Мы мало прочли книг и мало съели соли

Быть христианином только по виду — дело простое, но не очень достойное. А если честно, то недостойное вовсе. Чего-чего, а внешний-то вид можно обеспечить — но ты попробуй-ка своим внутренним расположением ко Христу соответствовать этой самой внешности. Трудно. Но раз уж назвался груздем, точнее, христианином, то не отвертишься. Можешь, конечно, попытаться пускать пыль в глаза, хоть и золотую — да много ли проку от этой пыли? Можно иметь вид благочестия, а силы его отречься. Каждый век у Церкви новые испытания: то мученичество, исповедничество, то кажущееся благорасположение властей и богатство. Как хранить своего внутреннего человека во Христе в условиях нового времени? Об этом наша беседа с протоиереем Георгием Осиповым, служащим священником в Горицком Воскресенском женском монастыре Вологодской епархии.

Священник Георгий Осипов с воспитанниками

— Отец Георгий, можно, наверное, сказать, что сейчас Русская Церковь после десятилетий гонений столкнулась с новыми вызовами. Многие считают эти вызовы ничуть не менее опасными, чем сами гонения. Тут я судить не берусь. Но я имею в виду следующее: мы очень любим золотить купола, проводить различные ярмарки, создавать всевозможные катехизаторские комиссии, просветительско-молодежные епархиальные отделы, печатать сотни тысяч листовок и миллионы отчетов о «проделанной работе на ниве Христовой». Золота, листовок, ярмарок и отчетов — горы. Эти горы собой Христа не заслоняют?

— Большую часть своего священнического служения мне приходилось совмещать настоятельство с послушанием благочинного, и поэтому я не понаслышке знаком с горами листовок и отчетов, хотя золота было меньше, если честно. Справедливости ради отмечу, что отчеты не были надутыми или ложными, по крайней мере те, которые составлял я.

Действительно, в 1990-х были свернуты горы. Горы хлама в разрушенных храмах и сердцах. Чтобы в одно десятилетие были открыты полтысячи монастырей и десятки тысяч храмов — такого не было никогда в истории Церкви. Не могу не констатировать: это чудо Божие.

Другое дело — как мы с этим чудом обошлись. Увидев, кем наполнились наши храмы и монастыри, священноначалие спохватилось; пока не поздно, было решено изменить ситуацию к лучшему, учредив всевозможные комиссии и отделы по катехизации и миссионерству.

Лет двадцать потребовалось, чтобы увидеть плоды поспешных иерейских рукоположений и монашеских постригов. Только когда в Церкви стали всё чаще появляться разнообразные секты и младостарцы, когда число искалеченных ими судеб пошло исчисляться тысячами, стало понятно: всё нужно делать не спеша и по уму. Так что дело это необходимое и своевременное.

Еще Иван Андреевич Крылов отразил в басне «Пустынник и Медведь» одну особенность русского народа — помните, в чем ее смысл? Там рассказывается об услуге, которую оказал Медведь своему другу Пустыннику: камнем «что силы есть» он убил муху, севшую на лоб спящему товарищу, а вместе с ней — и самого Пустынника. Мораль сей басни: услужливый дурак опаснее врага. Вот и мы — вместо того, чтобы вдумчиво и постепенно проводить катехизацию прихожан (увы, и некоторым представителям духовенства она требуется), стали что силы есть «миссионерствовать» вне Церкви.

— Наблюдая за реакцией многих людей, которым вроде бы и должны мы нести слово Христово, я в последнее время не вижу доброго блеска в глазах. Скорее, смущение: «Ой, кто бы говорил-то нам о добре, о Христе! Вы сами-то Его знаете? Вы нам Христа покажите, а не листовочки ваши с шариками, выпущенными в небо по случаю детского праздника. Нам Христос нужен, а не ваши ярмарки и флешмобы, о которых вы торжественно пишете в своих отчетах», — примерно такие слова, если убрать более горячие. Короче, за всей официально кипучей деятельностью «по распространению христианства» люди не видят Христа. Согласны ли вы с этой точкой зрения? Если да, то в чем, на ваш взгляд, причина этой нашей миссионерской беды? Если это вообще беда, конечно. Или же это мнение ошибочно, и у нас все замечательно, просто в силу своей мнительности и гордыни некоторые люди кривят рот и имеют наглость критиковать то, что происходит?

— Мы знаем выражение: «краеугольный камень». Это камень, который кладется в основание здания, и этим камнем в Церкви является Христос. Так и основу нашей миссии должен составлять Христос с Его любовью, терпением, великодушием, состраданием и нелицеприятием. Христос, Который хочет всем спасения.

