Наша национальная идея — это рублевская Троица

В официальном делопроизводстве, к которому относятся и русские летописи, как правило, не встречаются сведения о рядовых участниках исторических событий. За редким исключением, в них находили отражение лишь государственные деятели и некоторые официальные лица из придворной свиты. Таким редким исключением и оказался великий художник Древней Руси преподобный Андрей Рублев.

Подчеркну, что с Рублевым связано всего три точно датированных документа. Первый из них — летописное упоминание того, что в 1405 году расписывался храм Благовещения «на князя великого дворе». В нем в числе соработников Андрея Рублева названы два мастера: «иконник» Феофан — известный византийский художник Феофан Грек, бывший в это время на Руси, и старец Прохор с Городца. Таким образом, самое раннее упоминание об Андрее Рублеве связано с работами по украшению домового храма во дворце великого князя, что укладывается в этикетную традицию официального делопроизводства.

Весьма примечательно, что рядом с именем Рублева упомянут его статус «чернец», то есть инок, монах. Сам по себе это уникальный факт для исторических документов позднего средневековья, вот почему именно данное упоминание принято за основную дату жизни иконописца. Причем, исходя из того, что в летописном источнике Андрей Рублев назван всего лишь третьим по счету, некоторые историки полагали, что в этой коллегии мастеров-#иконописцев он находился в «учимом», младшем чину, то есть на уровне подмастерья. Однако такой взгляд совершенно неверен и противоречит историческому контексту.

Второе летописное известие повествует о работе Андрея Рублева в 1408 году над росписью кафедрального храма — белокаменного Успенского собора во Владимире, где в то время была резиденция (седалище) главы Русской Православной Церкви. Здесь Андрей Рублев упомянут вместе с Даниилом «иконником» (Даниилом Черным, как еще иногда его называют) вновь в связи с выполнением ответственного заказа «государственной важности».

И, наконец, третье упоминание, также точно датированное, — это известное свидетельство из деяний Стоглавого собора 1551 года. Стоглавый собор — первый Собор Русской Православной Церкви, в повестку дня которого вошло решение насущных вопросов не только внутренней жизни Церкви, но и взаимоотношений Церкви и государства, неслучайно, проблематика заседаний была предопределена заранее на основе «вопрошаний» царя Ивана Грозного. К числу таких проблемных тем были отнесены и некоторые разночтения относительно толкования иконы Троицы. В результате Собором было принято каноническое решение считать за образец иконы, которые писали греческие живописцы, и вслед за греками единственным из всех иконописцев Древней Руси упомянут Андрей Рублев.

ЮНЕСКО СПРАВИЛО ЮБИЛЕЙ НА 45 ЛЕТ РАНЬШЕ

Таким образом, три названных документа являются своего рода канвой творческой биографии Андрея Рублева, на которой и построено бесконечное число исследований и интерпретаций. Стоит отметить, что 600 лет Рублева уже отмечалось в культурной традиции и в истории нашего государства. Это имело место в 1960 году, когда ЮНЕСКО было принято решение о всемирном праздновании 600-летия со дня его рождения. Но тогда присутствовала всего лишь условная дата, поскольку по источникам так и не удалось проследить, когда именно родился Рублев. Тем не менее, основываясь на целом ряде косвенных доводов, историками того времени был назван 1360 год в качестве наиболее вероятной даты рождения знаменитого иконописца. К этому юбилею было приурочено официальное открытие Музея-заповедника имени Андрея Рублева — первого в истории специализированного музея по русской иконописи — на месте Спасо-Андроникова монастыря, где он подвизался всю жизнь как простой монах и нашел свое последнее пристанище.

Остальные источники, связанные со знаменитым иконописцем, в которых отчасти освещается его творческий путь, не имеют строгого документального характера. Они относятся к жанру церковной письменности, к житийной литературе, поэтому в них подчас можно обнаружить некоторые типичные места, общеупотребительные для многих святых. И в то же время этот житийный компендиум сохранил для нас ценнейшие сведения, позволяющие глубже взглянуть на земной путь Рублева, на его монастырское послушание и на ту историческую роль, ту высокую оценку, которую ему вынесла Церковь.

ИКОНЫ ПО ЦЕНЕ ДЕРЕВНИ

Первым, кто стал собирать сведения об Андрее Рублеве, был Иосиф Волоцкий, крупнейший церковный и государственный деятель, сыгравший заметную роль в истории Руси на рубеже 15−16 веков. Он ездил по многим русским монастырям, где застал еще некоторых свидетелей жизни выдающегося иконописца. Конечно же, собирал он и иконы великого мастера. Так, наиболее ранние сообщения об иконах Андрея Рублева мы находим именно в описях монастыря, основанного преподобным Иосифом. Только из документов Иосифо-Волоцкого монастыря стало известно, что иконы рублевского письма почитались очень высоко, а стоимость таких икон уже в то время даже приравнивалась к цене нескольких деревень.

