Преподобноисповедник Севастиан Карагандинский

Преподобноисповедник Севастиан Карагандинский (в миру Степан Васильевич Фомин) родился 28 октября 1884 года в селе Космодемьянское Орловской губернии в бедной крестьянской семье и был младшим из трёх братьев. Из детских впечатлений особенно памятным для него было посещение вместе с родителями в 1888 году старца Амвросия в Оптиной пустыни. Стефану было тогда четыре года, но он хорошо запомнил эту встречу и ласковые глаза старца. Стефан рано осиротел: он лишился отца в четыре года, а матери в пять лет. Старшему брату Илариону было в то время семнадцать лет, среднему, Роману, — восемь. Через год после смерти родителей Иларион женился. Роман же избрал путь иноческой жизни и в 1892 году упросил Илариона отвезти его в Оптину пустынь; он был принят послушником в Иоанно-Предтеченский скит и в 1908 году принял монашество с именем Рафаил. Радостным утешением для Стефана в зимнее, свободное от крестьянской работы время было посещать брата в Оптиной пустыни. Эти свидания оказали большое влияние на Стефана и он, возжелав стать монахом, вскоре тоже поступил в скит Оптиной пустыни. 3 января 1909 года он был назначен келейником к старцу Иосифу.

Находясь при старце, Стефан обрёл в нём великого духовного наставника. Впоследствии он вспоминал о том времени: «Жили мы (ещё один келейник) со старцем, как с родным отцом. Вместе с ним молились, вместе кушали, вместе читали или слушали его наставления». Старец очень любил Стефана, говорил, что он «нежной души». Но отец Иосиф был уже на закате своих лет и силы оставляли его. Он скончался 9 мая 1911 года. После кончины старца Иосифа в его келию перешёл жить старец Нектарий, Стефан стал его келейником. Отец Нектарий также полюбил Стефана, называл его «благодатным». Так под старческим руководством духовно возрастал будущий исповедник веры отец Севастиан. Великая любовь к ближним, милосердие и сострадание привели его к тому, что он принял на себя бремя старчества в исключительно трудное для Русской Православной Церкви время. В 1912 году Стефан был пострижен в рясофор. В следующем году скончался от туберкулёза его любимый брат, монах Рафаил, приняв за день перед кончиной великую схиму.

В январе 1918 года декретом Совнаркома Оптина пустынь была закрыта, но до 1923 года монастырь продолжал существовать в качестве сельскохозяйственной артели. На пятой неделе Великого поста в 1923 году церковные службы были запрещены. В стенах Оптиной пустыни начала работать ликвидационная комиссия. Скит был также закрыт, на территории монастыря разместился музей. Большинство монашествующих, в их числе и отец Севастиан, перебрались в Козельск и близлежащие деревни. А в марте 1923 года старец Нектарий был арестован и выслан за пределы губернии. Отец Севастиан часто навещал старца в изгнании до самой его кончины в 1928 году. За 2 месяца до ареста старца Нектария и высылки всех монахов из монастыря отец Севастиан был рукоположен во иеродиакона. По благословению старца после его смерти ехать служить на приход, о. Севастиан уехал сначала в Козельск, затем в Калугу, где принял священство от епископа Калужского, а затем — в Тамбов, где получил назначение на приход в Ильинскую церковь города Козлова. Там он служил с 1928 по 1933 годы вплоть до своего ареста.

Настоятелем Ильинской церкви был протоиерей Владимир Нечаев (1877−1937) — отец будущего митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима. Вскоре протоиерея Владимира арестовали и осудили на 10 лет концлагерей. Тогда отец Севастиан взял на себя попечение об его матушке Ольге и детях. Всю жизнь хранил в своём сердце любовь и благодарность к старцу владыка Питирим.

В Козлове отец Севастиан вёл активную борьбу с обновленцами, поддерживал связь с бывшей в рассеянии братией Оптиной пустыни. К нему под его окормление приехали сёстры по духу — инокини Шамординского монастыря Феврония, Агриппина, Варвара. В это время в Козлове проживали и другие монахи и монахини из разорённых обителей, а также миряне, посещавшие прежде Оптину пустынь. Это не могло не обратить на себя внимания местных властей.