Мы же пока больше похожи не на Христа, а на крыловского медведя: используем Христа-камень для уничтожения «мух», вместе с которыми вредим и друзьям. Или применяем этот камень для постамента, на котором водружаем свою великолепную фигуру, затмевая любовь Христа своими принципами, идеями и благими намерениями. Поэтому неудивительно, что с подобными вопросами обращаются прихожане к духовенству — или невоцерковленные сродники прихожан к своим православным родственникам.

— Почему, как вы думаете, сложилось такое положение?

— Мне кажется, эти вопросы возникают оттого, что у нас, слава Богу, все грамотные и предостаточно издается церковной литературы. Так вот, читая эту литературу, мы получаем знания о великих святых, о подвиге Церкви, о победе Любви над злом, о Правде Божией. Но, отрываясь от книжки, посмотрев по сторонам, не можем ничего подобного заметить в окружающем нас мире. Поэтому появляется некое разочарование. Мы готовы подписаться под словами Владимира Высоцкого: «И ни церковь, ни кабак — ничего не свято, потому что всё не так, всё не так, ребята».

Всё нам не так и не то.

Скажите, а кто из критиков современной Церкви сам что-то делает для того, чтобы было «так, как надо»? Не показывают вам батюшки Христа — так покажите Его вы нам. Мы только будем благодарны вам за эту милость. Не нравится современное духовенство — так родите и воспитайте таких, каких надо. Не нравится устройство и деятельность церковная — так придите и устройте как надо. Понятно, что, лежа на диване, человеку видней, кто, что и как должно быть. Как видим, мы тоже можем много претензий предложить своим оппонентам. Препираться можно вечно, но это ничего не изменит.

— И что делать? Молчать, как говорится, в тряпочку? Уход от обсуждения острых вопросов еще никогда ни одной проблемы не решил.

— А для того, чтобы что-то менялось, нужно нам, священникам, помнить о своих священнических обетах, а прихожанам, читая книжки о святых, понимать, что для стяжания святости необходимы время и условия, в которых современные священники, увы, ограничены. «Всему свое время, — говорил Соломон, — ..время разбрасывать камни, и время собирать камни». Глядя на нашу действительность, прихожу к выводу: нынче такое время, что мы не разбрасываем камни, а бросаемся ими друг в друга. Это — свойства возраста. Дети тоже не любят брать ответственность за свои поступки, они чаще сваливают вину друг на дружку. Но — проходит время, мальчишки взрослеют, служат в армии, мужают и становятся настоящими людьми, верно мыслящими и ответственно живущими.

Надеюсь, со временем и мы, Церковь Христова, подрастем, повзрослеем, и станет у нас, как в книжках, — всё свято и праведно. И тогда нынешние флешмобы превратятся в «свет миру», о котором говорит Господь. А пока у нас все по-детски; мы пока играем, а не живем, хотя это состояние не из худших, ведь Господь говорит о детях: «Не препятствуйте им приходить ко Мне»..

— Вы думаете — наиграемся и сами по себе станем умными и благоразумными?

— Думаю, что над нами, пусть и играющими пока детьми, распространяются милость и долготерпение Божие. Господь, в отличие от нас, меряет масштабами вечности, а не временными рамками, как мы. Нам хочется, чтобы всё было здесь и сейчас и именно так, как мы представляем себе. Для того, чтобы не повторялись из десятилетия в десятилетие перформансы 1990-х, мы, Церковь, должны расти постепенно. Не стремиться, едва появившись на свет, сразу же стать мудрыми и праведными старцами, а пройти постепенно все стадии взросления — со свойственными каждому периоду победами и поражениями. Это делает человека полноценным и крепким.

Понятно, что детям хочется поскорее стать взрослыми, но ведь от того, что они рисуют себе усы и пробуют курить, взрослыми не становятся. Нужно набраться терпения. Только курить не стоит, замечу в скобках.

Священник Георгий Осипов

— Имеют ли христиане право высказывать свое мнение, пусть даже нелицеприятное, по тем или иным проблемам в земной Церкви? Или же они догматически обязаны всегда всё — даже, казалось бы, весьма сомнительные, а то и соблазнительные поступки некоторых представителей Церкви — категорически приветствовать и знать свое овечье место?

— Тут некий замкнутый круг получается. Если я действительно христианин, то своего мнения по поводу догматов у меня быть не может, когда есть мнение Церкви, частью которой я являюсь. Понятно, что, говоря о Церкви, я разумею Церковь как Тело Христово, а не как аппарат управления. О тех, кто преимущественно высказывает свое мнение о церковном аппарате управления, мы упомянули выше. Я полагаю, что подобные нелицеприятные мнения возникают у людей оттого, что современные христиане о происходящем вокруг судят, не учитывая слов апостола Павла: «Нам надлежит иметь ум Христов».