Весьма характерно, что в наши дни лишь два имени известны во всем мире как вершины русской иконописи — Андрей Рублев и Дионисий, и последний, вне всякого сомнения, продолжатель рублевской традиции. Именно Дионисий вместе с двумя сыновьями — Феодосием и Владимиром — был приглашен Иосифом Волоцким для росписи монастырского собора, причем, от Феодосия игумен Иосиф получил в подарок рублевские иконы. Как видим, иконы обоих мастеров обладали несомненной ценностью и для их современников. Например, в источниках зафиксирован факт расхождения между местной властью в лице волоколамского князя и настоятелем Иосиофо-Волоцкого монастыря. Князь лично пожаловал в монастырь и отступился от своих требований только тогда, когда ему были пожертвованы волоцким игуменом три иконы «Рублева писма Андреева». Этот исторический факт очень знаменателен, ведь события имели место в пределах небольшого временного промежутка. В конце 20-х годов 15 века почил иконописец, а уже в конце столетия разнеслась земная слава о его творениях, и его иконы неимоверно возросли в цене.

Следует полагать, что значимость Андрея Рублева для своего времени была во многом обусловлена иконой Живоначальной Троицы, написанной по благословению митрополита Киприана «в похвалу» преподобного Сергия Радонежского, «игумена Земли Русской». Эта чудотворная икона фактически спасла истерзанную Русь, помогла собрать ее воедино, поскольку главной идеей, которая легла в основу создания образа Троицы, стал провозглашенный преподобным Сергием призыв: «Дабы воззрением на Святую Троицу побеждался страх ненавистной розни мира сего». Можно говорить о том, что в эпоху Сергия Радонежского была найдена наша национальная идея, которую воплотил образ Троицы Андрея Рублева.

Заметьте, что после большевистского переворота, когда начались гонения на Русскую Церковь, вновь вспомнили об этом призыве преподобного Сергия, и священник Павел Флоренский у стен Троице-Сергиевой лавры снова его повторил, призывая сограждан очнуться от безбожного угара, не поддаваться кампании «по низвержению небес». В те «окаянные дни» из уст отца Павла Флоренского прозвучала знаменитая фраза, которая стала крылатой: «Есть Троица Рублева, следовательно, есть Бог».

ТАРКОВСКИЙ, СТРАСТИ И РУБЛЕВ

Конечно, сегодня для большинства наших современников личность Андрея Рублева, скорее, связана с нашумевшим фильмом Андрея Тарковского «Страсти по Андрею» (в советском прокате «Андрей Рублев»). Но уже в самом авторском названии задан характер фильма. Кроме того, заслуживает внимания такой малоизвестный факт, что во время работы над фильмом у Тарковского на рабочем столе лежала книга о Франциске Ассизском. А потому неслучайно картина выдержана в жанре стациональных «страстей», более присущем западной культурной традиции. Но даже и при таком, западно-христианском аспекте трактовки жизни русского инока понятно, что идеи, которые воплощал доминировавший в фильме образ рублевской Троицы, свидетельствуют, что от Троицы должен был быть переход к духовному возрождению, к национальному подъему, каким стала Куликовская победа. Как известно, лишь финансовые затруднения не позволили режиссеру отснять ключевой эпизод о Куликовской битве. Знаменательно, что празднование 600-летнего юбилея Андрея Рублева совпало с 625-годовщиной Куликовского сражения.

То, что съемки проходили и в древнем Спасо-Андрониковом монастыре, на месте, действительно связанном с преподобным Андреем Рублевым, помогло режиссеру сохранить документальную фактуру и добиться яркого художественного воплощения образов. Между тем, зритель не часто обращает внимание на то, что в фильме художественная артель, которую возглавлял Андрей Рублев, изображена в духе странствующих францисканцев. И бродят бедные монахи по разоренной Руси, раздираемой междукняжескими удельными смутами, в поисках своих личных заказчиков. А через картины таких «странствий» раскрывается жизнь и талант Андрея Рублева.

Конечно, для режиссера это был удачный ход, чтобы с помощью земных странствий изобразить «странствия Духа» и тем самым показать разные стороны жизни Руси того времени. Но ведь реальность была совершенно иной. Хорошо известно, что по первым монастырским уставам монаху было строжайшим образом запрещено свободно переходить из одного монастыря в другой. Да и невозможно представить иначе. Разве смогло бы взрасти то древо русских монастырей, которое появилось вследствие неустанных трудов преподобного Сергия Радонежского, что в значительной степени облегчило государственную колонизацию неосвоенных земель. Само это древо никак бы не укоренилось, если бы монахи перебегали из монастыря в монастырь, свободно переходили и странствовали по белу свету, вдобавок, располагая личной собственностью. Монастырским Уставом подобные вольности категорически воспрещались любому монаху, а об Андрее Рублеве и говорить нечего, ведь его главную добродетель, согласно большинству источников, составляли смирение и послушание.

