Генерал Н. С. Тимановский или «железный Степаныч»

В Гражданскую войну, среди офицеров «цветных» полков ведущую роль всегда играли офицеры-первопоходники, участвовавшие при зарождении Белого движения в легендарном Первом Кубанском «Ледяном» походе Добровольческой армии. Одному из них, ставшему ещё при жизни живой легендой, генерал-лейтенанту Николаю Степановичу Тимановскому и посвящена эта статья.

Согласно списку по старшинству Николай Степанович Тимановский[1] родился 16 августа 1885 г.[2] в православной крестьянской семье в Виленской губернии. Окончив шесть классов 2-й Санкт-Петербургской гимназии, он продолжил образование в Одесском пехотном юнкерском училище, из которого был выпущен по первому разряду. На военной службе Николай Степанович состоял нижним чином с 1 октября 1902 г. Чин прапорщика запаса он получил 24 декабря 1904 г., подпоручика — 21 февраля 1905 г., поручика — 21 февраля 1911 г. Свой первый боевой опыт молодой Тимановский получил во время Русско-японской войны (1904—1905 гг.), в ходе которой получил ранение (был причислен ко 2-му классу раненых).

Всеволод Богенгард, капитан-марковец вспоминал: «Впервые я увидел Николая Степановича Тимановского в дни зарождения Добровольческой армии. Мы все, явившиеся в Новочеркасск на Барочную улицу 36, восхищались «быховцами» и к их числу присоединяли и полковника Тимановского, хотя он и не был в заключении, но его роль охранителя узников была известна. Вокруг его имени уже сложилась легенда, и я жаждал увидеть одного из «самых награждённых», как говорили, полковников Русской армии. Знал я немного и его прошлую историю. Выйдя добровольцем (гимназист 6-го класса) на Японскую войну, он получил два Георгия и пулю в спинной хребет. Эвакуированный, лежал в госпитале почти в безнадёжном состоянии. Государь Император обходил тяжело раненых и остановился около молодого вольноопределяющегося.

— Когда вы поправитесь, спросил Государь, то что намерены делать?

— Служить Вашему Величеству.

Ответ понравился Государю, и он приказал принять расходы по лечению на Высочайший счёт. Лечился Николай Степанович долго, но железная натура взяла своё, и поправился он настолько, что впоследствии прошёл Офицерскую гимнастическую школу"[3].

Интересно, что в воспоминаниях одного из марковцев есть упоминание о том, как уже в гражданскую войну умирали раненные юные добровольцы Студенческого батальона. Один из них, Костя Проценко, был смертельно ранен и, склонившегося над ним своего командира спросил:

— Исполнил ли я свой долг перед Родиной?

Другой, Миша Городецкий, тяжело мучился от раны в живот и говорил своим:

— Подобные муки я переношу спокойно, т. к. сознаю, что пострадал за правое дело[4].

О ранении Тимановского во время войны с Японией существуют разные свидетельства. В материалах Особого отдела Главного штаба по сбору сведений о потерях в русско-японской войне указано, что зауряд-прапорщик 1-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Николай Тимановский контужен[5]. В списке же по старшинству 13-го стрелкового полка он представлен раненым, причисленным ко 2-му классу Александровского комитета о раненых. Нам представляется, что тяжёлая контузия позвоночника могла привести к последствиям, сравнимым с «пулей в спинном хребте», что сказалось на возможности Тимановского двигаться как здоровому человеку. Полученное ранение вынуждало Тимановского ходить, опираясь на палку. В то же время, не исключается и вероятность пулевого ранения, приведшего к аналогичным последствиям[6].

В Русско-японскую войну Н. С. Тимановский был награждён Знаками отличия Военного ордена Святого Георгия. В капитуле орденов за ним записано три креста:

4-й степени № 101 485 был вручён 1-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, старшему унтер-офицеру 11-й роты Николаю Тимановскому за мужество и храбрость, оказанные им в бою с японцами 13—25 августа 1904 г. под Ляояном^[7];

4-й степени № 122 731, того же полка и роты зауряд-прапорщику Николаю Тимановскому был пожалован за выказанное отличие, мужество и храбрость за время боёв 12—16 января 1905 г.[8];

3-й степени № 20 108, того же полка и роты зауряд-прапорщику Николаю Тимановскому был дан за мужество и храбрость, оказанные им в боях с японцами в январе 1905 г.[9]

Следует оговорить, что о награждении Тимановского первым крестом за Ляоян было объявлено в приказе от 27 ноября 1904 г. главнокомандующего всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами генерала от инфантерии А. Н. Куропаткина, действующими против Японии[10], а крест 4-й степени № 122 731 был заменён на 3-ю степень. Повторные награждения крестами той же степени — нередкий случай в годы войны с Японией (упорядочивание награждений происходило уже в мирное время).