Давайте вспомним, что одной из высших добродетелей, по убеждению святых отцов, является рассуждение. Повторяю: рассуждение, а не осуждение. Многие ли из нас обладают этой добродетелью, даже те, кто, не побоюсь этого слова, лицемерно — да, именно лицемерно — говорят: «Не в осуждение, а в рассуждение», перемывая в стотысячный раз кости ближних — всех рангов, санов, положений и достатка?

— Ну вот, стоит о чем-то откровенно сказать то, что думаешь, и сразу попадаешь в ропотники, если не клеветники. Были случаи. Товарища моего за то, что он вслух посмел не согласиться с излишним, по его убеждению, стремлением к богатству, в «отступники» записали, «об колено ломать» призвали.

— Мы оцениваем происходящее исходя из собственных качеств — опыта, достижений, образования, количества прочитанных книг. Увы, в силу безусловной веры в себя считаем мерилом истины себя, любимого, — совершенно не допуская при этом мысли, что, может быть, мы недостаточно прочли книжек и съели соли. А тот, кого мы сегодня не понимаем, — не враг и не шарлатан; просто он прочел книг больше, чем мы, прожил и понял больше и видит дальше, ведь он стоит на холме, а не сидит вместе с нами в яме. И на этот холм он взобрался не сам — Господь поставил.

Да и, по большому счету, не в количестве книжек и лет дело — дело в том, что в Церкви всё постигается верой, возросшей до доверия. Так что «овечкой» еще нужно стать — «овечкой» в христианском смысле этого слова, а не бараном в смысле нехристианском. Христос, например, Агнец Божий. И — Пастырь. Овечка голосу Пастыря доверяет, потому что знает Его. Так что, когда я думаю, что у Церкви «есть проблемы», это всего лишь означает, что проблемы есть у меня. Если нас действительно это беспокоит — мы должны помнить, что решать проблемы ближнего нужно, начиная с себя. Человек, доверяющий Богу, понимает, что в Его Церкви всё происходит по Его воле и Промыслу. Не только священники и епископы — даже свечницы и сторожа не без Его воли поставляются на свое служение, так часто вызывающее у многих из нас недоумение своими результатами. Просто нужно знать, что одних Христос, Глава Церкви, ставит в благословение нам, а других — в наказание. Библия учит, что если Бог хочет наказать народ, то помутняет разум у его начальника. Если даже хоть малая часть из того нелицеприятного мнения, что высказывают христиане, правда, — горе нам, народу церковному, ибо наша безбожная жизнь явилась причиной происходящему. И что ж тогда на зеркало пенять, коль личная физиономия не выпрямлена?

— Так как же нам быть со всем этим «счастьем»? Что делать? Как можно показать людям Христа?

— Милостью Божией я родился в христианской семье, и с первых лет знакомства с миром светским и советским через школу, где я не вступал ни в октябрята, ни в пионеры, ни в комсомольцы, мне очень помогла в формировании духа конфронтация с миром — который, как мы все видим, лежит во зле. Как и тысячам христиан, подвизавшихся в советское время. Некие тиски внешнего зла не давали нам расслабиться, даже помогали быть христианами, нести некий подвиг исповедничества — я не имею в виду себя. Тогда особенно ярко ощущалась близость Христа, и всякий поход в храм и тем более Причастие воспринимались как великая Его милость. И это состояние страха от того, что сегодняшнее Причастие может быть последним, делало совершенно малозначимым то, чьими руками Господь благоволит открыться тебе. Не хочу сказать, что все поголовно батюшки тех лет были святы, но их, по моему твердому убеждению, было большинство, как и стремящихся к этому состоянию духа прихожан. Теперь, как вы говорите, когда привалило нам «счастье», о котором речь, нам бы и ощущать это как самое что ни на есть счастье. Но — увы.

Уже на своих детях, которые теперь тоже священнослужители, я заметил, какая большая разница между мною и ими — прежде всего во времени, в котором каждый из нас возрастал. Как многого их лишила в духовном смысле относительная свобода вероисповедания. Да, есть знания, но не было практики им укорениться и стать основой миропонимания. Сравним цветы, растущие в поле под всеми ветрами и дождями, — и оранжерейные, огражденные от негативного влияния окружающей среды: первые ароматно пахнут, хоть и неказисты, а вторые, при идеальном внешнем виде, запаха не имеют.

