К Тихвинской, на богомолье

Считается, что у каждой иконы, как и у человека, существует своя судьба, свой характер, свое предназначение. Если так, у иконы Богоматери «Тихвинская» одна из наиболее необычных судеб. Русская история тесно соединена с историей почитаемых образов. В домах наших предков и в русских православных храмах всегда было множество их. И только немногие могут сравниться в значении с образом из небольшого северного городка Тихвина. «Владимирская», которую князь Андрей Боголюбский в преддверии татарского разорения Киева перенес на северо-восточные земли и послужил тем самым будущему возвышению нового русского государства. «Смоленская», как щит, прикрывавшая Русь с Запада, от посягательства польских орд и тевтонского клина. «Казанская», ставшая знаменем присоединения к Москве земель и народов Поволжья, Урала, Сибири.

В таком славном ряду стоит и Тихвинский образ, представляющий, несомненно, олицетворение и плод беспримерных духовных усилий, принесенных аскетами и подвижниками Русского Севера. Суровый край, исстари звавший тех, кто решился проверить в себе верность обетам… Места, где соседство с чужими племенами и нравами всегда побуждало заострить в себе качества русского духа. Поистине, такова «Тихвинская» — неброская, лаконичная, собранная. Икона-затворница, икона-аскет, никогда не ходившая шумными крестными ходами по Руси, не видавшая великолепных столиц, не встававшая пред войсками в сражениях. Всего единожды покидала она стены своего монастыря, чтобы на городской площади предстать перед толпами собравшихся на торжества её 500-летия. Странствия чтимого образа в Прибалтике, Западной Европе и за океаном накануне и после Второй Мировой войны больше походили на вынужденное изгнание и ожидание новой России, в которой проповедь подвижничества будет воспринята и продолжена…

Что же сказать о значении и месте предмета, который вот уже больше шести веков продолжает влиять на исторический путь огромной страны? Что это за власть в нём, которая собирает в продолжении времени сотни тысяч и миллионы народа, заставляет поклониться себе правителей и именитых граждан? Как объяснить и понять эту силу, при встрече с которой в жестоких и гордых сердцах зарождается милосердие и смирение, а малодушие и пререкания уступают место единству и твердости, так что и малое войско, как это было во время шведской осады 1613−1614 гг., оказывается способным выстоять против неприятельских полчищ и одержать победу? Какие знатность и красота могут заставить денно и нощно петь хвалебные песни, с трепетом подносить золотые одежды, осыпать бриллиантами, изумрудами и жемчугами? Какими словами назвать тот источник помощи, от которого были получены тысячи исцелений, укрепились и нашли утешение в скорби несчетное множество душ? Назвать ли его сверхъестественным? Чудотворным? Ниспосланным свыше? Совершенным и всемогущим? Спасительным? Непобедимым предводителем и военачальником? Высшею красотою? Живым?

Все эти эпитеты по праву принадлежат небольшому и скромному образу с далекой российской окраины. Ознакомившись ближе с прошлым его, уже не скажешь о похвалах, как об одной только метафоре, поэтическом имени. Уже не увидишь ничего невозможного в легенде о том, что евангелист и апостол Лука на самой заре христианства создавал эту икону; в повествовании о том, как увековеченная в красках Божия Матерь из Константинополя по воздуху перенеслась в русские северные пределы, отчего-то избрав местом своего пребывания безвестную речку Тихвинку. Как не удивительным будет и внезапное бегство из-под монастырских стен многочисленного сильного шведского войска, нашедшего для себя нечто необъяснимое, страшное в многодневной борьбе против них небольшого гарнизона и братии, неуспехе своих постоянных атак на обитель. С живым чувством отнесешься, наконец, к рассказам простых богомольцев и странников старой России, приводимым писателем Е. Поселянином, про то, что «одна из рук Богоматери отличается теплотою, ощутительной для губ при прикладывании».

