 |
| Российская газета | Евгений Гусляров | 18.11.2016 |
26 февраля 1917 года. «Революция провалилась!»
Вечером 26 февраля 1917 года Александр Керенский безжалостно констатировал: «Революция провалилась!» Но пришедшая ночь разрешилась великой неожиданностью. Революция, о которой никто не говорил и которую никто не ожидал, — свершилась!
Как? Почему? Откуда взялся народ на улице и по какому волшебному мановению вышел из казарм Волынский полк, сыгравший решающую роль?
Полк вывел царский унтер-офицер Тимофей Кирпичников, которого Керенский пафосно назовёт «солдатом революции номер один».
Баловень судьбы, волшебно вознесённый революцией. И безжалостно ею раздавленный.
Восставшие солдаты Волынского полка идут с транспарантами к Таврическому Дворцу. 1 февраля 1917 года.
27 февраля. 6.00. Убийство офицера Лашкевича
Если верить сообщениям тогдашних газет, Кирпичников воевал на австрийском фронте, был ранен в руку, после госпиталя оказался в запасных частях в Петрограде. Служил во второй роте Волынского полка. Не очень дружил с дисциплиной. Но, как понюхавший пороха, пользовался популярностью среди солдат.
В архивах обнаружено свидетельство волынца Пажетных о ключевом эпизоде февральских событий:
«27 февраля в 6 часов утра команда в 350 человек уже была построена. Выступил Кирпичников, обрисовал общее положение и разъяснил, как нужно поступать и что надо делать… В это время в коридоре послышалось бряцание шпор. Команда насторожилась и на минуту замерла. Вошёл прапорщик Колоколов, бывший студент, недавно прибывший в полк. На его приветствие команда ответила обычным порядком. Вслед за ним вошёл командир Лашкевич. (Очки золотые, стёклышки неприятные!) Все насторожились. Воцарилась тишина. На приветствие „здорово, братцы!“ грянуло „ура“ — так мы раньше договорились. (По уставу: „Здравия желаю, ваше благородие!“) Когда затихло „ура“, Лашкевич как будто что почуял, но повторяет ещё раз приветствие. И опять снова раздаётся могучее и грозное „ура“. Лашкевич обращается к унтер-офицеру Маркову и гневно спрашивает, что это означает. Марков, подбросив винтовку на руку (штыком на офицера!), твёрдо и с вызовом отвечает: „Ура“ — это сигнал к неподчинению вашим приказаниям!»
В следующее мгновение Кирпичников вырвал из кобуры пистолет и выстрелил в офицера.
Мы можем только предполагать, что творилось в душе унтера, нарушившего присягу. По законам военного времени он подлежал расстрелу. Наверное, именно поэтому так эмоциональна была его речь, обращённая к солдатам. Лозунги не надо придумывать, они у всех на слуху: бей офицеров, спасай революцию, царь кровопийца, царица немка!
В наэлектризованной атмосфере порыв подействовал. За Кирпичниковым пошли.
Так Волынский полк оказался на улице.
Тимофей Кирпичников в журнале «Искра», N16 за 1917 год — уже признанный герой революции.
27 февраля. Полдень. Марш «Армии Революции»
Дальнейшее плохо укладывается в картину героического эпоса, вскоре сочинённого. Как установлено, солдаты-волынцы поначалу и не помышляли о славе революционных первопроходцев. Убийство офицера Лашкевича произошло в двух кварталах от парламентской цитадели — Таврического дворца. И они шли в Думу сдаваться и просить снисхождения, страшась трибунала за убийство.
Но по дороге солдатская колонна обрастала толпой, начались первые революционные братания людей с ружьями и гражданских…
Надо отдать должное Керенскому, он среагировал мгновенно:
«Увидел солдат в окружении толпы манифестантов, выстроившихся на другой стороне улицы. Они несколько суетливо и нерешительно вставали в шеренги, чувствуя себя неуверенно без офицеров, в непривычной обстановке. Я наблюдал за ними несколько минут, а потом вдруг, как был, без шляпы, без пальто, в пиджаке, побежал через главный вход к солдатам, которых с надеждою так долго ждал… И вот мы пошли на «штурм» караульной. Оказалось, охраны там уже нет, разбежалась до нашего появления. Я объяснил какому-то унтер-офицеру, где расставлять часовых, и вернулся в большой думский зал, уже забитый депутатами, солдатами, штатскими… Помню, подписывая какие-то бумаги, я не удержался от смеха.