МОНАШЕСКИЙ УДЕЛ

Всю свою жизнь Андрей Рублев подвизался как инок, причем инок именно Спасо-Андроникова монастыря. Об этом, кстати, мы знаем и из упоминаний в житийном источнике о его последней работе, которой стала роспись белокаменного Спасского собора Андроникова монастыря. Эту последнюю роспись, свое «конечное рукоделие» он выполнил в память о своих духовных отцах — первых игуменах монастыря Андронике и Савве. Здесь же, сразу же по завершении росписи, он и нашел свой последний земной приют. Волнующую многих тайну захоронения преподобного Андрея Рублева, о которой сложено немало легенд, удалось разрешить не так давно в результате моих археологических исследований в Спасо-Андрониковом монастыре. Было не только обнаружено точное место могилы всемирно известного иконописца, но и найдены захоронения его наставников под престолом древнего Спасского собора, и даже святые мощи, для освидетельствования которых была создана специальная комиссия по благословению Патриарха Алексия. Об этом сенсационном открытии уже сообщалось на ряде научных конференций, в прессе и на страницах академических изданий.

Нужно сказать, что сам статус монастыря, который издревле находился в юрисдикции и митрополита, и великого князя, обусловил заказной характер работ Андрея Рублева, что укладывалось в рамки монашеского послушания, а вовсе не было «вольным художничеством», как это представил Тарковский. Столь очевидная западная трактовка свободного художника, вольного мастера явно не корректна. У нас на Руси многие иконы попросту безымянные, так что Андрей Рублев, в отличие от своих западных коллег, собратьев по живописному цеху, никак не мог иконы подписывать — и это, в свою очередь, существенно затрудняет работу нынешним искусствоведам.

Как простой инок он не мог этого делать. Не потому что категорически запрещено подписывать иконы, а такое невозможно именно с точки зрения его социального статуса митрополичьего иконописца. Поэтому совершенно недопустима популярная интерпретация Рублева как свободного художника, создающего иконы на свой страх и риск, по собственному вдохновению. Весь полет его фантазии укладывался в том русле, которое определялось потребностями церковной жизни, церковной традиции. К сожалению, об этом социальном статусе в фильме Тарковского забыто, в результате и по сей день Андрей Рублев воспринимается в отрыве от исторического контекста.

Напомним, что и в деяниях Стоглавого собора отмечено, «како греческие живописцы писали и как писал Андрей Рублев», тем самым подчеркнуто, что Рублев творил в рамках церковной традиции, которую иконописец никоим образом не мог перешагнуть. Неслучайно и само название «Живоначальная Троица», потому что до Рублева иначе писали откровение о Святой Троице. А он создает «по велению свыше» новую иконографию в рамках прежней традиции, свидетельствуя о возможности творить казалось бы в сухо регламентированных рамках церковного канона, оставаясь в послушании церковному священноначалию.

ОБЕТ МОЛЧАНИЯ

Можно также добавить, что во многом его творчество определялось традицией исихазма. С ней связаны самые сокровенные образы православной иконописи, в том числе и творения преподобного Андрея Рублева, и русская иконопись смогла достичь столь значительных высот, в первую очередь, благодаря возрождению исихастской традиции на Руси. Сейчас уже не отрицается, что главные качества исихазма — безмолвие и молчание как единственно верный путь «внутреннего делания» — составляли стержень духовной жизни в монастырях эпохи преподобного Сергия Радонежского. Эти традиции незыблемо соблюдались и в Спасо-Андрониковом монастыре, поскольку и об Андрее Рублеве, и о его духовных отцах в житийных источниках сказано, что они очень любили — «любляше зело» — безмолвие и молчание.

Кстати, этот факт нашел отражение в фильме Тарковского, но, опять же, в ином преломлении — когда Рублев взял на себя обет молчания под влиянием как бы смятений внешних чувств. Но, конечно же, во время создания этого фильма невозможно было иначе представить практику монашеского подвизания во «внутренней молитве», и даже особенности уставной монастырской жизни в фильме пришлось связывать с внешними событиями, а не с внутренними идеалами монашеской общины.

Вот почему для освещения той далекой эпохи Тарковским был выбран условный документальный жанр с явным социальным акцентом, который будто бы и сформировал «творческое мышление» Андрея Рублева. Но подобные идеи явно продиктованы эпохой создания самого фильма, поскольку никакая цензура не позволила бы допустить маломальского проникновения вглубь православного богословия. Это и предопределило построение картины у Тарковского по пути внешней переклички с событиями текущей жизни, которые на самом деле не только не могли иметь место, но и вряд ли обеспечили бы жизненность и вековечность образов Рублева, какой обладает всякое истинное творчество. Андрей Рублев стремился создать вечное, постигая вечные тайны Церкви, какой является откровение о Святой Троице.

А создавать вечное в текучке обыденного едва ли было возможно, вряд ли было достойно великого мастера русской иконописи.