 |
| Православие.Ru | Фарес Нофал | 12.01.2016 |
Как и все площади города, Привокзальная площадь Одессы не теряет своей оживленности даже в выходные дни: из вконец забитых трамваев и маршруток один за другим выходят хмурые, немного помятые люди, а водители такси помогают своим клиентам доставать из багажника неисчислимые чемоданы и сумки. Однако у этой небольшой суетливой площади Южной Пальмиры, помимо всего прочего, имеется и своя богатая православная история: на нее выходят окна Пантелеимоновского и Андреевского афонских подворьев; к ней прилегают несколько знаменитых крупных одесских монастырей, ежедневно принимающих десятки паломников и богомольцев из окрестных районов. В один из них — а именно в Свято-Ильинский мужской монастырь — мы и направляемся для того, чтобы поближе познакомиться с человеком, известным многим жителям центра города — православным и атеистам, обитателям уютных двориков и людям без определенного места жительства.
Собственно говоря, популярность и «выдала» нашего героя: уже подходя к воротам обители, мы поняли, что толпа, эмоционально жестикулирующая у входа в собор, обступила пригласившего нас несколькими днями ранее по телефону мужчину. Спустя пять минут ему все же удается прорваться к нам и с виноватым видом поприветствовать нас по-русски — правда, с легким восточным акцентом:
— Добрый день! Как вы? Простите, ради Бога: как видите, пришлось чуть-чуть задержаться: у каждого из них есть проблемы. Но скоро час дня, пойдемте, надо собираться.
И мы идем вглубь монастыря вместе с нашим собеседником, успевающим и разговаривать с нами, и отвечать на вопросы молодых людей, тоже, по всей видимости, ждущих наступления первого часа пополудни.
— Понимаете, мы стараемся не опаздывать — потому что, если это суббота, то мы должны успеть на вечернюю службу, а если воскресенье, как сегодня, — то на заседание нашего молодежного клуба, которое проходит тоже вот здесь, — продолжает он на ходу.
У дверей с табличкой «Воскресная школа» уже вовсю кипит работа: кто-то выносит из глубины комнаты пакеты с пластиковой одноразовой посудой, кто-то — коробки с печеньем, кто-то — кастрюли с кашей или супом. То тут, то там раздается:
— А где аптечка?
— Кто-нибудь видел салат?
— Тамер, а где хлеб?
Последний вопрос явно адресуется нашему новому знакомому, в этот момент проверяющему, в порядке ли шатавшиеся на прошлых выходных раскладные столы.
— Посмотри на кухне, Аня вроде там утром оставляла, — не отрываясь от шурупов, отвечает Тамер.
Наконец всё необходимое бережно упаковано и собрано у дверей воскресной школы — и вот процессия, состоящая из десяти юношей и девушек, выдвигается из монастыря по направлению к вокзальной площади. Сам Тамер, с легкостью несущий тяжелую кастрюлю с пловом, возобновляет прерванный несколькими минутами ранее рассказ:
— Я вообще коренной вифлеемец, родился в семье православных. В 2000 году приехал учиться в Одессу, да никак не закончу — остается «закрыть» аспирантуру, защитить диссертацию. А с ребятами я познакомился ровно пять лет назад — в декабре 2010-го. Придя сюда, в молодежный клуб «Православное поколение», я в них просто влюбился — и решил помогать им, чем могу. Вот уже пятый год идет, и все мы, слава Богу, вместе.
Мы выходим из подземного перехода и оказываемся на месте. Тут же раскладываются столы, расставляются кастрюли, достаются стаканчики для «первого». Время поджимает — и потому кто-то уже бежит в Пантелеимоновский монастырь за железным баком с чаем.
— Понимаете, меня, палестинца, всегда удивляло следующее, — говорит Тамер, привязывая черные мусорные пакеты по углам площади. — Вот идешь ты по улицам такого прекрасного города, как Одесса, и видишь: то тут, то там стоят или спят бездомные. Много, много бездомных — причем забытых всеми бездомных. И с самого первого дня моего нахождения на Украине я не мог выкинуть их из головы — но я и не мог придумать, как им помочь. А у «Поколения», которое тогда собиралось или в Ильинском, или в Пантелеимоновском монастырях, такая возможность имелась. И мы решили попробовать: я создал «встречу» в социальной сети, пригласил ребят. Тогда на первое, «пробное» кормление пришли десять волонтеров.
У перехода появляется тележка с «чайным» резервуаром — аккурат в тот момент, когда последняя пластиковая тарелочка выкладывается на столик.