25 февраля 1933 года отца Севастиана вместе с инокинями Агриппиной, Февронией и Варварой арестовали и отправили в Тамбовское ОГПУ, где они находились под следствием. На вопрос следователя об отношении к советской власти, батюшка ответил: «На все мероприятия советской власти я смотрю как на гнев Божий, и эта власть есть наказание для людей. Такие же взгляды я высказывал среди своих приближенных, а также и среди остальных граждан, с которыми приходилось говорить на эту тему. При этом говорил, что нужно молиться, молиться Богу, а также жить в любви, только тогда мы от этого избавимся. Я мало был доволен соввласгью за закрытие церквей, монастырей, так как этим уничтожается Православная вера». 2 июня 1933 отец Севастиан был приговорён тройкой ОГПУ к 7 годам заключения в концлагере. Инокини Феврония и Варвара не были тогда осуждены. Матушка Агриппина была выслана на Дальний Восток, но через год её освободили.

Спустя много лет батюшка рассказывал о своём пребывании в ОГПУ: «Было у меня такое испытание: когда меня принуждали отречься от Православной веры, то поставили в одной рясе на всю ночь на мороз и стражу приставили. Стража менялась через каждые два часа, а я бессменно стоял на одном месте. Но Матерь Божия опустила на меня такой „шалашик“, что мне было в нём тепло. А утром меня повели на допрос и говорят: „Коль ты не отрёкся от Христа, так иди в тюрьму“».

Отца Севастиана отправили в Тамбовскую область на лесоповал. Некоторые духовные чада, узнав о месте его заключения, поселились неподалёку от лагеря, приносили батюшке передачи, поддерживали его как могли. А через год отец Севастиан был переведён в Карагандинский лагерь, в посёлок Долинка, куда он прибыл 26 мая 1934 года. О своём пребывании в лагере батюшка вспоминал, что там били, истязали, требовали одного: отрекись от Бога. Он отвечал: «Никогда».

По слабости здоровья батюшка работал в лагере хлеборезом, сторожем складов. В ночные дежурства он не позволял себе спать, нёс молитвенный труд. И начальство, приходя с проверкой, всегда заставало его бодрствующим. В последние годы заключения отец Севастиан был расконвоирован, жил в каптёрке, возил на быках воду для жителей. Бывало, зимой привезёт воду, подойдёт к быку и греет об него окоченевшие руки. Ему принесут и подарят варежки. А на следующий день он опять приезжает без варежек (подарил кому-нибудь или отобрали) и снова греет руки о быка. Когда по ночам батюшка замерзал в своей ветхой каптёрке, то забирался в сарай к животным и согревался их теплом.

Жители посёлка полюбили батюшку и стали приносить ему продукты — пироги, сало. Постное он кушал, а сало отвозил заключённым. Посты не нарушал: если давали баланду с кусочком мяса, он это не ел, а менял на лишнюю пайку хлеба.

В 1936 году, освободившись из ссылки, с Дальнего Востока к отцу Севастиану приехала инокиня Шамординского монастыря Агриппина. Батюшка благословил её купить саманный домик в посёлке Большая Михайловка на окраине Караганды. Домик был куплен на Нижней улице — амбарик старенький с прогнувшимся потолком. В 1938 году приехали инокини Феврония и Варвара. Потом съехались и другие матушки, которые поселились в соседнем посёлке Тихоновка.

Духовные чада батюшки в воскресные дни навещали его в Долинке. Все вместе выходили в лесок для исповеди и причастия. Со временем и заключённые, и даже лагерное начальство полюбили батюшку. Многих заключённых отец Севастиан привёл тогда к вере. Так любовь и смирение побеждают вражду и злобу.

Батюшку освободили 29 апреля 1939 года, накануне праздника Вознесения Господня. Старец поселился с матушками в Большой Михайловке. В доме вставали очень рано, вычитывали положенное правило, потом сёстры шли на работу, а батюшка оставался дома, занимался хозяйством.

