Петербургский приход возрождает город центральной России

Рассказ паломницы

Лет десять назад популярным было говорить о духовном возрождении России, теперь столь же часто мы слышим о «закате России». О духовном возрождении слышишь теперь изредка, и в основном это дежурные фразы, которые полагается произносить «по ходу пьесы». И такого рода слова, так и остаются только словами, никаких реальных дел за ними не стоит.

Но недавно мне посчастливилось увидеть реальную попытку возрождения одного из городов России не на словах, а на деле. Очень хочется поделиться впечатлениями от увиденного с читателями. Ведь так важно, знать, что происходит у нас что-то хорошее, получить свидетельства, того, как сказал поэт, что «Русь ещё жива».

В центре России, неподалеку от Орла есть древний город Болхов. В старину его называли «городом церквей», потому что было в нем 26 храмов и два монастыря. После революции, как и по всей стране, храмы стали разрушать и превращать в складские помещения. Когда-то богатый, славившийся широкой купеческой жизнью город с 27 тысячным населением, превратился по сути дела в поселок городского типа, население которого насчитывает несколько тысяч жителей. Картина, увы, типичная для многих наших малых городов.

Но Болхову, что называется, повезло больше других. Потому что в начале ХХ века здесь родился известный многим православным верующим священник — протоиерей Василий Ермаков, который служит в храме преподобногоСерафима Саровского на Серафимовском кладбище в Петербурге. Из Болхова он уехал после войны, но каждый год батюшка ездил к себе на родину и с печалью наблюдал, как замирает жизнь в городе, в какой упадок он приходит, и рассказывал об этом своим духовным чадам. И вот наступил момент, когда они решили: «Батюшка так много для нас делает. Он нам и отец и мать, по его совету и молитвам всё в нашей жизни строится. Так должны же и мы что-то для него сделать». А что? И тут кого-то осенила счастливая идея: нужно как-то начать помогать его родному городу Болхову, это действительно принесет отцу настоящую радость.

Надо сказать, что маркетинг был организован очень грамотно, за дело взялись специалисты. Были изданы книги, видеокассета, где отец Василий рассказывает о своем городе. А потом была создана туристическая фирма «Болховская старина», которая стала возить питерцев в Болхов. Эта фирма тоже позаботилась о рекламе Болхова — издаются буклеты, брошюры, книги, в периодике публикуются статьи, звучат радиопередачи, рекламные плакаты можно встретить почти в каждом храме Питера. И вот через два года после начала паломнических поездок (которые, нужно отметить, проводятся на высоко профессиональном уровне и с душой) питерцы стали возрождать Болхов: построили гостиницу, намереваются привести в порядок набережную реки Нугрь, на ней построить пристань и вокруг гостиницы создать целый культурный центр. При этом, что особенно отрадно всё делается без помпезности, именно в той стилистике, которая сможет донести до людей суть русского гостеприимства (увы, в обеих столицах да и в некоторых областных центрах, если начнут что-то восстанавливать, то демонстрируют богатство — просто душат мрамором и блестящей латунью, ненужной «новорусской» помпезностью).

Активность питерцев привлекла к Болхову внимание орловцев, а потом и москвичей. Не без влияния отца Василия за очень короткий срок в Болхове восстановлен большой кафедральный собор в честь Преображения Господня.

Начали восстанавливать и другие храмы города, выделили деньги на устройство дороги к Троицину Оптину монастырю, скоро начнутся работы по его восстановлению. Много и других планов стало появляться у болховчан, а главное, — стало меняться отношение к своему городу, — «раз к нам за тысячу с лишним километров едут питерцы и за 500 километров москвичи, значит, что-то тут есть такое».

А отца Василия Ермакова стали тут почитать как «отца города». И действительно, — для всей России мы имеем в Болхове пример того, как много может сделать один человек, если он вдохновляет других людей на труд. Если он через любовь к своей малой родине, учит любить всю Россию.

А теперь после изложения фактов, хочу перейти к лирическому рассказу паломницы. А что же на самом деле есть в Болхове такого, что может привлечь сюда искушенных столичных жителей?

Коротко можно ответить так: мы в своих мегаполисах, живя общей со всеми горожанами жизнью, даже при том, что исправно посещаем храм, а может быть ещё и читаем книжки и даже лекции по русской истории, однако, философствуя на тему «загадочной русской души», — мы при этом почти не имеем возможности ощущать себя русскими. Весь уклад нашей жизни далек от этого. Может быть, кто-то со мной не согласится (знаю, многие не согласятся), я и сама-то, пожалуй, не задумывалась об этом, пока не пожила неделю в Болхове, а до этого несколько раз не проехалась бы по всей центральной России.

Именно на этих дорогах, когда за окном мелькают бескрайние русские просторы, — леса, перелески, холмы, поля, цветущие луга, — в душе начинает звучать «вот ты — русское раздолье, вот ты — русская земля!» В центральной России какой-то особенный воздух, здесь как-то обостренно чувствуется то, что Достоевский называл «мистикой земли», изображая героев, которые кланяются земле, припадают к родной земле для того, чтобы духовно возродиться.