Такой пространной преамбулой я хочу подвести нас к осознанию того, что вопросы «что делать?», «как вернуть доверие?», «как показать Христа?» мы должны транслировать не в пространство Церкви, а внутрь себя, каждый — от епископа до мирянина.

— Но ведь мы же не выбираем, в какое время родиться! Чем я виноват, если не пережил гонений, — о них, кстати, я хорошо знаю от моих близких, которые перенесли и ссылки, и преследования. Выходит, те, кто родился во времена, как говорится, вегетарианские, обречены на бесплодное брюзжание — если, конечно, не согласны безропотно «блеять»?

— Здесь главное всё-таки не что я перенес, а что я ищу в Церкви. «Иисуса или хлеба куса»? Если Иисуса, то для начала прочти Евангелие, прежде чем возмущаться тем, что не так в Церкви. Посмотри, с кем и как Он жил — и живет, кстати: чем мы, называющие себя православными христианами, лучше тогдашнего Его окружения? Посмотри, что стало финалом Его земной жизни, как и всех Его последователей. Что Он обещает Своим последователям — и чего ждет от них. Поняв всё это, от всего сердца возблагодари за то незаслуженное счастье, которым тебя допустили пользоваться, милостью Божией ради Крестных мук Сына Его Единородного и рек крови новомучеников. И тогда, как мытарь, стыдясь поднять глаза в храме, будем лишь бить себя в грудь со словами: «Боже, милостив буди мне, грешному и недостойному Твоей великой милости».

Если же мы в Церкви ищем «хлеба куса», в чем бы и у кого бы и как бы это ни выражалось, мы всегда воспринимаем происходящее с позиции эгоизма и личной выгоды, пусть даже «духовной», как нам кажется. Это печально.

Чтобы выйти из этого состояния, человеку нужно, опять-таки, начать с себя, а не вдаваться в осуждение. Пожалуйста, начни с себя. Начни учиться, начни молиться, начни воздерживаться, начни практиковать Евангелие жизнью. Понудь Бога благословить тебя, и свет обретенной благодати, освещающий мир и твою деятельность в нем, сделает ненужными и отчеты, и рапорты, и флешмобы, и всю ту бумажную и где-то действительно показушную деятельность, которой занимается сегодня Церковь. Вроде бы все уже должны давно усвоить старую добрую заповедь: «Ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и это всё приложится вам» (Мф. 6: 33). Как бы это банально ни звучало, но, да, то, что происходит нынче в Церкви и мире, происходит единственно из-за личного греха каждого из нас. Каждый из нас, а не только епископ и священник, является членом Церкви как Тела Христова; стало быть, греховное омертвение мое как клетки этого тела мертвит и разрушает Церковь.

— Если судить по «любимым» нашим отчетам, в позапрошлом и начале прошлого века наша страна была не просто православной, а суперправославной державой. Сколько было монастырей и церквей! Золото опять же — купола прямо блистали, вся Русь светилась. Духовные академии, семинарии, училища — Болонская система рядом не стояла. Все, судя по справкам, аккуратно причащались и были настолько православными, что еще полшага — и здравствуй, рай. Оказалось, что-то не то вышло, как мы увидели в 1917-м и позже. Нельзя ли тут провести параллели с нынешним временем, по отчетам вполне благочестивым?

— Параллели-то и можно, и должно проводить, важно — какие выводы делать при этом, чтобы не произошло с нами того, что всегда происходило с народом Божиим со времен Авраама после соединения сынов Божиих с сынами мира. Апостасия всегда начиналась с того, что сыны Божии меняли свое сыновство Богу, роднясь с миром греха.

Хотя сомневаюсь, будет ли справедливой параллель между нынешним и дореволюционным состоянием Церкви. Мы-то, наполняющие храмы, в большинстве своем до сих пор еще не стали сынами Богу — мы пока рабы или — в лучшем случае — наемники в Его доме. А то, что произошло в 1917-м, имело предысторию в сотни лет. Сначала в несколько веков Русь стала Святой, а потом, опять же в несколько веков, скатилась к революции. Можно ли в ничтожно малые 25 лет современной истории Церкви о чем-то судить?

Думаю, нам еще, как мы уже говорили, нужно прилежно взрослеть.

— Взросление само по себе не обязательно делает человека ответственным, разумным, благочестивым. Как сделать этот процесс осознанным?

— Сейчас мы — не просто как сообщество людей, а как Церковь — пока еще дети малые, не способные дать адекватную оценку происходящему, и ведем себя соответственно. За что-то — со всей искренностью и горячностью — готовы чуть ли не расстреливать, проклинать, отправлять в запреты и т. п., а что-то — беззаветно и бездумно оставляем без должного внимания.