— Всё, давайте молиться, — зовет к столам замешкавшихся ребят Тамер.
Прочитав «Отче наш», каждый принимается за знакомое ему дело: девушки раскладывают каши и разливают супы, а юноши раздают порции: сначала тем, кто не может встать в очередь, а потом — и выстроившимся за красной линией. Мы же пытаемся сосчитать бездомных, пришедших на площадь за помощью, — и насчитываем 85 человек.
— Так и началось. В 2011-м мы уже каждое воскресенье выходили из монастыря и начинали искать бездомных, нуждающихся в самых элементарных вещах — теплой одежде и еде, — беседуя с нами, Тамер то и дело прерывается, отвечая то на просьбы подходящих к линии, то на вопросы друзей. — Помнится, как-то раз мы ходили по центру города с пакетами еды целых четыре часа. Но потом мы начали еще заниматься и детским домом, что на Таирово, — и как-то это дело заглохло: просто вторник, четверг, субботу и воскресенье мы стали проводить в Доме ребенка № 1, гулять с детьми, устроили там воскресную школу. Теперь мы всё успеваем, конечно, — но тогда, первые полгода, это было трудно. И мы начали сначала.
— А как вы определились с местом? Как удалось собрать всех подопечных здесь, в таком удобном месте? — удивляемся мы.
— Да сначала здесь, на Привокзальной, постоянно появлялись только четверо бездомных. Поэтому мы напечатали листовки с картой, где была отмечена площадь, и две недели распространяли их в центре; тем бездомным, которые теряли листовку, мы давали новую, просили передавать новость дальше. 3 июня 2013 года в половину первого дня сюда пришло около 40 человек; еды было, слава Богу, много, каждый получал аж по три порции. Тогда, как сейчас помню, осталось целых 13 кастрюль каши — плова, риса, гречки! Мы взяли машину, отвезли еду в психбольницу на Слободку. Так и продолжалось еще год-полтора: по воскресеньям мы приходили со столами (сначала с чьими-то, потом накопили и на свои) и где-то два часа кормили бездомных, оказывали им первую медицинскую помощь. А потом мы подумали: еды-то много остается, все приносят ее ведрами, помогают — и мы начали делать это два раза в неделю, каждые выходные. Самое удивительное — так это то, что у нас постоянно появляются новые руки! Люди видят в Сети объявление, приходят, со всей душой берутся за дело. Это очень дорогого стоит.
— Тамерлан, а подарки на Новый год будут? — неожиданно перебивает рассказчика подошедшая женщина.
Ответив утвердительно и поймав наши удивленные взгляды, Тамер поясняет:
— Да, чуть не забыл: мы стараемся помнить о них и в праздники. В первый наш Новый год, когда здесь еще стояла палатка «Пункт обогрева», мы просто организовали очередное кормление — тогда к нам подошли 100 человек. Затем мы начали собирать подарки на Рождество и Пасху: сладости, мандарины, какую-нибудь новую одежду (на Рождество, конечно же, потеплее; а вообще зимой мы стараемся покупать и раздавать теплую обувь). Как я уже говорил, сюда приходят ребята со всей Одессы — и каждый на своем приходе собирает эти подарки и приносит сюда. Благослови их всех Господь!.. Ой, прошу прощения, я сейчас. Вы не могли бы подойти поближе?
Скромно, но чисто одетый мужчина несмело откликается на предложение Тамера. В ходе разговора выясняется, что он — отставший от поезда и потому оставшийся в Одессе без средств к существованию врач. Проверив его документы и пообещав завтра же посадить его на поезд до Москвы, Тамер снова отходит к нам.
— Таких тут тоже очень много, — вздыхает он. — Помнится, тут даже один профессор так же отстал от поезда. Профессор, представляете! И такие всегда берут мой номер телефона, всегда звонят, рассказывают о том, как добрались, пересылают не только деньги, потраченные на билет, но и пожертвования на детей, на бездомных. Из-за этого, кстати, мы начали сотрудничать с «Жди меня», вместе с ними нашли и вернули близким несколько людей — спасибо, кстати, за это нашей Кате и девочке Динаре, которая работает в редакции «Жди меня».
Пока мы разговариваем, поток людей, подходящих к красной линии, мельчает. Получив свою порцию, каждый находит привычное обеденное место — зачастую тихо и спокойно; конечно, не обошлось и без инцидентов — но восточная строгость и арабский темперамент нашего собеседника быстро помогали восстановить пошатнувшуюся было дисциплину.