И мы, путешествуя от храма к храму, — и в каждом из них свои святыни (удивительно многое ещё сохранилось, несмотря на долголетнее поругание), путешествуя от одного святого источника к другому (которыми обильно освящена эта земля) как бы заново рождались. А, проживая пять дней в самом Болхове, мы начали проникаться «целесообразностью и разумностью (как сказал местный Болховский батюшка) прежней жизни». Неспешность, несуетность сохранилась в болховских жителях и доныне. А в краеведческом музее (который, кстати, сделан на высоком профессиональном уровне и содержит много интересных экспонатов) нам рассказали, что при этой несуетности болхован отличала особая смекалистость, сметливость, как и вообще русских купцов. Проявлялось это и в «божественных делах».

Приведу характерный рассказ о том, как строился самый большой Болховский собор.

Один благочестивый купец — Иосиф Дмитриевич Акулов задумал строить на месте старого, обветшавшего главного собора, новый, большой, двухэтажный с шестью престолами. Семейные и друзья отговаривали его от этой дорогостоящей затеи, а он отвечал одному из таких советчиков: «Скажи своему родителю, чтобы он не сомневался, я надеюсь на волю Божию, — маловер твой отец, а мне Николай Чудотоворец поможет».

И действительно помог Святитель. Но особенно поражает то, как эта помощь была послана. Акулов занимался торговлей скота. И вот дал обет отныне весь барыш от продажи отдавать на строительство соборного храма, при этом своих волов он пометил инициалами: «Н.Ч.» (Николай Чудотоворец). Дело скотопромышленника пошло успешно: громадными партиями скот стали закупать. Волов с метками гнали из Болхова на юг России, а так же в Москву и Петербург. Когда в пути партия останавливалась на кормёжку, на вопрос: Чьи волы, отвечали: святителя Николая и указывали на метку «Н.Ч.». Владельцы пастбищ сочувственно относились к мысли о постройке храма в Болхове, и большинство из них не брали денег за пользование пастбищем, а эта жертва прибавляла доход Акулова, — в результате росли те средства, которые предназначались на возведение храма. Рассказывали, что был случай, когда огромная партия волов была задержана в Москве по случаю бывшей эпидемии скота. Поверенный Акулова, сопровождавший «Никольских волов», обратился с просьбой к митрополиту пособить горю. Митрополит принял горячее участие в деле Акулова, — ходатайствовал перед генерал-губернатором. Из храма, по соседству с которым стояло «николино стадо», вышел крестный ход, был отслужен молебен, волов окропили святой водой, карантин со скота Акулова был снят, и партия свободно отправилась в путь.

В рассказе потрясает не только свидетельство о вере и о практической смекалке купца Акулова, но и яркое, хотя при этом совсем ненарочитое свидетельство о прошлой общинной жизни. Так и представляешь себе добрых селян, которые во имя батюшки Николы жертвовали своим привычным доходом, не взимая платы за пастбище, представляешь себе доброго митрополита, который среди всех своих важных дел, стал хлопотать за волов из Болхова, представляешь этот крестный ход, который оградил от моровой язвы отданных в жертву на храм животных, — и радуешься за русских людей, живших единой народной жизнью под покровом их небесного покровителя — Святителя Николая.

Уже упоминаемый Болховский батюшка, теперь назовем его и по имени — иерей Александр Кузнецов (кстати, единственный из местного священства уроженец города Болхова) нам сказал, что все рассказы о прежней жизни, особенно, когда ездишь с требами по деревням, воспринимаются так, как будто все это было тысячу лет назад. «Люди были другие. Народ в Царствие Божие стремился, потому старался строить храмы, богодельни, приюты. Народ не поклонялся мамоне, как сейчас. Потому процветал». Может быть, это лирическое восприятие паломницы, но мне показалось, что в Болхове и до сих пор не поклоняются мамоне. Во всяком случае, знаков поклонения тут не видно. Совсем нет рекламных щитов и плакатов, которые на каждом шагу подстерегают нас на улицах больших городов, нет кричащих вывесок, нет магазинов с дурацкими иностранными названиями. Наоборот, даже старые названия сохраняются. Например, ресторан, в котором нас кормили, до сих пор называется «Золотой», как и до революции, когда он был купеческой собственностью. Кстати, за пять дней мы смогли ощутить, что такое натуральная пища. Каким бывает настоящее сливочное масло, настоящий заварной хлеб, каша на настоящем домашнем молоке, сыр, рыба. Да и просто вода из артезианской скважины и чай из самовара.

Путешествие в Болхов стало для нас и путешествием в старую Россию. Хотя и не сохранившую своего былого благолепия, но всё-таки для нас, жителей мегаполисов, даже и в таком поруганном виде, она стала откровением о том, что такое быть русским.

На обратном пути из Болхова мы пели русские народные песни. Оказалось, что никто из нас полностью не знает текстов. Петь пришлось при помощи видеокараоке. Это было ещё одной демонстрацией нашей потерянной русскости.

Под пение «Черного ворона» мы ехали по московской кольцевой, — и как дико выглядели огромные мегамаркеты с двух сторон дороги, современные небоскребы, лавины машин, образующие пробки, люди с озабоченными лицами, снующие по улицам. «Как будто другая планета», — почти хором сказали мы.

А потом вспомнилось знаменитое стихотворение Анны Ахматовой. Теперь я знаю, о чем оно:

«Ведь где-то есть другая жизнь и свет
Прозрачный, теплый и веселый…
Там с девушкой через забор сосед
Под вечер говорит, и слышат только пчелы

Нежнейшую из всех бесед.
А мы живем торжественно и трудно
И чтим обряды наших горьких встреч,
Когда с налету ветер безрассудный

Чуть начатую обрывает речь…