 |
| ИноСМИ.ru | 11.04.2017 |
3 апреля в метро Санкт-Петербурга произошёл теракт. Погибли 14 человек, включая главного подозреваемого в его совершении, в больницах остаются ещё 55 пострадавших, некоторые — в крайне или просто тяжёлом состоянии. По прошествии недели никто не взял на себя ответственность. Это малопонятный теракт с более-менее понятными последствиями.
Теракт, случайно или намеренно, буквально переполнен смыслами, намёками и коннотациями. В день его совершения в Санкт-Петербурге с участием Владимира Путина проходил медиафорум Общероссийского народного фронта (ОНФ) — провластной общественной организации, выполняющей в том числе роль кадрового резерва власти. ОНФ ждёт, но никак не дождётся отмашки на своё участие в выборах президента в качестве политической опоры «главного кандидата». Находясь на форуме, Путин и получил известие о теракте. После совещания с силовиками о происшедшем он провёл многочасовые переговоры с Александром Лукашенко, визит которого был приурочен к очередной годовщине образования Союзного государства России и Беларуси, но посвящён разрешению хронического спора о ценах на российские углеводороды. В Санкт-Петербург Лукашенко приехал сразу после переговоров в Туркменистане. На следующий день, уже в Москве, Путин принимал узбекского президента Шавката Мирзиёева, прибывшего для подписания внушительного пакета документов о сотрудничестве, экономический вес которых оценивается в 16 млрд долл.
За неделю до терактов во многих городах России прошла волна протестов, инициированных главным на сегодня российским оппозиционером Алексеем Навальным. Формально они были посвящены разоблачению коррупции со стороны премьера Дмитрия Медведева, но фактически в каждом городе существовал собственный список претензий к власти. В Санкт-Петербурге акции собрали до 10 тыс. чел. (примерно столько же, сколько в Москве) и проходили на фоне неутихающего скандала вокруг передачи Русской православной церкви Исаакиевского собора. Вслед за этим в разных регионах России прошли протесты дальнобойщиков, недовольных системой взимания платы за грузоперевозки в интересах семьи Аркадия Ротенберга, близкого друга российского президента ещё с его ранних лет. В Дагестане протесты не утихли до сих пор. Ситуация там настолько острая, что российская власть в какой-то момент готова была задействовать для её подавления войска Росгвардии.
Россия, Беларусь, православие, Центральная Азия, радикальный ислам. 22-летний узбек из киргизского Оша с российским паспортом, который считается главным подозреваемым, вполне подходил на роль спички, способной поджечь целую груду политических нагромождений. Но на этом многозначительность исчерпывается, разбиваясь на непонятность мотивов.
Первые сообщения были о двух взрывах, позже оказалось, что взрыв был один, но было обезврежено ещё одно взрывное устройство. Сначала говорилось о том, что бомбы подброшены, затем — что действовал террорист-смертник. Издание «РБК» опубликовало «инсайд» спецслужб. Якобы им было известно о готовящемся теракте, но полностью его предотвратить не удалось. В этой информации есть, мягко говоря, странный пассаж: «оперативники выяснили, что все сим-карты были приобретены на рынках и не привязаны к реальным людям, поэтому были вынуждены ограничиться прослушкой переговоров боевиков, надеясь в итоге найти их самих или хотя бы выяснить подробности их замыслов». Трудно объяснить, почему, обладая номерами мобильных телефонов и прослушивая их, спецслужбы не могли установить их локацию и вычислить владельцев.
По горячим следам российские СМИ начали объявлять подозреваемых, исходя из данных о фамилиях погибших и внешнего вида людей, проходивших мимо камер наблюдения в районе теракта. Первые подозрения пали на мужчину характерной наружности с окладистой бородой в восточном головном уборе. Выяснилось, что это бывший российский военный из Башкортостана, ставший в последние годы убеждённым мусульманином. Никакого отношения к взрыву он не имел. Следующим объектом внимания оказался студент из Казахстана, все подозрения против которого сводились к тому, что он погиб при взрыве и был из мусульманской страны. Более пристальное изучение его бэкграунда доказало, что он — просто случайная жертва.
Следствие зацепилось за третью кандидатуру на роль террориста-смертника. В вагоне, где произошёл взрыв, среди не поддающихся опознанию останков нескольких человек была найдена оторванная голова. Спокойное, с открытыми глазами лицо быстро идентифицировали. Проскальзывали сообщения, что в оторванной руке, принадлежавшей тому же телу, были обнаружены провода взрывного устройства. По данным камер видеонаблюдения и социальным сетям быстро был установлен погибший — Акбаржон Джалилов, тот самый узбек из Оша с российским паспортом, отметивший свой 22-й день рождения 1 апреля, за день до теракта.