Во время Русско-японской войны Тимановский служил в 11-й роте 1-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Осенью 1903 — весной 1904 гг. происходило переформирование Восточно-Сибирских стрелковых бригад с полками двухбатальонного состава в стрелковые дивизии с трёхбатальонными полками. При этом третьи батальоны формировались из частей Европейской России. Так, 11-я и 12-я роты комплектовались из состава 37-й пехотной дивизии (петербургского квартирования), что видно из Высочайшего приказа от 10 февраля 1904 г. о переводе ряда офицеров полков этих дивизий в 1-й Восточно-Сибирский стрелковый полк[11]. По мнению современных ииследователей М. В. Абашиной и Д. К. Николаева «именно это обстоятельство, позволило Тимановскому записаться добровольцем в 11-ю роту полка и попасть с ней на Дальний Восток. Роты прибыли на театр военных действий 17−18 марта 1904 г. О прибытии третьего батальона полка в марте свидетельствовал и офицер полка И. Е. Иванов. С этих дней и следует отсчитывать пребывание Тимановского на войне. Можно полагать, что первый Знак отличия военного ордена заслужен им в боях под Гуцзяцзы и Маэтунем. Отличие в январе 1905 г. связано с боями при Сандепу»[12].

Всего, за Русско-японскую войну Николай Степанович был награждён знаками отличия Военного ордена 3-й и 4 степеней (1904), а также орденом Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость» (16 апреля 1906 г.).

После окончания Русско-японской войны и выздоровления Николай Степанович сдал офицерский экзамен, после чего, 8 января 1910 г. был переведён[13] подпоручиком в 13-й стрелковый генерал-фельдмаршала Великого князя Николая Николаевича полк. Уже в мирное время Тимановский был награждён орденом Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом (21 января 1907 г.) и орденом Святой Анны 3-й степени (5 марта 1913 г.)[14].

13-й стрелковый генерал-фельдмаршала Великого князя Николая Николаевича полк, был одним из четырёх полков 4-й стрелковой («железной») бригады, которая во время Великой войны была развёрнута в дивизию. Командовал «железными» стрелкам генерал-лейтенант А. И. Деникин, променявший с началом Первой мировой войны штабную работу на фронт (во главе дивизии он находился два года). В рядах своих стрелков он воспитал будущих героев Добровольческой армии, среди которых были выдающиеся офицеры, отдавшие свои жизни за Белое движение — С. Л. Марков и Н. С. Тимановский. По признанию самого Деникина «железные стрелки» всю войну выполняли роль своеобразной «кареты скорой помощи» и «пожарной команды» подкрепляя дух дрогнувших, усиливая ослабевших, приходя на выручку всем и всюду.

В составе 13-го стрелкового полка, в чине поручика, Тимановский вышел на фронт Великой войны. Вот как описал подвиг младшего офицера 1-й роты 13-го стрелкового полка Тимановского, представляемого к награждению орденом Святого Георгия 4-й степени, командир 13-го стрелкового полка генерал-майор С. Л. Марков: «Младший офицер 1-й роты вверенного мне полка поручик Тимановский в боях 26 и 27 августа личным примером мужества и храбрости поддерживал стойкость роты под сильным и действительным огнём противника. Вечером 27 августа, во время ночной атаки противника под дер[евней] Румно со взводом стрелков. неустрашимо бросился в штыки на австрийцев. Зарвавшись вперёд, он был один окружён австрийцами и отбиваясь от них шашкой и револьвером, получил 2 раны, из коих одну штыковую, упал без чувств и был вынесен из боя стрелками»[15]. За Великую войну Николай Степанович был дважды ранен — в бою 27 августа 1914 г. и в сентябре 1915 г.