— Чему смеётесь, Александр Фёдорович? — спросил один репортёр. — Разве не знаете, что в данный момент вы всемогущи в России?
Что ж, приятно было это слышать".
«Какой-то унтер-офицер» — Тимофей Кирпичников. Что мы знаем о человеке, оказавшемся в эпицентре исторических событий и сыгравшем в них важнейшую роль?
Он родился в 1892 году. Деревня Дмитровка Саранского уезда Пензенской губернии, простая крестьянская семья, из старообрядцев… От традиций ли старой веры, унаследовавшей духовную мощь и пламя протопопа Аввакума, революционность Тимофея? Можно только предполагать. Освоив начала грамотности в народной школе, поработал паровозным кочегаром, достигши призывного возраста ещё до начала Первой мировой войны, оказался в действующей армии…
К тому времени, когда судьба раненного на фронте унтер-офицера сделала головоломный разворот, ему было всего 25 лет. Столько же, сколько убитому им штабс-капитану Лашкевичу. О своей близкой гибели Кирпичников, конечно, не думает. Пока что он и его солдаты-волынцы, пришедшие в Таврический дворец днём 27 февраля 1917 года, объявляются «Армией Революции».
И вмиг преобразившийся Керенский, не мешкая, отправляет «армию» на освобождение сидевших под судом и следствием социалистов: тюрьма на Шпалерной всего в нескольких минутах пешего хода…
28 февраля. Утро. «Солдат революции номер один»
Наутро после революции Кирпичников проснулся знаменитым. Его портреты висели на заборах и выставлялись в витринах. Вчерашнего унтера пригласили в члены солдатского и рабочего Петросовета. Александр Фёдорович Керенский публично назвал его «солдатом революции номер один» и придумал для своего «протеже» революционную награду — русский Георгиевский крест на красном банте. А «первый генерал революции» Лавр Корнилов, командующий (со 2 марта) войсками Петроградского военного округа, лично вручая крест Тимофею, объявил о присвоении ему офицерского звания:
«За то, что 27 февраля, став во главе учебной команды батальона, первым начал борьбу за свободу народа и создание Нового Строя, и, несмотря на ружейный и пулемётный огонь в районе казарм 6го запасного Сапёрного батальона и Литейного моста, примером личной храбрости увлёк за собой солдат своего батальона и захватил пулемёты у полиции».
Пулемётов у полиции не было: не полагались по штату. Революция сочиняла свои первые сказки. И создавала символы.
Может быть, самым ярким из них весной 1917 года стал Тимофей Кирпичников.
Его теперь видели во многих местах Петрограда: он продолжал активно поднимать солдатские и рабочие массы на «борьбу с врагами революции», вызывая законную ненависть последних. «…Я не видел человека более гнусного. Его бегающие по сторонам маленькие серые глаза, такие же, как у Милюкова, с выражением чего-то хищнического, его манера держать себя, когда, в увлечении своим рассказом, он принимал театральные позы, его безмерно наглый вид и развязность — всё это производило до крайности гадливое впечатление, передать которого я не в силах…» — оставил нам нелицеприятный портрет Кирпичникова известный мемуарист князь Николай Жевахов, исполнявший должность товарища (заместителя) Обер-прокурора Святейшего Синода.
Но в народе Тимофей Кирпичников оставался почти былинным героем. Во время «апрельского кризиса», когда большевики во главе с Лениным впервые попытались покуситься на абсолютное владение страной, «первый солдат революции» снова вывел на улицы солдат. И помог Временному правительству — тоже временно — парализовать претендентов на власть.
