. В нём представлены 98 дел за период с 1920 по 1921 гг. В данном архивном фонде находятся копии приказов Крымревкома и Севастопольского ревкома, их подотделов. Отдельно собраны газетные вырезки о деятельности Севастопольского и Балаклавского ревкомов за конец 1920-первые месяцы 1921 г. Это краткие сообщения из местной прессы об организации работы отдела здравоохранения в Севастополе (20), об уничтожении вывесок и замене их агитационными надписями и рисунками, о реквизиции книг и организации рабочих клубов (21). О проведении «дня советской пропаганды» и роспуске национальных секций в уездных партийных комитетах (22). О введении всеобщей трудовой повинности (23) и о выборах представителей в Народный суд (24).
В одном из дел хранятся приказы революционного комитета Крыма и Крымской областной чрезвычайной комиссии за период с 19 ноября 1920 г. по 1 июля 1921 г. Некоторые документы имеют поистине историческое значение. Это приказ № 62 Крымревкома от 1 декабря 1920 г. об объединении всех газетных издательств под началом комитета печати при Крымревкоме и Областкоме РКП (б), и учреждении двух ежедневных газет, выходивших на русском языке: «Известий Севастопольского ревкома и Упарткома» и «Красного Крыма» — центральной руководящей крымской газеты. Так на территории полуострова было положено начало советской печати (25).
Другой исторический документ — это приказ Крымревкома № 89 от 7 декабря 1920 г. за подписью Бела Куна о временном запрещении въезда в пределы Крыма (26). По сути, этот приказ большевистского диктатора и одного из организаторов красного террора вводивший на всей территории Крыма режим чрезвычайного положения. Содержание некоторых документов показывает, какой разгул насилия и анархии царил на полуострове в первые недели после ликвидации Южного фронта. «Освободители Крыма от Врангеля» вели себя как оккупанты в порабощённой стране. Красноармейцы занимали понравившиеся им помещения, попутно стремились избавиться от жильцов. Среди бойцов процветали пьянство и уголовщина. Под видом обысков жителей грабили, в буквальном смысле оставляя в одном лишь исподнем белье. В данном случае советские органы власти не столько стремились остановить произвол, сколько упорядочить и придать ему «законный» характер.
Подтверждением служит приказ № 7 Крымревкома от 18 ноября 1920 г. В нём отмечалось, что «в городе (Симферополе — Д.С.) производятся обыски и аресты от имени особых отделов. Часто под этим предлогом действуют разного рода бандиты и грабители». В связи с чем, приказывалось «всякого рода обыски и аресты в г. Симферополе могут производиться по ордерам Особого Отдела Крымского Ревкома» (27).
7 декабря 1920 г. появился приказ Крымревкома № 92, в котором обращалось внимание, что вина и другие спиртные напитки, хранящиеся на складах, подвергаются «безнаказанному хищению и разграблению». Считая такое явление «разрушающим Народное хозяйство, подрывающим и дискредитирующим Советскую власть», авторы приказа распорядились учесть все имеющиеся запасы спиртного и не производить их выдачу без присутствия представителей партийной организации и Особого отдела (28).
Красный террор: дела и судьбы
В том же деле, где хранится упомянутый приказ Крымревкома, находится приказ Крымской областной ЧК № 4 от 1 мая 1921 г. об объявлении широкой амнистии (29). Таким образом, власти подвели черту под массовым красным террором, который свирепствовал на полуострове в предыдущие месяцы. Хотя репрессии продолжались и в последующий период, смертных приговоров стало значительно меньше. Многие арестованные получили свободу.
Ведущая роль в этом сыграла работа Полномочной комиссии ВЦИК и СНК РСФСР по делам Крыма, имевшая специальные полномочия и по линии ЦК РКП (б). Комиссия прибыла в Крым в июне 1921 г. и проработала до начала октября того же года. Некоторую информацию о работе комиссий по разгрузке тюрем и мест заключения содержат материалы фонда Особой сессии Севастопольского судебного округа Народного комиссариата юстиции Крымской АССР (р-245). В фонде 268 дел за период с июня 1921 г. по март 1923 г. Содержание данного фонда, в первую очередь, затрагивает деятельность судебных и правоохранительных органов, состоянии тюрем и мест заключения. Документы этого фонда являются ценным источником не только по истории Севастополя в начале 1920-х гг., но и советской пенитенциарной системы.
В архиве можно найти документы, иллюстрирующие деятельность севастопольской Комиссии по амнистии: протоколов, телефонограмм, ходатайств и обращений. Комиссия состояла из председателя (Резников), секретаря (Зубарев), члена (Синицын), представителя от СевЧК (Елагин), вридисправдомом (Яковлев). В заседании, которое состоялось 17 ноября 1921 г., Комиссия слушала дела арестованных, осуждённых разными учреждениями и содержащихся в Севастопольском исправдоме (30).