Ибо если в деталях происхождения образа для нас остаются белые пятна, само действие его в нашей истории, которое невозможно оспорить, представляет единый большой факт соединения этой истории с чудом. Как один раз заметил о том П. Сумароков: «Тихвин предопределен от Провидения к происшествиям важным». В этом — приметы и символы близости мира иного к нашему миру: не всегда выражаемые в громких событиях и происшествиях, но в множестве небольших эпизодов и судеб прокладывающего нить путеводного участия Неба в жизни земли.

+ + +

Появление Тихвинского образа Богородицы, как уже было сказано, связывают с чудом ее схождения с неба. «В лето бытия мира 6891 (1383г. от Р.Х.), — повествуют «Сказания о явлении и чудесах Тихвинской иконы Богоматери, — во время благочестивыя державы великаго Князя Димитрия Ивановича, во дни же святейшего Митрополита Пимена, при Архиепископе великаго Новаграда Алексии, явися пречестная икона пресвятыя Богородицы, имущая на левой руце начертанного Младенца превечнаго, Господа нашего Иисуса Христа».

Икона и дальше являла сверхъестественные свойства. Слава ее росла, Богородицкая Успенская обитель, устроенная ради нее, крепла и расширялась, рядом успел построиться город, а само имя тихвинского края стало знаменитым в пределах Руси. К XIX в., которого в основном касается наш иллюстрированный очерк, это был один из наиболее заметных центров православной духовной жизни и наиболее горячо любимая и почитаемая русским народом святыня.

К Тихвинской, на богомолье шел люд за различными надобностями, разного звания. Четыре почтовые тракта, связывавшие обитель и город с Петербургом, Новгородом, северными землями и Поволжьем, приводили на поклонение к Пречистой Владычице толпы простолюдинов, городских, служилый люд, лиц духовного звания, представителей состоятельного сословия. Случалось здесь двигаться и кортежам именитых особ, даже до царской фамилии. Считалось, что благочестивый человек, по крайней мере, однажды в жизни обязан сходить на поклон к Тихвинской. Особенно часто обращались к иконе, желая получить облегчение от слепоты, болезней ног, одержимости, в тревоге о детях.

Издалека перед путниками открывался вид на обитель, расположенную на ровном, открытом месте, со множеством куполов и шпилей на башнях, а также на город подле нее. Тихвин, этот небольшой уездный центр, насчитывавший к окончанию XIX в. всего 8 тыс. населения, как изначально, так и теперь оставался тесно соединенным с жизнью монастыря. Его здесь почтительно именовали Большим, различая от двух других: Введенского Девичьего и Николо-Беседного — стоявших в тени своего старшего брата и его великой святыни, но сообща с ним разделявших внимание и усердную жертву паломников.

В самом начале XIX в., с вступлением в действие Тихвинской водной системы, в городе закипела было торговая жизнь: оживилось судоходство и оптовая торговля, строиться стали причалы и склады. Но вскоре из Карелии и Петербурга на Волгу открылся другой, более удобный путь, и Тихвин остался опять погружен в свой тихий, размеренный распорядок. Если не считать местных крестьян, собиравшихся на рынок продавать и менять свой нехитрый товар, жизнь города так или иначе была обращена к пользе и устроению богомолья. Несколько городских гостиниц предлагали паломникам свои номера, жители — менее притязательный ночлег на квартирах. Повсюду пришедшие могли получить недорогой стол, продавались грошовые книжки и сувениры с Тихвинской иконой и видами монастыря: открытки, эстампы, крестики, свечи.

Поток богомольцев не прекращался весь год. С первыми ударами колокола, называемого ранний, открывалась ажурная чугунная решетка монастырских врат и народ по широкой аллее устремлялся в Успенский собор. Двумя рядами в нем уже стояли монахи, чтобы начать день с краткого славословия Пречистой. Душа просилась ввысь, под своды старинного храма, вслед за клубами кадильного дыма и звуками протяжного басового пения тропаря: «Днесь яко солнце пресветлое возсия нам на воздусе Всечестная икона Твоя, Владычице, лучами милости мир просвещающая…»

Собор Успения Пресвятой Богородицы, одна из жемчужин Северной Руси о пяти главах и шести столпах, построен был для иконы в 1610—1615 гг. Великий князь Василий III дал средств для этого и отрядил цели из Москвы итальянского мастера, оставшегося в истории под именем Фрязина (т. е. собственно Итальянца), с устроителем работ, доверенным человеком государя Дмитрием Сырковым. Храм символически связывался с другим Успенским собором — в Московском Кремле, чем утверждалось не только мистическое единство Русской земли, но и вполне ясное указание на политическое первенство интересов Москвы в этом исконно новгородском крае.