Очень скоро это скажется роковым образом на судьбе Кирпичникова.
Александр Павлович Кутепов.
Счёт генерала Кутепова
Октябрьский переворот он встретит на службе у Временного правительства. В момент наступления генерала Краснова на Петроград Кирпичников попытается снова организовать солдатский бунт — уже против большевиков. Но на этот раз потерпит полный провал: поднять удалось лишь мальчишек из юнкерских училищ. Их сопротивление будет жестоко подавлено, а Тимофей Кирпичников бежит на Дон…
То, что герой буржуазной революции был далёким от мудрости человеком, доказывает развязка его короткой революционной карьеры. Кирпичников планировал влиться в ряды формировавшейся Белой армии. Ему, вероятно, и в голову не приходило, что первый боец революции является для контрреволюции первым врагом…
Попав в расположение частей генерала А.П. Кутепова, самонадеянный «солдат революции номер один» стал настаивать на личной встрече с командиром. Кутепов и рассказал, уже в эмиграции, об этой странной встрече. Его слова записал генерал Е.И. Достовалов. Фамилия Кирпичникова в рассказе не фигурирует, но нет сомнений, о ком идёт речь.
«Вспоминаю характерный для настроения восставшего офицерства рассказ генерала Кутепова из первых времён существования Добровольческой армии, который он любил повторять и который неизменно вызывал общее сочувствие слушающих.
— Однажды, — рассказывал Кутепов, — ко мне в штаб явился молодой офицер, который весьма развязно сообщил мне, что приехал в Добровольческую армию сражаться с большевиками «за свободу народа», которую большевики попирают. Я спросил его, где он был до сих пор и что он делал, офицер рассказал мне, что был одним из первых «борцов за свободу народа» и что в Петрограде он принимал деятельное участие в революции, выступив одним из первых против старого режима. Когда офицер хотел уйти, я приказал ему остаться и, вызвав дежурного офицера, послал за нарядом. Молодой офицер заволновался, побледнел и стал спрашивать, почему я его задерживаю. Сейчас увидите, сказал я и, когда наряд пришёл, приказал немедленно расстрелять этого «борца за свободу».
Кирпичникова увели за железнодорожную насыпь. Забрали и уничтожили все документы и газетные вырезки, которыми он имел обыкновение подтверждать свои заслуги перед революцией. Тело оставили в придорожной канаве.
Откуда было знать «первому солдату революции», выводившему на улицу Волынский полк 27 февраля 1917 года, что в тот же день и на тех же улицах генерал Кутепов защищал со своим воинством интересы «отжившего класса». И что 2 марта российский государь отрёкся от престола, записав в дневнике: «Кругом измена и трусость, и обман!»
Конечно, государь имел в виду таких, как Кирпичников, чьё героическое лицо победно смотрело на генерала Кутепова со всех петроградских витрин…
ВЗГЛЯД ПОЭТА
В этот день
К телефону часто подходил,
В этот день испуганно, неровно
Телефон к сановнику звонил.
В этот день, в его мятежном шуме,
Было много гнева и тоски,
В этот день маршировали к Думе
Первые восставшие полки.
В этот день машины броневые
Поползли по улицам пустым,
В этот день… одни городовые
С чердаков вступились за режим.
В этот день страна себя ломала,
Не взглянув на то, что впереди,
В этот день царица прижимала
Руки к холодеющей груди.
В этот день в посольствах шифровали
Первой сводки беглые кроки,
В этот день отменно ликовали
Явные и тайные враги.
В этот день. Довольно, Бога ради!
Знаем, знаем, — надломилась ось:
В этот день в отпавшем Петрограде
Мощного героя не нашлось.
Этот день возник, кроваво вспенен,
Этим днём начался русский гон —
В этот день садился где-то Ленин
В свой запломбированный вагон.
Вопрошает совесть, как священник,
Обличает Мученика тень…
Неужели, Боже, нет прощенья
Нам за этот сумасшедший день?!
Арсений Несмелов
https://rg.ru/2016/11/03/rodina-kirpichnikov.html