Командир «железных» стрелков генерал-лейтенант Деникин так описывал бои у деревни Творильни в феврале 1915 г.: «Положение наше таково: за обедом пуля пробила окно и размозжила чью-то тарелку, другая застряла в спинке стула, а если кому нужно днём выйти их хаты, тот брал с собой пулемётный щит. Австрийцы несколько раз пытались отрезать нас от Сана, но с большим уроном отбрасывались. Там действовал доблестный и бесстрашный подполковник 13-го полка Тимановский, прозванный солдатами „Железный Степаныч“»[16].

Вот описание легендарной атаки, за которую Тимановский был пожалован Георгиевским оружием: «..В бою 16 февраля 1915 г. у Творильни, командуя ротой, всюду сам поспевал, бросаясь лично в штыки отбил 4 атаки противника на высоте 618; перейдя в решительную контратаку прекратил этим дальнейшие атаки, причём забрал в плен 1 офицера и около 50 нижних чинов» [17]. А вот ещё описание этого же подвига: «15 февраля [1915 г.] поручик Тимановский, ещё не вполне оправившийся от тяжёлой раны, командуя 1-й ротой, являл своим примером образец высшей воинской доблести, исключительного самопожертвования и громадной твёрдости духа. Руководя огнём роты, всюду сам поспевая, бросаясь лично в штыки и перейдя, наконец, в решительную атаку, забрав при этом около 50 нижних чинов и 1 офицера в плен, он остановил атаки противника»[18].

Начальство отмечало также успешную и плодотворную работу Николая Степановича с личным составом. Например, в приказе по полку № 234[19] от 6 июля 1915 г. (деревня Стенятынь) указывалось: «15 июня сего года штабс-капитан Тимановский вступил во временное командование 11-м батальном. Работая с ним больше месяца, руководя им на позиции и в дни отдыха, штабс-капитан Тимановский превратил вчерашних ополченцев в настоящих стрелков. Сердце радовалось глядя на роты славного 11-го батальона в последнее время. Полный внутренний порядок, общая подтянутость, прекрасный дух рот — вот результат последовательной, вдумчивой и настойчивой работы штабс-капитана Тимановского. Сам солдат по призванию, он и всех вокруг себя превратил в настоящих воинов. От лица службы приношу штабс-капитану Тимановскому сердечную благодарность за его работу и глубоко уверен, что вручённая ему ныне команда разведчиков будет образцовой». Приказом по полку № 233[20] от 6 июля 1915 г. (деревня Стенятынь) командующий 3-й ротой (он же временно командующий 2-м батальоном) штабс-капитан Тимановский был назначен начальником команды разведчиков с 26 июля 1915 г.

Ранения сменяли одно другое. Во второй половине лета 1915 г. Николай Степанович был в очередной раз ранен, эвакуирован и вернулся в полк уже в начале осени. Приказом по 13-му стрелковому генерала-фельдмаршала Великого князя Николая Николаевича полку № 295[21] от 10 сентября 1915 г. (г. Луцк) начальник команды разведчиков штабс-капитан Тимановский рапортом от 9 сентября за № 13 донёс, что он того же числа по выздоровлению прибыл в полк.

А через два месяца приказом полку № 361[22] от 3 ноября 1915 г. Н. С. Тимановский был произведён из штабс-капитанов в капитаны со старшинством с 21 июня 1915 г.[23] Через месяц приказом по полку № 404[24] от 5 декабря 1915 г. Николай Степанович был назначен командиром 4-го батальона.

За доблесть, проявленную во время Луцкого прорыва[25] длившегося с мая по сентябрь 1916 г. Тимановский получил офицерский Георгиевский крест и Георгиевское оружие. 2 апреля 1916 г. за боевые отличия он был произведён в подполковники со старшинством 26 ноября 1915 г.[26] Всего за Великую войну Тимановский был награждён несколькими орденами: Святого Георгия 4-й степени (27 августа 1914 г.), Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом (15 августа 1914 г.). За бои с 17 января по 2 февраля 1915 г. Николай Степанович был представлен к награждению орденом Святого Станислава 2-й степени с мечами, а за бой 20 февраля 1915 г. — к Георгиевскому оружию.

