 |
| Фома | Юрий Пущаев | 14.11.2016 |
Есть такая русская пословица: «Дело учит, и мучит, и кормит». То, что в любом труде всегда есть в той или иной степени сторона или оттенок трудности, тяжести, а иногда даже мучения, говорит и то, что слова «труд», «трудность» и «трудный» являются в русском языке однокоренными.
Ещё большая близость между понятиями труда и страдания, муки имела место в древнегреческом языке. Древнегреческое слово ὁ πόνος (ponos) может означать труд, работу, заботу, страдание, мучение, муку, боль, скорбь и даже болезнь. Другое слово того же корня — глагол πένομαι (penomai), что значит «трудиться», «хлопотать», «быть бедным», «нуждаться». Этот же корень у прилагательного πένης (pens) — бедный, неимущий.
Вполне можно утверждать, что сам дух языка (древнегреческого, русского, некоторых других языков) отвечает здесь тем условиям, на которых человеку дана жизнь на Земле. Есть такое философское понятие — condition humaine, пришедшее из французской философии. Оно означает человеческое положение, то, как существует человек «здесь и сейчас» на Земле, те условия, на которых ему дана земная жизнь. И в число этих условий и входит то, что труд для человека, которым он обеспечивает себе жизненные средства, всегда сопряжён в той или иной степени с трудностями, тяготами и страданиями.
Вообще языку тут не откажешь в логике: трудится тот, кто в чём-то нуждается, кому чего-то не хватает, кто беден. Кстати, если начиная с Нового времени всё большее распространение получала мысль о связи труда и богатства (труд — источник собственности и богатства, и богат тот, кто много трудится), то, например, в античности, труд виделся совсем иначе. Он воспринимался как удел низших слоёв, тех, кто вынужден себе и другим (рабы — своим хозяевам) обеспечивать средства к существованию. Например, полноправный гражданин греческого полиса — это воин и глава семейства, который сам не трудится, у кого для этого есть рабы.
В чём разница между классическим античным и библейским пониманием труда? На наш взгляд оно в том, что в Библии не сам труд как таковой является тяжким, а таким его сделало грехопадение и изгнание из Рая.
Ведь изначально Бог поселил человека в эдемском саду, «чтобы возделывать его и хранить его» (Быт. 2.15). Труд необходим для человека — и как проявление его творческой натуры, созданной по Образу и подобию Творца, Бога, и как выполнение той роли, которую уделил человеку Бог (владычествовать над Землёй и всякими животными — Быт. 1. 28−29), и как способ обеспечивать себя и не обременять этим других.
Однако в результате грехопадения труд для человека потерял свой изначально творческий и радостный характер, стал сопряжён со скорбью, и осуществляется в поте лица на проклятой земле, которая растит терние и волчцы (Быт. 3.17−18). Кстати, интересно с этим наказанием Адама сопоставить наказание Евы: «Умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей» (Быт. 3. 16). Деторождение, особенно благословенное Богом («Плодитесь и размножайтесь» — Быт. 1.28), также становится источником скорби и страданий. Получается, что муки труда и тяготы родов — это две разных формы одного и того же явления. Деторождение и труд поставлены рядом так же, как в первоначальных словах Бога, обращённых людям «плодитесь и размножайтесь» поставлено рядом с заповедью обладать Землёй и господствовать над «птицами небесными, (и над всяким скотом, и над всею землёю,) и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Быт. 1.28). Продолжение жизни — как в виде добывания средств к существованию, так и в виде порождения себе подобных, теперь сопряжено с мукою и скорбями. Таковы те условия, на которых человеку дана жизнь на Земле после его грехопадения.