В 1944 году общинкой по благословению батюшки был куплен на Западной улице Караганды дом побольше, в нём сразу же оборудовали домовую церковь для тайных богослужений. Матушки недоумевали, зачем нужно устраиваться в новом доме, «ведь не век же здесь вековать». «Вот кончится война, — говорили они, — и поедем на родину». «Нет, сёстры, — отвечал батюшка, — здесь будем жить. Здесь вся жизнь другая и люди другие — душевные, хлебнувшие горя… Мы здесь больше пользы принесём, здесь наша вторая родина». Так и остались все рядом с батюшкой — до конца, до самой смерти.

Шло время. Жители Михайловки, узнав об отце Севастиане, стали приглашать его в свои дома. Разрешения на совершение треб не было, но батюшка ходил безотказно: «народ в Караганде был верный — не выдадут». Почти ежедневно старец вставал в три часа утра и шёл со своими послушницами по пустынным улицам Караганды служить Литургию. Окна в доме, где проходило богослужение, плотно завешивались одеялами. Поддерживая традиции, унаследованные в Оптиной пустыни, батюшка совершал богослужения по монастырскому уставу, ничего не сокращая. Впоследствии в беседе со своими духовными чадами преподобный Севастиан рассказывал, что Господь неизречённо утешал своих верных рабов «сущих во узах», и те благодатные службы, которые тайно совершались в лагере или в шахтёрских землянках, запомнились всем исповедникам на всю оставшуюся жизнь.

Приходили к батюшке Севастиану с просьбой окрестить, и ни кому он не отказывал. Батюшка крестил тайно как по домам, так и после открытия в молитвенном доме. Об этом вспоминает Игуменья Севастиана (Жукова): «Помню, когда я заканчивала школу и после уроков приходила домой, по комнате была разлита вода. Теперь-то я понимаю, что в нашем доме крестили, а тогда это скрывали от меня». Родители боялись, что дочь расскажет в школе.

Не только в Михайловке, но и в других районах полюбили батюшку, поверили в силу его молитв. Со всех концов России в Караганду стали съезжаться духовные чада старца — монашествующие и миряне, ищущие духовного руководства. Он всех принимал с любовью и помогал устроиться на новом месте. Отец Севастиан собирал вокруг себя остатки крестьянских семей, в основном, вдов и детей-сирот, уцелевших после трагедий насильственного переселения, лагерей, ссылок.

Преподобный Севастиан был строг и добр, приходящим давал не только утешение, но и наставлял на путь подвига. Он нередко повторял слова преподобного Феогноста из Добротолюбия: «Лобызай чистоту, как зеницу ока своего, да будешь храм Божий и дом Ему желанный, ибо без целомудрия невозможно соделаться своим Богу».

Батюшка часто ездил в посёлки Дубовка, Сарань, на Фёдоровку, в Топар. На дому крестил, на дому отпевал. Бывал он и в посёлке Долинка, где прежде отбывал срок заключения. Там сохранился крест на дереве, который батюшка вырезал своей рукой. Потому что в Долинке, «почти под каждым деревом человек похоронен, заключённый, почти под каждым деревом могила».

Но особенно батюшка любил бывать в посёлке Мелькомбинат. Он говорил, что в Михайловке у него «Оптина», а на Мелькомбинате — «Скит». Туда он направлял приезжавших сирот и вдов, покупал им домики и опекал их. И когда он приезжал на Мелькомбинат помолиться, люди бросали все свои дела и заботы и спешили туда, где находился батюшка.

Он часто ходил с монахинями на кладбище, что располагалось за посёлком Тихоновка. Там посередине кладбища находились захоронения спецпереселенцев, по 150−200 человек в одной могиле. Их, умерших от голода и болезней, зарывали без отпевания, не было над захоронениями ни насыпей, ни крестов. Старец, стоя у этих могил, сказал как-то: «Здесь день и ночь, на этих общих могилах мучеников, горят свечи от земли до неба». И был батюшка молитвенником за всех них.