Одну из битв описал в своём очерке «Железная дивизия в Луцком прорыве» её командир А. И. Деникин: «..Далеко впереди за первой полосой показались редкие цепи наших стрелков — такие, казалось, одинокие и затерянные. Под сильным огнём австрийской артиллерии они шли на вторую полосу; вёл их подполковник 13-го полка Тимановский — один из храбрейших железных стрелков, знаменитый „Степаныч“, впоследствии — начальник Марковской дивизии. Шёл в открытую, опираясь на палку — в атаку он всегда ходил без оружия, — не спеша, останавливаясь, подзывая кого-то рукой»[27]. Вероятно, именно после этого случая, когда Николай Степанович не оправившись толком от очередного ранения «повёл батальон 13-го стрелкового полка в атаку против немцев в белой рубахе, опираясь на трость, подполковник Тимановский и превратился в «Железного Степаныча»^[28].

В 1917 году за боевые отличия Тимановский был произведён в полковники и назначен командиром Георгиевского батальона в Могилёве при Ставке Верховного главнокомандующего. В феврале 1917 г. Тимановский под командованием генерала от артиллерии Н. И. Иванова был отправлен в Петроград, но не смог продвинуться далее станции Вырица. Не получив никаких приказаний от генерала Иванова, вынужден был вернуться обратно в Могилёв.

22 мая 1917 г. Временным правительством вместо генерала от инфантерии М. В. Алексеева новым Верховным главнокомандующим был назначен генерал от кавалерии А. А. Брусилов. Прибыв в Могилев «революционный генерал», по воспоминаниям Деникина повёл себя на новомодный «демократический» манер, ломая всякую субординацию, разрушая устои армии. Брусилов, «обходя почётный караул георгиевцев, не поздоровался с доблестным израненным командиром их, полковником Тимановским и офицерами, а долго жал руки солдат, посыльного и ординарца, у которых от неожиданности и неудобства такого приветствия в строю выпали из рук ружья, взятые «на караул»[29].

Осенью 1917 г. на долю Николая Степановича выпала охрана так называемых «быховских узников» — участников августовского Корниловского выступления. Среди арестованных генералов и офицеров в период быховского заточения с бывших верховным главнокомандующим генералом от инфантерии Л. Г. Корниловым находились генералы А. И. Деникин, А. С. Лукомский, И. П. Романовский, С. Л. Марков и др. Генерал Деникин впоследствии вспоминал, что «чаще других приезжали „по должности“ комендант Ставки, полковник [Н. Н.] Квашнин-Самарин [..], и командир Георгиевского батальона, полковник Тимановский, ранее — офицер „железной дивизии“. Оба они были глубоко преданы и корниловскому делу и лично нам и выдерживали яростный напор со стороны могилевских советов, которым не давала покою Быховская тюрьма. Квашнин-Самарин парировал нападки советов необыкновенным хладнокровием и тонкой иронией; Тимановский терпел, мучился и ждал только дня нашего освобождения, чтобы освободиться самому от нестерпимой жизни в развращённой среде георгиевских солдат»[30].

В Добровольческую армию Николай Степанович прибыл одним из первых. Уже в декабре 1917 года он был командиром роты офицерского батальона, а с 12 февраля 1918 г. — помощником командира Сводно-офицерского полка будущего 1-го офицерского пехотного генерала Маркова полка. Сослуживцы так описывали своего командира: «Высокий рост, атлетическое сложение, ясные, голубые, близорукие глаза за очками и слегка развалистая походка, такая странная для пехотного офицера — всё говорило о силе и простоте»[31]. Интересно, что «из плеяды блестящих офицеров генерал Марков выбрал в помощники себе Тимановского. Штаб генерала Маркова состоял из „Степаныча“ — по оперативной части и „Гаврилы“ (доктор Г. Д. Родичев), — по инспекторской»[32].