В результате своими решениями она сократила срок тюремного заключения большинству арестованных, и освободила из-под стражи нескольких человек. Известие о начале работы Комиссии с надеждой было встречено заключёнными и их семьями. Сохранились многочисленные ходатайства узников и членов их семей. Люди просили смягчить назначенную им меру наказания, либо поскорее рассмотреть их дела. Документы свидетельствуют, что многие арестованные месяцами содержались под стражей без предъявления обвинения. Примечательны письма пиротехника севастопольской морской артиллерии Ивана Сажина. Трижды (25 ноября, 6 и 29 декабря 1921 г.) он обращался в Комиссию с ходатайством о своём освобождении. История Сажина такова. Был мобилизован при Врангеле, служил на нестроевой солдатской должности при Управлении крепостной артиллерии. Оставшись в Севастополе, осенью 1920 г. прошёл через «тройку» Особого отдела 46-й дивизии, и был зачислен на советскую службу как военспец-пиротехник. Но 26 февраля 1921 г. был вновь арестован. В марте Сажину объявили, что ему определён приговор — 5 лет принудительных работ на шахтах Донбасса.
25 апреля 1921 г. Сажина отправили к этапному коменданту, но, в связи с болезнью (в тюрьме заболел тифом), оставлен в городе и отправлен в 20-й полевой госпиталь. Во время Первомайской амнистии уполномоченная Комиссия госпиталь не посетила, а сам арестованный находился в бессознательном состоянии и заявления об освобождении подать не мог. В связи с чем, просил Комиссию освободить его из-под стражи, тем самым предоставив возможность воссоединиться с семьёй, восстановить здоровье и «спокойно работать на пользу Советской Республики» (31).
Родственники арестованных обращались в Комиссию в надежде узнать, что сталось с их близкими. Так, среди заявлений в севастопольскую Комиссию по амнистии хранится письмо жительницы Алупки Валерии Монтыцкой. В декабре 1920 г. её супруг, Антон Монтыцкий, был арестован местным Особым отделом, и этапирован в Севастополь. Там, по частичным дошедшим до жены сведениям, Монтыцкий был судим военно-революционным трибуналом, приговорён к неизвестному ей наказанию и «для отбытия такового куда-то отправлен». В связи с чем, просила дать справку о том, за какое преступление и к какому наказанию был приговорён её муж, и куда он отправлен. Сведения эти были необходимы, дабы обратиться в надлежащее место и учреждение с ходатайством о применении амнистии (32).
Приказ: экономить бумагу
Не меньший интерес для историка представляют документы Объединённого фонда органов военного управления г. Севастополя. По ним можно в подробностях последить весь процесс становления системы военных комиссариатов в Севастополе в первые месяцы после ликвидации Южного фронта. Это приказ военного комиссара города товарища Флигельмана № 1 от 23 ноября 1920 г. о вступлении во временное исполнение обязанностей военкома (33); о начале работы севастопольского городского военкомата. Комиссариат располагался в доме № 7 по улице Соборной (34). Последующими приказами устанавливался порядок работы, определялись права и обязанности служащих (35).
В одной из описей данного фонда представлена переписка органов военного управления в Севастополе с Крымским губернским военкоматом. В числе обсуждаемых вопросов — ведение политической и культурно-просветительской работы среди красноармейцев (36), борьба с дисциплинарными проступками и злоупотреблениями. Сохранились телеграммы начальника отдела политпросвещения (политпросвета) Севастопольского горвоенкомата в Реввоенсовет (РВС) 4-й армии, датированные 12 и 15 января 1921 г. В них сообщалось, что бойцы покидающей город 46-й дивизии расхищают библиотеку гарнизонного клуба, «что не допустимо» (37).
В процессе работы с архивными фондами установлено, что советские учреждения в Севастополе и в Крыму в начале 1920-х гг. испытывали недостаток во всём: начиная от транспорта и заканчивая канцелярскими принадлежностями и писчей бумагой. Примечательны приказы Крымского губвоенкома за № 7 от 26 ноября и Севастопольского военкома за № 14 от 5 декабря 1920 г., вменяющие «в строгую обязанность» все «исходящие деловые бумаги писать как на четверти осьмых и даже шестнадцатых листа», и «обязательно заполнять оборотную сторону листа» (38).
Поэтому многие документы составлены на оборотной стороне бланков и заявлений дореволюционной поры. Не меньший интерес представляют архивные фонды, датируемые более поздним периодом. Прежде всего, это касается фонда исполнительного комитета Севастопольского городского Совета народных депутатов (р-79). Материалы этого фонда охватывают обширный период — с 1921 по 1992 г. и насчитывают 8686 дел. В данном случае интересны дела, содержащие документы 1921−1923 гг. Последние весьма разнообразны. Это — хозяйственная документация, отчёты, протоколы заседаний (в том числе, о продовольственном положении в городе), рапорты и суточные сводки милиции. Огромный интерес здесь представляют дела, содержащиеся в описи № 1 данного фонда. Документы, подшитые в них, датированы преимущественно летом и первыми осенними месяцами 1921 г., и говорят о ситуации в Севастополе и его окрестностях накануне голода 1921−1923 гг. Разгул уголовной преступности, беспризорность, перебои с продовольствием, нехватка предметов первой необходимости, бесхозяйственность и произвол — таковы реалии жизни города и Крыма в первые годы после окончательного установления советской власти.
Отметим в заключение этого краткого обзора архивных фондов и содержащихся в них документов, что дальнейшее изучение их и введение в научный оборот новых источников — важнейшее научное дело, имеющее громадную общественную значимость. Как мы надеемся, такое дело окажется по плечу будущим архивистам, исследователям и краеведам.
Примечания:
Научно-методический журнал для учителей истории и обществознания «Первое сентября. История», № 5−6 (623), май-июнь 2016. — с. 48−53
http://rusk.ru/st.php?idar=78382
|
|