Население Караганды в те годы составляли прикреплённые к угольным шахтам с пометкой «навечно» спецпереселенцы, а также освобождавшиеся со справкой «вечная ссылка в Караганду» бывшие узники Карлага. Более двух третей населения города не имело паспортов.

Несмотря на все усилия безбожных властей, направляемые на разрушение Церкви, люди, окружавшие старца, своей жизнью и смертью утверждали торжество Православия. Ибо «истина тогда ликует, когда за неё умирают», — говорил преподобный Севастиан. В ноябре 1946 года по благословению старца православные жители Большой Михайловки подали в соответствующие местные органы власти заявление о регистрации религиозной общины, но получили отказ. В течение нескольких лет верующие добивались открытия храма: писали в Москву, ездили в Алма-Ату, но все усилия их оставались тщетными. Только в 1953 году был зарегистрирован в Большой Михайловке на Западной улице молитвенный дом (без права совершения Божественной литургии). Литургию батюшка мог служить только тайно на частных квартирах верующих. Но, наконец, в 1955 году было получено разрешение и на открытие церкви.

Сразу же приступили к переоборудованию дома в храмовое здание. На крыше соорудили маленькую главку с крестом. Власти запретили поднимать здание даже на сантиметр. Тогда батюшка благословил в одну ночь тайно собраться и углубить на один метр пол в церкви. В ту же ночь настелили досками пол, и утром в храме уже был совершен молебен. А в день великого праздника Вознесения Господня церковь освятили в честь Рождества Пресвятой Богородицы.

К началу 1950-х годов относится приезд в Караганду двух подвижниц, с которыми отец Севастиан был знаком ещё по Оптиной пустыне, — монахини Анастасии (Шевеленко) и инокини Агнии (Стародубцевой). Мать Агния была духовной дочерью Оптинского старца Варсонофия. Она родилась слепой, но по молитвам родителей у святых мощей святителя Митрофана Воронежского девочка прозрела. Господь не только исцелил её, но и наградил даром художника. С юных лет она обучалась искусству иконописи в Знамено-Сухотинском монастыре и со временем стала прекрасным иконописцем. В нoябре 1919 года Знaменo-Cухoтинский мoнастырь был рaзогнан бoльшевиками, и мaть Агния пoселилась в гoроде Нoвопехорске Воронежской области. Впоследствии матушка писала в cвoeм днeвникe: «Гocпoди, пoмoги пeрeжить вce нaстоящее, дaй мнe cилы и тeрпeния. Тeпeрь мнe нужнa мудрocть, чтoбы caмoй рeшaть ceрьeзныe вoпрocы, ocтaвaяcь oднoй нa чужoй cтoрoнe. 1929 гoд, фeврaля 18 дня».

Старец Севастиан вызвал её из России, чтобы мать Агния написала иконы для основанного им мoлитвeннoгo дoмa. Ею было написано большинство икон, которые до сего дня находятся в Богородице-Рождественской церкви: образ Спасителя с Евангелием, Пресвятой Троицы, Вознесение Господне, Бегство в Египет, Воскресение Христово и другие. Матушка Агния написала иконы и для других храмов Казахстана: церкви Архангела Михаила в Караганде, церквей в посёлках Щучинское, Боровское, Осакаровка. По просьбе владыки Иосифа (Чернова) она написала много икон для алма-атинских храмов. В 1956 году инокиня Агния, по благословению Святейшего Патриарха Алексия I, была пострижена в мантию. 17 мaртa 1976 года после принятия Cвятых Христовых Тaин мaть Aгния мирнo отошлa ко Гocпoду.

Её сподвижница, монахиня Анастасия, была духовным чадом Оптинского старца Нектария. По его благословению матушка приняла подвиг юродства: она часто совершала поступки, противоречащие здравому смыслу, значение которых открывалось только впоследствии. В гoды гoнeний мать Анастасия несколько лет провела в лaгeрях. Пocлe ocвoбoждeния eё выслали в Кoкчeтaв нa пoceлeниe. Обе старицы были наделены благодатными дарами, многое прозорливо предсказывали, но, имея глубокое смирение, продолжали жить под старческим водительством преподобного Севастиана.