Слава Богу, есть у нас отцы, которые подсказывают, как нам себя вести в каждом возрасте. Да кто ж их слушает? — вздохну я с грустью. Известная мысль: не стало старцев оттого, что нет послушников. Но, говоря о «детскости» современной Церкви, я всё же не снимаю с нас ответственности за то, кого мы слушаем и в какое русло направим наш корабль — в Небесное Отечество, порт нашей приписки, или в море великое и пространное, «тамо же гади, их несть числа» (ср.: Пс. 103: 25). От нас зависят времена и сроки, приблизим мы их или отдалим. Будет ли за внешней бурной деятельностью смиренное возрастание в Духе и Истине, станет для нас Таинство Жизни повинностью или потребностью. Говоря «мы», разумею каждого из нас, нарицающих себя именем Христа.

Не могу о себе сказать, что как только я женился, сразу автоматически понял, в чем суть семейной жизни и как ее прожить. Из года в год совместно с супругой, а потом и с детьми, поощряя друг в друге доброе и отсеивая зло, методом проб и ошибок, созидаем эту святыню — малую Церковь, тридцать лет уж этим занимаемся, а не знаем, положили ли фундамент.

Став священником, не в сию минуту стал им в полноте. И сейчас не могу сказать, что я достойный священник, достойный христианский пастырь. Но годами, совместно с прихожанами, стимулируя друг друга к благочестию, постепенно из требоисполнителей и требополучателей возрастаем в Тело Христово, опять же — не без ошибок с обеих сторон. Как скоро приблизимся к желаемому, зависит от каждого из нас, от нашего соработничества, от навыка терпеть и прощать, от желания полюбить друг друга, обретя тем подобие своего Бога.

— И всё-таки, батюшка, вернусь к началу нашей беседы. Да, беда наша — в том, что любовь Христова, о которой так много говорится, никак не становится основой нашей жизни. И претензии к современной земной Церкви — именно в том, что больше ценится любовь не к ближнему, а к отчету; усердие не в молитве, а в пиар-акции..Тут-то как быть?

— Но ведь любовь — это не вседозволенность, она предполагает и ответственность, и нормы, и порядок. В каком состоянии любовь, в таком и средства, ее транслирующие. Нас раздражают — и не без основания — отчеты и справки, шарики в небо; но это, я надеюсь, все-таки — проявления любви: как можем, до большего пока не возросли, но растем. И дай Бог, чтоб росли мы все вместе — все, кого Господь ввел в Свою Церковь. Росли, не превозносясь друг перед другом и не выделяясь желанием что-то исправить в ней по нашим, только нашим лекалам, кого-то насильно «смирить», «укротить», «вразумить» — «ради его/ее же блага». Растет духовно человек, только если со смирением и благодарностью понимает: он пришел сюда спасаться, а не спасать, меняться, а не менять. И что всё в руках Божиих.

Конечно, жаль, что кто-то разочаровывается сегодня в Церкви, уходит из нее, что она так и остается «малым стадом». Окаиваю себя за то, что чрез меня хулится имя Божие, а не благословляется среди язычников. Но все ж нахожу малую ослабу осуждению себя в словах апостола Иоанна: «Они вышли от нас, но не были наши: ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и через то открылось, что не все наши» (1 Ин. 2: 19). Глядя, как-то там, то тут священники или миряне уходят в раскол или секты, думаю, что все-таки не кипы отчетов и горы золота причиной этому, а то, что они в Церкви искали не Бога, а чего-то другого.

Напомню слова священника Александра Ельчанинова: «..от себя требуешь полной святости и унываешь, находя в самые святые минуты нечистоту в своем сердце, тщеславие, двойственность; злишься, заметив в людях, которых считал безукоризненными, — малодушие, лукавство, ложь; отчаиваешься, видя даже в Церкви Божией расколы, ссоры, ревность, зависть — разгул человеческих страстей. Между тем „надлежит сему быти“, весь мир заражен грехом; сверху донизу проходит страшная трещина — язва растления и смерти, и никто и ничто не свободно от нее. Если в самой совершенной общине — среди учеников Христа — был Иуда, то что же нам ужасаться, что в Русской Церкви есть Введенский, а свой маленький Иуда, как и свой кроткий, духоносный Иоанн и верный, деятельный Петр — есть в каждом приходе».

Но и в сердце свое собственное нужно вглядываться всерьез: не поселился ли там этот бедняга?

Со священником Георгием Осиповым беседовал Петр Давыдов

http://www.pravoslavie.ru/92 712.html