В XVII и особенно в XVIII в. собор изменил свой первоначальный облик, как внешний, так и внутренний. Он несколько раз горел и перестраивался, заметно осел вниз, получил четырехскатную кровлю, пристройки, что сделало его некогда стройный силуэт более приземистым и широким, купола вологодской «луковичной» формы, растесанные более широко окна, стенную иконопись в новом вкусе, золоченый иконостас… И все-таки главное его предназначение: быть хранителем и оправой для чудотворного Тихвинского образа — осталось прежним. Икона находится здесь же, где была поставлена сразу: у первого правого столпа после входа. В золотой ризе, великолепном киоте черненого серебра, под сенью с кистями, прикрытая искусно вышитыми завесами из дорогих тканей. Подарки благотворителей и высоких гостей, имеющие целью не столько украсить лик Той, Которая никогда не нуждалась в богатстве и украшениях, сколько подчеркнуть личное усердие в почитании чудотворного образа…

Молебны, акафисты следуют одни за другими. Обитель в некотором роде вся сосредоточена в этом: помочь богомольной Руси сойтись и поклониться своей святыне. В стене, выходящей на паперть, напротив иконы прорублено окно в виде арки. В часы, когда собор бывает закрыт, паломники получают возможность созерцать дорогой образ всего в нескольких шагах от себя; толпятся и крестятся, целуют вместо святыни вызолоченную решетку проема и соборную стеночку.

Вне храма, в тени деревьев, между старых надгробий у алтаря, где захоронены прежние настоятели и исторические личности, как отец композитора Римского-Корсакова, историк Бередников, воевода и защитник от шведов Тихвина боярин Семен Прозоровский (после принявший схиму с именем Сергий), духовные отцы прогуливаются, чинно раскланиваются, завидев знакомых, подпускают детей под благословение. Другие на лавочках и в беседках неторопливо и обстоятельно ведут разговор с приезжими — щеголеватыми дамочками и кавалерами, внешность которых обнаруживает жителей близлежащей столицы, представителей образованного круга. Этих интересуют какие-нибудь тонкости богословских учений и как им вести себя в затруднительных обстоятельствах. В свою очередь, через те же беседы монашествующие удовлетворяют свой интерес о последних событиях в державном граде Санкт-Петербурге.

Монастырь, впрочем, продолжает жить собственной жизнью, отдельной от мира. В уголках его, недоступных для посетителей, не угасает ревность о подвигах, аскетическом правиле. Седовласые схимники молятся за весь мир. Незадолго до того, открылся случайно один такой подвиг: при проведении земляных работ на месте юго-восточной башни строители обнаружили подземную тайную келью, а в ней усопшего инока с полуистлевшими четками, обращенного на восток и недвижимо застывшего в поклонении Господу. На теле надета грубая власяница, на руках — кованые вериги. Вся келья нескольких шагов в длину помещала в себе образа, переплет от книги, кадильницу, ладанку, восковые свечи, сосуды для хранения лампадного масла. Кто был неизвестный молитвенник, никто не мог вспомнить. С почестями похоронили его, написав на могиле: «1799 года Июня 18 дня, под сим камнем положены кости обретенного здесь, в пещере, человека. Христианина и подвижника, как найденные при нем св. иконы и вещи показывают. Имя его неизвестно, а также и состояние». Спустя же некоторое время внизу, непонятно от чьей руки появилась вторая надпись: «Иоанн». В тайниках памяти живы воспоминания о здешних святых собратьях. Были те, кто благословлял инока на затвор, кто втайне от прочих людей продолжительный срок доставлял для него еду и питье.