Об этом человеке уже известно многое. Спецслужбы Киргизстана подтвердили его личность и данные биографии. Журналисты обошли места, где он жил и работал, опросив его знакомых. Джалилов вырос в Оше, российский паспорт получил там же в 16 лет в российском консульстве. В этом ему помог отец, много лет работавший в России. Получив паспорт, Джалилов уехал в Санкт-Петербург, зарабатывал там приготовлением суши и работой в автосервисе, занимался боевыми искусствами, но не особо рьяно, снимал довольно дорогие квартиры. Намаз не совершал, в особой религиозности не замечен. В последний месяц жил один.
Якобы за месяц до смерти Джалилов навещал родню в Оше и вернулся оттуда другим человеком, замкнутым и сосредоточенным. Из этого делается предположение, что там он был завербован некой радикальной исламистской группой. Никаких других оснований предполагать, что он внезапно решил стать шахидом, нет. Может, Джалилов и попал в какой-то исламский аналог подростковых «групп смерти», но никаких записок и видеообращений в стиле «Ня. Пока» не обнаружено. Мотивов его поступка, если теракт действительно совершил он, нет.
В 2001—2010 гг. в московском метро было совершено четыре теракта. Все они приходились на утренние и вечерние часы пик. Нынешний теракт в Санкт-Петербурге был совершен в 14.40 — наименее людное для метро время. Что хотел сказать таким выбором времени Джалилов, если это он, непонятно. Вряд ли он выгадывал момент, когда Путин будет находиться на медиафоруме ОНФ. Между личностью главного подозреваемого и политической многозначительностью теракта — пропасть.
Российские следователи, разумеется, провели обыск в квартире, которую Джалилов снимал перед смертью. Там найдены «относящиеся к делу» материалы. Если бы обнаружились прямые улики, формулировка была бы другая. Среди его знакомых проведены аресты. У них, по официальным заявлениям, найдено нечто более существенное, указывающее на создание взрывных устройств. По последним сообщениям, в окружении Джалилова были молодые люди с экстремистскими взглядами, некоторые из которых даже отправились воевать в Сирию. Намёки, которые к концу недели начали исходить из российских следственных органов, указывают на то, что Джалилов был использован «в тёмную» — ему было поручено перевезти и установить взрывные устройства (возможно, просто за деньги), но организаторы решили дистанционно взорвать его самого. Вырисовывается версия о теракте как форме выражения протеста молодёжной среды мигрантов. Пожалуй, она не лишена смысла.
С начала российской военной операции в Сирии в Европе один за другим начали происходить теракты. Из России, при всех соболезнованиях, неизменно звучал тезис, что теракты происходят оттого, что Запад пытается её изолировать. За кадром оставался немой вопрос: почему основную нагрузку борьбы с радикальным исламом, как утверждала Россия, несла она, а теракты происходили в странах, имевших к событиям в Сирии весьма отдалённое отношение?
Теперь всё стало на свои места. Радикальный ислам атаковал Россию в самое сердце. Президент США Дональд Трамп позвонил Путину со словами поддержки. То же самое сделали немецкий канцлер Ангела Меркель и французский президент Франсуа Олланд. Многие знаковые сооружения в Европе в знак солидарности окрасились подсветкой в цвета российского флага. Россия и Запад теперь эмоционально на одной стороне.
Возникает, правда, проблема ущербной логики российской операции в Сирии. Её начало официально объяснялось необходимостью борьбы с терроризмом на дальних рубежах. Теперь оказалось, что теракты всё равно возможны ближе некуда. Но на этот вопрос есть традиционный ответ любой власти после любых терактов — усиление мер безопасности. В российском варианте «закрутить гайки» можно не там, где это реально требуется. Уже появилась инициатива сделать доступ в социальные сети только по паспорту и запретить его полностью для лиц младше 14 лет. «Живой журнал» — популярное место для альтернативных суждений — уже сменил информационную политику по результатам перемещения серверов на территорию России. Легко себе представить, что новые протестные акции политической направленности будут жёстко подавляться под предлогом борьбы с экстремизмом.
Российская политика после теракта в метро Санкт-Петербурга станет жёстче. Это внутреннее дело России. Ей выбирать президента, решать, что делать с «Димоном», искать рецепты лечения нарастающей социальной апатии и реагировать на социальные протесты. Хорошо, что в версиях о причинах и организаторах теракта российские власти не пытаются притянуть за уши какой-нибудь экзотический внешний след. Это означало бы, что «закручивание гаек» внутри будет сопровождаться новой агрессией вовне.
Оригинал публикации: Зеркало недели