Николай Степанович участвовал в Первом и Втором Кубанских походах. С марта 1918 г. он занимал должность начальник штаба 1-й пехотной бригады Добровольческой армии. Офицер Всеволод Богенгардт оставивший воспоминания о Втором Кубанском походе, в котором Николай Степанович командовал уже Марковским полком, писал:

«Славные бои под Кагальницкой, Тихорецкой. Особо памятны славные для Степаныча бои под Кореновской — той самой Кореновской, где столько было пролито крови ещё в Первом походе. Наш полк изнывал от потерь. Наступление наше захлебнулось. Отдельные слабодушные бойцы отходили. Критический момент. Неожиданно в полк прибыло небольшое пополнение кубанцев. Генерал Тимановский наспех построил этих не сбитых ещё в воинскую часть людей, можно сказать — толпу, и повёл в атаку, увлекая вперёд личным примером. Перелом наступил. Мы победили. Мне трудно привести какие-нибудь красочные по внешности эпизоды из боевой службы Николая Степановича, потому что всё у него было так обыденно, просто. Степаныч в бою всегда был спокоен, всё видел, всё знал. Под его взглядом и трус становился храбрым, потому что в его присутствии и выстрелы, и пение пуль — всё это казалось каким-то „домашним“ и безопасным. Чего же бояться, когда всё происходит так, как нужно! Большевики обходят полк справа? Вот это хорошо: резервная рота сможет ударить им во фланг, а команда разведчиков их потом атакует и будет рубить»[33].

27 мая (9 июня нового стиля) 1918 г. Тимановский был назначен командиром 1-го офицерского генерала Маркова полка. В июне 1918 г. он ненадолго ушёл в отпуск, но уже 22 июня (5 июля) прибыл из него и вступил в командование полком[34]. Из-за постоянно меняющейся обстановки на Южном фронте, катастрофической нехватки кадров, приказы о назначениях и переводах Н. С. Тимановского сыпались на него буквально как из рога изобилия. Так, приказом Главнокомандующего Добровольческой армии № 130 от 12 ноября 1918 г. Н. С. Тимановский за боевые отличия был произведён в генерал-майоры и назначен командиром 1-й бригады 1-й пехотной дивизии[35]. Всего через пять дней он снова был ранен в боях в Ставропольской губернии.

Уже через два месяца после этого приказом Главнокомандующего войсками Добровольческой армии Одесского района № 66 от 22 января 1919 г. Н. С. Тимановский был назначен начальником Сводной бригады Русской Добровольческой армии[36]. А меньше чем через 10 дней приказом Главнокомандующего Вооружёнными силами Юга России (ВСЮР) генерал-лейтенанта А. И. Деникина № 202 от 31 января 1919 г. (г. Екатеринодар) Николаю Степановичу был доверен пост начальника Отдельной Одесской стрелковой бригады[37] (для формирования частей Добровольческой армии он был направлен в Одессу).

С наступлением в начале 1919 г. частей Красной армии на Одессу бригада Тимановского стойко отражала атаки, в то время как расположенные севернее неё части союзников, уставшие от мировой войны и разложившиеся от большевистской пропаганды, отступали при малейших слухах о приближении красных.

В донесении от12 марта 1919 г. Осведомительное бюро Отдела пропаганды Особого совещания при Главнокомандующем ВСЮР указывало, что в газетах сообщается об эвакуации Одессы союзниками, но это сообщение неверно и что на самом деле «всё время происходит лишь обмен войск — с каждым днём прибывают большими партиями греческие войска, — общее их число будет доведено до 100 000. [..] ..Настроение рабочих определённо отрицательное к Добрармии, в большевиках они видят не единомышленников, а просто возможность избавиться от голода. [..] В денежном отношении положение жителей катастрофично. Разменных денег абсолютно нет. вследствие закрытия предприятий, с каждым днём всё более возрастает число безработных, окраины буквально голодают, в то время как в центре города кабаки и прочие веселительныя места работают всю ночь на пролёт. электрическая станция экономит уголь, погружая во мрак весь город и давая возможность грабить прохожих. инвалиды и семьи убитых офицеров голодают. Пенсии совершенно не выдаются. Ген[ерал-майор А. Н.] Гришин приказал генерал[-майору] Тимановскому подчиниться генерал[-лейтенанту А. В.] Шварцу» [38].

Начальник Одесской бригады генерал Тимановский в марте несмотря на запрет французских оккупационных властей, объявил мобилизацию офицеров и сформировал шеститысячную Отдельную Одесскую стрелковую бригаду. В результате, именно этой бригаде союзное командование поручило держать оборону против наступающих большевиков от побережья Чёрного моря в районе Очакова до линии железной дороги Одесса — Николаев.