Особенные атмосфера, порядок, течение времени, непонятные с позиции логики, прагматичной целесообразности… Для чего, например, для четырех десятков монахов иметь в стенах обители полтора десятка разных церквей: надвратных, домовых, отдельно стоящих? Почему люди, выйдя из мира и избрав для себя самые скромные условия монастырского общежития, с такой тщательностью украшают и придают самый роскошный вид местам богослужений и утвари? Наконец, с какой целью саму чудотворную икону, которую и без того легко потерять в обрамлении сияющего оклада, драгоценных камней, лампад, занавесей, раз за разом переоблачают в еще более богатые ризы, даруют новые приношения, в миру оценяемые в баснословную цену? Не подспудное ли это желание когда-нибудь принести и сложить к ногам Господа и Его Матери все золото мира и таким образом устранить вещественную преграду между землею и Небом? Не смиренная ли просьба засчитать дорогой дар вместо молитвы, которая никак нейдет с ленивых и косных уст; за добро, которое и при всем желании так непросто принести людям?

Золотую ризу сделали в 1836 г. «по благословению высокопреосвященного Серафима, митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского, тщанием митрополита Иллариона с братией, общим же пособием христиан боголюбивых». Стоимость — до 62 тыс. рублей. Вес ризы с короной — почти 8,5 кг чистого золота. 4809 бриллианта. 141 крупный алмаз. 412 зерен отборного морского жемчуга. 4 изумруда, 5 яхонтов, рубин, множество мелких изделий из бриллиантов: крестов, розочек и пр. Внимание на себя обращают дары Высочайших особ: великолепный, огромных размеров изумруд с вырезанным на нем Распятием — подношение императрицы Анны 1734 г.; редкий голубой сапфир — дар императрицы Марии Феодоровны; бразильский топаз от Великой Княгини Екатерины Павловны. Кроме всего, несметное количество серебра, золотых украшений и золотого шитья в киоте, на сени, в лампадах, завесах, подсвечнике. Последний, пожертвованный Дмитрием Шереметевым, больше 3 пудов серебра весом! Средняя из семи лампад принесена его отцом, обер-гофмаршалом. Вес больше 6 кг чистого золота, отделка сияет рубинами на 120 карат со 1550 бриллиантами. Четыре массивные золотые цепи поддерживают этот сосуд кубической формы с усеченными углами, с накладной надписью золотыми буквами: «Прими Всеблагая Пречистая Госпожа Владычице Богородице, честный дар сей, Тебе единой благоговейно от меня недостойного раба Твоего приносимый». «Начат по кончине супруги своея графини Параскевы Ивановны и по рождении сына своего Димитрия Николаевича в 1803 году, посвящаю храму Богоматери в Тихвинской обители в вечность. (т. е. на вечные времена). Лампаду сию сработал золотых дел мастер Франц Дюваль, а принес в дар обители в 1807 году обер-гофмаршал граф Николай Петрович Шереметев».

В одном только Успенском, помимо самой Чудотворицы, на разных стенах и в иконостасе можно видеть, по меньшей мере, еще шесть Тихвинских. Что это? Недостаток в одной? Стремление, куда бы ни перевел взор, глазами встретиться с любимыми ликами? Все шесть не простые, а тоже по-своему почитаемые. Все в дорогих ризах, с каменьями и лампадами; к каждой по очереди тянется люд. Человека инославного при этой картине наверняка берет оторопь, начинает кружиться голова: что же это за вера и каково рациональное объяснение наблюдаемым странным обычаям?