— Всё равно все они — удивительные люди, — возвращается к нам Тамер, только-только отчитавший мужчину, кричавшего на разливающих суп девушек. — Я просто не могу у них не учиться — они постоянно дают мне что-то новое! Более того, честно вам скажу: каждый из них становится практически родным — и не важно, какой он, в какую одежду одет, причесывается ли по утрам, хамит или нет. Я всегда ставлю себя на их место; и я прекрасно осознаю, что я — слабее их. Я никогда не смог бы спать на улице в холод и в жару, я не смог бы так переносить голод. Они сильные, не то что мы — хотя каждый из нас так же, как и они, может остаться без дома и работы в одно мгновение! И я уверен, что мы можем хоть что-то сделать для них, что-то, с Божией помощью, изменить в их жизни. Просто были такие случаи, радостные и чудесные, — и их очень, очень много. Например, в этом Великом посту ко мне подходит интеллигентного вида мужчина, говорит: «А я ведь недавно был атеистом — а теперь хожу в церковь, стараюсь регулярно причащаться». Естественно, я его спрашиваю о том, что его привело в Православие. А он отвечает: «Я видел, как вы молитесь до еды и после еды, как вы помогаете нам, тратите на нас деньги и время. И тогда я просто почувствовал, что за этой любовью должно что-то стоять». Или вот еще случай. Как-то раз кусочек хлеба упал со стола на землю — и я его поднял, отложил в сторону. Тут подходит бездомный, указывает на этот кусочек, просит его. Я начал его отговаривать: мол, он же упал на землю, он грязный, давай я тебе чистый дам. И тут он мне говорит: «Зачем ты называешь землю грязной? Она же хорошая, она нас кормит!» И я чуть не заплакал.
Часы на здании вокзала показывали половину третьего дня — а значит, пришла пора собираться. Прочитав всё так же вместе «Достойно есть», юноши и девушки взялись за столы и пустые кастрюли. Мы же вместе с Тамером обходим площадь с черными мусорными пакетами в руках в поисках оставленных на земле пакетов, пластиковых стаканов, тарелок и ложек.
— Иногда мы становимся свидетелями просто каких-то евангельских историй! — восклицает Тамер. — Обычно после кормления мы, волонтеры, откладываем деньги на посуду и еду. И вот однажды к нам подходит бездомный и протягивает целых 50 гривен! Я сначала отказался брать, начал его уговаривать оставить их у себя — как-никак, он в них нуждается; а он возражает: «Тамерлан, пойми: я нашел работу, начал получать деньги. Я уже не нуждаюсь так, как раньше. И поэтому я хочу поступить по-христиански: вы мне помогаете, чем можете, — вот и я хочу помочь вам, чем могу!» Как тут не вспомнить о вдове и ее лепте? Помнится, я даже пришел домой, отсканировал эти 50 гривен, рассказал о них в Интернете, а потом купил на них обувь для того, кто ходил босым по городу долгое время, — чтобы сам жертвователь видел, как он помог своей «лептой» ближнему. А вообще многие бездомные помогают своими «лептами» — помогают нам нести посуду, раздают вместе с нами еду.
Подхватив приготовленные заранее для «адресной» раздачи порции, Тамер увлеченно продолжает:
— Иногда то, что начинается здесь, уезжает и в другие города. Например, один мужчина-инвалид, живущий в иногороднем приюте для бездомных, приехал сюда для сбора пожертвований. Но он не мог уехать домой. Я насилу вложил ему в руки деньги, посадил в автобус, записал ему свой номер телефона. Через два дня он позвонил с просьбой прислать ему номер лицевого счета «Поколения» — он хотел прислать какие-то деньги. Слава Богу, его удалось убедить в том, что добро не обязательно возвращать — но его необходимо передавать дальше. И он сам начал помогать окружающим. Вот такая вот «одесская история».
Тем временем мы уже вернулись к воротам монастыря. Вновь окруженный какими-то незнакомыми мужчинами и женщинами, Тамер едва успевает то извиняться перед нами, то приглашать нас посидеть за чашечкой самого что ни на есть настоящего арабского кофе. К сожалению, мы вынуждены бежать.
— Спасибо вам, дорогие! Приходите, мы вам очень-очень рады! — искренне, по-восточному горячо восклицает он на прощанье.
Мы снова выходим на пустеющую в ожидании предзакатного затишья площадь. Кажется, что тут ничего и не происходило ни пятнадцать минут, ни сутки, ни три года тому назад. А, может, это и есть единственно возможное воплощение в потоке городского шума тихой христианской жизни, о которой, по слову Спасителя, не знают даже разные руки делателя? Наверное, так оно и есть.
Фото Анны Шепида