В связи с внезапной эвакуацией французских войск из Одессы 20 марта 1919 г. французский командующий генерал д´Ансельм отказал бригаде Тимановского в погрузке на суда и Николай Степанович вынужден был повести бригаду в Бессарабию, занятую румынскими войсками. В Тульче французский командующий генерал Бертело приказал румынским войскам разоружить бригаду, однако Тимановский пригрозил румынам открытием огня, а румынские войска не рискнули настаивать. В конце апреля — начале мая 1919 г. бригада Тимановского погрузилась на станции Бугаз на суда и была перевезена в Новороссийск (бригаде пришлось оставить в Румынии всё тяжёлое вооружение, бронеавтомобили и артиллерию). Перед отплытием Николай Степанович направил письмо генералу д’Ансельму, в котором он, в частности, писал: «Исполняя все Ваши приказания по приказу генерала Деникина, я никогда не мог предполагать тех незаслуженных оскорблений и унижений, которые выпали на меня и на подчинённые мне части. Неужели только за то, что Добровольческая армия одна осталась верной союзникам?»[39].

По возвращению из Одессы, приказом Главнокомандующего ВСЮР № 1062 от 28 мая 1919 г. Н. С. Тимановский был назначен начальником 7-й пехотной бригады[40], а с 18 мая по 13 июня — начальник развёрнутой из бригады 7-й пехотной дивизии. Но уже в скором времени Николай Степанович воссоединился с марковцами. В приказе по штабу 7-й пехотной дивизии № 50/ин от 9 июня 1919 г. (хутор Чиликов) сообщалось об убытии начальника дивизии генерал-майора Н. С. Тимановского в 1-ю пехотную дивизию[41]. Со 2 июня 1919 г. в Купянске генерал-лейтенант (с лета 1919 г.[42]) Тимановский принял на себя командование 1-й пехотной дивизией[43] от генерал-майора А. П. Колосовского. После разделения дивизии на Корниловскую и Марковскую дивизии Николай Степанович был назначен начальником Марковской пехотной дивизии.

Согласно боевому расписанию в составе Вооружённых сил Юга России к 5 июля 1919 г. состояла 1-я пехотная дивизия под командой генерала Н. С. Тимановского. В её состав входили: Кабардинский пехотный полк, 1-й офицерский генерала Маркова полк, Партизанский генерала Алексеева полк, Корниловский ударный полк (развёрнут в два полка — 1-й и 2-й Корниловские ударные полки). Ингерманландский гусарский дивизион, Владимирский ударный дивизион, 1-я артиллерийская бригада, 1-я, 2-я, 3-я, и 4-я лёгкие батареи, 7-я и 8-я лёгкие гаубичные батареи, 1-й конный генерала Алексеева полк, 1-я инженерная генерала Маркова рота, учебный батальон Марковского полка, учебный батальон Партизанского полка[44].

Марковская дивизия принимала самое активное участие в «походе на Москву» и взятии Курска в сентябре 1919 г. Упоминая о «красной крепости Курск» её защитники говорили о неприступности укреплений — город был надёжно прикрыт системой окопов и проволочными заграждениями. Начальник штаба 1-й дивизии, полковник А. Г. Битенбиндер, писал: «Когда мы разрабатывали план атаки укреплённой позиции у Курска, приехал генерал-майор А. П. Кутепов, схватился за голову и категорически запретил атаку. Мы должны ждать, пока прибудет тяжёлая артиллерия, ибо без неё нельзя и думать об атаке укреплений Курска»[45]. Однако генерал Тимановский решил взять Курск внезапной атакой под свою ответственность. Он не был высокого мнения о духе защитников Курска и верил в свои части. Вот описание укреплений «красной крепости Курск», данное поручиком Стаценко: «Окопы были полной профили, с проволочными заграждениями в три кола, с ходами сообщения, с артиллерийскими щелями, со скрытой под землёй телефонной связью по фронту и в глубину с землянками и убежищами. Почти каждый стрелок в окопах имел стальной щит. Неимоверное количество гранат валялось повсюду. Взяв такие окопы, мы ахнули. Просто не верилось, что с нашими силами и к тому же почти без потерь мы взяли так хорошо оборудованную позицию. Посади нас в такие окопы, нас пришлось бы дымом выкуривать, да и то — вряд ли это удалось бы»[46]. Позиция двухорудийной батареи «Канэ» описана так: «Всё было оборудовано на позиционный лад: хорошие землянки, убежища, погреба, полные снарядов, беседки, клумбы цветов. Уют, да и только! По найденным тут же документам установили, что это была латышская батарея»[47]. После взятия Курска 8 сентября 1919 г. участник событий писал: «Трудно передать словами, что представляло собою в этот день шоссе. Оно сплошь на всём протяжении до самого Курска было забито идущими нам навстречу красноармейцами. Это была целая армия здоровых людей, уроженцев юга России, с нескрываемой радостью возвращавшихся „к себе по домам“. Они шли к нам в тыл, никем не сопровождаемые. Их была армия, нас горсточка…»[48]. 8 (21) сентября в Курске был парад, который принимал генерал-майор А. П. Кутепов. Участвовали батальон корниловцев и две марковских батареи, получившие особую благодарность командира корпуса.