Та, вот, на южной стороне столпа размерами похожа на первую и тоже усыпана алмазами и изумрудами. Это Тихвинская Выносная, используемая во всех крестных ходах и при выносе в дома местных граждан. Далее, на втором столпе, сразу две: большая, в сребропозлащенной ризе, и поменьше над ней. Та, которая сверху, имеет свою историю и именуется Тихвинской Ополченной. Эта икона ходила за тихвинской дружиной на Отечественную войну 1812 г., а после, в 1855—1856 гг., участвовала в Севастопольских событиях и тоже прославилась чудесами. Слева от царских врат располагается пятая, отличающаяся от всех тем, что по бокам ее даны клейма — небольшие сюжеты, повествующие об иконе и чудесах от нее. На паперти — еще три, перед одной из которой молятся о прекращении зубной боли, а вторая прославлена тем, что ее помощью во время сильнейшей бури спасен был от затопления корабль, шедший в Россию из Константинополя. Архимандрит Тихвинского монастыря Самуил, свидетель сего происшествия, погребен под иконой, а само событие подробно изложено на вставленной в стену дощечке из бронзы.

С 1886 г. на зимнее время чудотворный образ стали переносить в теплую Покровскую церковь. Богослужение в Успенском соборе с октября по май останавливается. В церкви Покрова для Чудотворицы устроили новый киот, украшенный не менее искусно, чем главный. Архимандрит Иннокентий собственноручно составил его проект. Из облаков чистого серебра, окруженная сиянием взирает на богомольцев Пречистый лик, напоминая о первоначальном явлении с неба, по воздуху.

По субботам, в 11 часов, перед иконой заведено чтение акафиста с коленопреклонением и общим молебным пением. Главный колокол в 635 пудов созывает братию и паломников; отворяются царские врата и в полном облачении, чинно к явленному образу шествуют с зажженными свечами архимандрит, иеромонахи, иеродиаконы. И в будни, и в праздники подле иконы день-деньской толпится народ: ставят свечи, кладут поклоны, лобызают святую ручку. С утра, вслед за братией, приходят монахини соседней Введенской обители, приютские дети, старики богадельни, учащиеся местных духовной школы и женской гимназии. Поводыри проталкивают вперед слепцов, несут тяжело больных и калек, силою тащат буйных и одержимых, связанных по рукам веревками или даже цепями…

Стены, в которых до предела сгущены человеческие горе и радость, где чудо становится атрибутом обыденности — тем, чему надлежит быть и бывает, так что в монастырских летописях уже не хватает места для описания всего необычного, а только отдельные скупые строки, подобные хронике большого города или сводке военных побед. «Житель г. Тихвина Иоанн, будучи нем 15 лет, исцелился пред св. иконою 1851 г. Августа, 29». «Некоторый отрок Николай во время молебна пред образом Царицы Небесной выздоровел от глазной болезни, 1852 г.». «Один сановник Александр во время своего жительства в Москве сильно заболел головой 1853 г. и мочил голову св. водою, освященной в Великий четверг для омовения св. иконы и исцелился после двухчасоваго сна…»

Четверговая вода — особенная монастырская традиция, которая идет из византийского прошлого и напоминает евангельское омовение Иисусом Христом ног ученикам. Раз в год, в четверг на Страстной, когда отойдет Литургия, настоятель с братией приступают к иконе и снимают ризу. Храм заполняют люди, желающие увидеть ее открытой. Икона трижды бережно омывается губкой, промоченной святой водой, и вытирается чистыми платами. Освященная во время обряда вода стоит дальше в огромном чане. В течение года ее, как целительную, понемногу розливают паломникам.

Кроме иконы, почитается и место, где по преданию она была явлена. Раньше здесь стояли три деревянные церкви, которые по неизвестным причинам одна за другой трижды сгорали. Тихвинская Владычица провела на этом месте больше 130 лет, до времени постройки каменного собора. Теперь здесь ограда обители и стоят Западные врата. Стену, впрочем, не преминули украсить увеличенной фреской Тихвинской, под которую подвели небольшое крылечко для поклонения и затеплили лампаду.