Матушка Анастасия прошла через лагеря, а после приехала в Караганду к отцу Севастиану. Жила в сторожке при храме. Спала сначала в ванне, где хранилось её барахло. Потом в холодном углу наложила разных бугров, так что долго не улежишься на них. Спала с вечера, а ночь работала — убирала под нарами, варила квас. Квас варила очень хороший и всех поила. Одевалась — на одной ноге галоша, на другой — валенок. Часто бывало, что зимой ходила в галошах и ботах, а летом в валенках. Платье всегда грязное, если наденет чистое, оно недолго продержится. На голове платок или тряпка, почти всегда растрёпанная. Только перед причастием одевала всё чистое и вела себя поаккуратнее. Бывало, поможет человеку в хозяйстве, и чтобы не хвалили, наденет чужие валенки и пойдёт. «Мать, что ж ты чужие валенки надела?» — «Ах, тебе валенки жалко?» Бах! Один валенок в одну сторону, другой — в другую, и пошла разутая. Благодарить её или ругать? Все в недоумении — очень сложное дело".

Умерла мать Анастасия 13 апреля 1977 года. Перед смертью она была пострижена в схиму. Обе старицы похоронены на Михайловском кладбище города Караганды.

Неутомимое подвижническое служение отца Севастиана Православной Церкви продолжалось в течение пятидесяти семи лет — с 1909 по 1966 год.

22 декабря 1957 года архиепископом Петропавловским и Кустанайским Иосифом (Черновым) отец Севастиан был возведён в сан архимандрита, а в 1964 году награждён архиерейским посохом (случай беспрецедентный). Перед блаженной кончиной старец принял от своего духовного сына епископа Волоколамского и Юрьевского Питирима (Нечаева) постриг в великую схиму. Он же, владыка Питирим, проводил старца в последний путь. Схиархимандрит Севастиан почил о Господе на Радоницу 19 апреля 1966 года и был погребён на Михайловском кладбище на окраине Караганды.

В духе любви воспитывал батюшка всех своих чад — как монашествующих и священников, так и мирян. После блаженной кончины преподобного они продолжили его духовное делание. Большемихайловский храм, собравший под свой кров людей подвижнической жизни, в 1998 году был обращён в Богородице-Рождественский женский монастырь. Один из преемников старца, архимандрит Пётр (Горошко), исполнял послушание духовника этого монастыря. Настоятельница монастыря игумения Севастиана (Жукова) также возрастала под старческим руководством. Воспитанный преподобным Севастианом протоиерей Александр Киселёв — ныне настоятель Свято-Введенского собора, построенного по пророческому благословению старца недалеко от Мелькомбината. Все эти люди являются хранителями духовных традиций и ревностными исполнителями заветов любви, завещанных преподобным Севастианом.

Митрополит Иосиф (Чернов), не раз посещавший Караганду уже после кончины старца, говорил: «Батюшка насадил здесь виноград, который потом и слезами вырастил». Действительно, в Караганду со всех концов Казахстана и России приезжают многочисленные почитатели преподобного Севастиана, чтобы по молитвам у его святых мощей получить совет и духовную помощь.

В октябре 1997 года по решению Синодальной комиссии по канонизации святых и благословению Святейшего Патриарха Алексия II состоялось местное прославление в лике святых преподобноисповедника схиархимандрита Севастиана Карагандинского. В том же году 22 октября были обретены святые мощи старца и положены в большемихайловском храме Рождества Пресвятой Богородицы. Второго мая 1998 года мощи преподобного торжественным крестным ходом были перенесены в Свято-Введенский собор, ставший главным храмом города Караганды. В августе 2000 года на Юбилейном Архиерейском соборе Русской Православной Церкви имя преподобноисповедника Севастиана было внесено в списки Собора новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.

http://eparhia.kz/node/23