Один из самых близких помощников капитан Всеволод Александрович Богенгард вспоминая прошедшие события писал: «Начались непрерывные бои. Поход на Москву. Я не стратег, конечно, но на мой взгляд строевого офицера, Тимановский великолепно справлялся с командованием, несмотря на то, что дивизия очень разрослась, и насчитывала 9 отдельных частей. Вспоминается случай в Белгороде, где довольно долго стоял штаб дивизии. На фронте произошёл прорыв, и в городе стало очень неспокойно. С минуты на минуту ждали, что могут появиться красные, и началась паника. Генерал Тимановский был уверен, что прорыв удастся ликвидировать, но в самом городе войск у него не было, а панику нужно было остановить. Тогда он приказал вызвать на вокзал оркестр 1-го полка, и первые звуки бравурного фанфарного марша произвели успокоение среди жителей, которые поняли, что раз штаб „веселится“, то опасности нет. Когда „цветные“ полки развёрнуты были в дивизии, Степаныч получил Марковскую дивизию. С нею мы дошли до Орла. Когда началось отступление, особенно сказалась доблесть Тимановского. Он не только не пал духом, но в обстановке поистине трудной и тяжёлой умел удержать его в своих полках и, отступая, продолжал бить большевиков»[49].

Сам Всеволод Богенгард во время Первого Кубанского похода находился в рядах 1-го офицерского полка (Марковского), был тяжело ранен, а позже контужен. Ко Второму Кубанскому походу он вернулся в полк и с тех пор неизменно состоял при генерале Тимановском. О последних днях своего командира Богенгард вспоминал: «Он [Николай Степанович] заболел тифом. Долго не хотел поддаваться болезни, никто не мог его уговорить эвакуироваться. Лечения не признавал и „лечился“ сам — пил спирт и ел снег. Такого лечения даже его сердце не выдержало». Другой марковец вспоминал: «..Начальник дивизии генерал Тимановский в это время в товарной теплушке, на запасных путях помирал от сыпняка»[50]. Это было во время отступления из Новороссийска, во время которого царил тиф и многих косила смерть по обе стороны фронта.

Близко знающий своего «железного» стрелка Деникин вспоминал как однажды он «…среди вереницы отступающих обозов встретил затёртую в их массе повозку, везущую гроб с телом умершего от сыпного тифа генерала Тимановского. Железный Степаныч, сподвижник и друг генерала Маркова, человек необыкновенного, холодного мужества, столько раз водивший полки к победе, презиравший смерть и сражённый ею так не вовремя… Или вовремя? Убогая повозка с дорогою кладью, покрытая рваным брезентом, — точно безмолвный и бесстрастный символ»[51].

Генерал Тимановский скончался 18/31 декабря 1919 г. от тифа в Ростове-на-Дону. Так умер человек, ставший ещё при жизни легендой, один из «самых награждённых полковников Русской армии».

Николай Степанович Тимановский был похоронен в усыпальнице Екатерининского собора в Екатеринодаре.

Автор выражает благодарность и признательность Р. Г. Гагкуеву и А. Н. Алекаеву, без помощи которых этот очерк не был бы написан.