Место это стало любимым у богомольцев. Расположенное с внешней стороны стены, оно всегда, в любые часы дня и ночи, оставалось доступно желающим помолиться, тогда как Успенский собор и сама монастырская территория закрывались и открывались, согласно уставу обители. 1 февраля 1856 г. «на крылечке» произошел известнейший случай, в котором Тихвинский мещанин Александр Алексеевич Боровский получил исцеление от жестокой болезни ног и падучей (приступов эпилепсии). До того за 2 года с ним был припадок, и две ноги остались скрючены. Передвигаться несчастный мог только на четвереньках, да и то с чрезвычайным усилием. После он, правда, кое-как приспособился идти на костылях, при помощи провожатого. Таким способом он частенько добирался в обитель, где проводил часы в молитвах перед иконой Владычицы. Его хорошо знала братия монастыря и городские жители, питавшие неизменное сочувствие к участи страдальца. В ночь на 1 февраля во сне его посетило видение, звавшее в монастырь. Боровский взял в провожатые зятя и пошел. Ввиду позднего часа, молиться пришлось пред иконою «на крылечке». Александр положил три поклона и тут же почувствовал силу в ногах. Помолившись еще минут около пятнадцати, с лестницы он сошел уже сам, совершенно здоровый. Костыли бросил один за другим и пошел к дому. Каково же было изумление и радость родственников, увидевших Александра исцеленным и крепко стоящим на ногах! Слух о чуде мгновенно пронесся по городу. Все от мала до велика стремились взглянуть на бывшего больного.

Об этом случае потом много писали, как на месте, так и в столице. Дело приобрело большую известность. Из Петербурга в Тихвин двинулся непрерывный поток жаждущих облегчения в болезнях. Было немало новых чудесных случаев, прояснились и многие бывшие прежде и не занесенные в протоколы и летописи. Так, петербурженка Татьяна Ж. признавалась, что сама исцелилась от глазной болезни пред Тихвинской иконой лет сорок назад, а ее сын Павел недавно прозрел перед той же иконой. Чудесные происшествия от икон, незаслуженно забытые обществом, благодаря этим событиям опять входят в фокус внимания, выступают частой темой газетных и журнальных заметок. В самой Северной столице, начиная с 1858 г., становится известен многочисленными исцелениями и чудесами список с Тихвинского образа в доме М. Востоковой на Песках. Неизвестно, какими путями весь Петербург вдруг узнал о нем, но вскоре на поклонение образу стало приходить множество людей, стали случаться исцеления. Чудотворную икону заключили в серебрянную вызолоченную ризу, для нее сделали деревянный, ручной работы вызолоченный киот. Из квартиры 2 марта 1859 г. икона торжественно была перенесена сперва в близлежащую Рождественскую церковь, а после в новопостроенный кафедральный Исаакиевский собор. Перед ней при большом стечении народа служились молебны. Широко известным стал факт обращения в Православие и исцеления от тяжелой болезни 7-летней девочки из лютеранской семьи Екатерины Левестам.

Чудесные свойства Тихвинский образ являл в разных концах России, даже там, где о нем прежде не знали. Один помещик Полтавской губернии на Украине, Петр Величковский, заболел горячкой и во сне отчетливо услышал слова: «Сколько бы не было в твоей жизни напастей и болезней, от всех защищает тебя Тихвинская Богородица». Проснувшись, больной стал молиться и клялся помнить о сказанном не только сам, но и передать детям. После опять заснул и услышал другие слова: «Встань, запиши, потому что забудешь». Величковский записал, а на следующий день почувствовал себя выздоровевшим и стал размышлять, как бы ему разузнать о Богоматери Тихвинской, о которой о прежде не слыхал ничего. В это время в поместье наведался странник, разносивший иконы. Хозяин вышел к нему и спросил, не имеет ли тот образа Тихвинского. У Божьего человека как раз оказался один, и Петр Величковский с горячим чувством принял его к себе в дом.

С середины XIX в. слава о чудесах Тихвинской побудила многих приобретать списки. Иконная мастерская Успенской обители не успевала справляться с заказами; образа, не академического письма, популярного в те годы, а почти всегда строгие, выполненные в древней манере, в большом количестве отсылались по городам и весям. Во многих местах Тихвинскому образу посвящали храмы, устраивали пределы в его честь. В самом монастыре на добровольные пожертвования на месте исцеления Боровского к стене в 1860—1865 гг. была пристроена часовня. Икону, оказавшуюся теперь внутри здания, облачили в сребропозлащенную ризу. Перед ней поместили десять серебряных светильников искусной работы. Автором сооружения, которое в народе оставило за собою название «На Крылечке» или просто «Крылечко», стал известный архитектор Н. Л. Бенуа.

В память события в монастыре устанавился обычай ежегодно, в день 1 февраля по старому стилю совершать торжества в честь Тихвинской иконы с крестным ходом по галереям внутри монастырской стены. Но кульминационным моментом в ее почитании выступили торжества 1883 г., в юбилей 500-летия ее явления. Подготовка длилась почти целый год, программа празднования была разработана детальнейшим образом. Впервые за сю историю чудотворный образ было решено вынести в город, чтоб утром 26 июня служить литургию на центральной площади. К объявленной дате Тихвин по всем трактам стекались массы народа. Территория Большого Богородицкого монастыря оказалась мала для того, чтобы вместить всех собравшихся. Очевидец пишет: «В монастыре скопление богомольцев было особенно велико: женщины крестьянки в ярких кумачовых и ситцевых сарафанах почти сплошной массой занимали всю внутреннюю часть монастыря, множество мальчишек с карандашами и клочками бумаги то и дело бегали по всем направлениям, предлагая безграмотным написание поминаний за здравие или за упокой. Скопление богомольцев сосредотачивалось преимущественно у Большого Успенского собора, в котором помещается чудотворная икона Божией Матери. Здесь шли беспрерывные молебны, причем свечи едва успевали ставить и убирать. На всех направлениях, откуда можно было видеть святую икону, заметны массы молящихся».

Накануне, 25 июня в 4 часа большой колокол низким, призывным гулом оповестил о начале торжеств. Народ плотными рядами заполнил соборный храм к праздничному повечерию. После службы громадная очередь выстроилась перед чествуемой иконой, которая в знак праздника была облачена в небесно-голубую парчу. Затем отслужили всенощное бдение, которое возглавил епископ Старорусский Анастасий.

Утро 26 июня выдалось дождливым и хмурым, однако воспоминание великого события явления Тихвинской иконы накладывало на всех отпечаток приподнятого настроения. В 9 часов утра по колокольному звону со всех концов города — от Введенского Девичьего монастыря, Николо-Беседного монастыря, Преображенского собора и церкви Знамения — к Большому монастырю двинулись процессии, которые вскоре слились в один большой крестный ход. В Успенском соборе духовенство в праздничных облачениях, выйдя из алтаря, направилось к чудотворной иконе. Присутствующие с трепетом опустились на колени, затем встали и с пением молитвы «Милосердия двери отверзи нам…» епископ Анастасий вынул икону и передал ее архимандритам. Святыню поставили в специально изготовленный для переноски новый золоченый киот. Носилки с нею подняли на плечи, и единственный в своем роде крестный ход двинулся к воротам монастыря и далее на центральную площадь.

На площади был устроен амвон, убранный красным сукном, с барьером, украшенным флагами и венками. После того, как икону внесли на амвон, началось соборное молебствие покровительнице и заступнице Русской земли — Тихвинской Божией Матери. Несмотря на ливень, люди опускались на брусчатку на колени и горячо молились.

Сам же образ, принимавший чествования и похвалы, оставался почти неразличим под золотой ризой и слоем потемневшей олифы. «Долгие, долгие годы, — пишет К. Случевский, — погасили, почти совершенно, глубокою теменью черты, когда-то созданные кистью…» Только в 1910 г., после реставрации образа Г. Чириковым, стало возможным увидеть подлинные явленные лики Богоматери со Младенцем. Вопреки бытовавшему утверждению, что икона никогда не дописывалась, а только два раза, в XVII и XVIII вв., с неё удалялся слой копоти, на ней обнаружились два плотные слоя записи. Лишь третий, самый нижний слой красок хранил в себе оригинал, датированный, как и говорилось в «Сказании», XIV веком. Г. Чириков констатировал несомненное сходство в изображении с византийской школой иконописания, хотя, по его мнению, прекрасной греческой Одигитрией как образцом вдохновлялся уже русский мастер.

Икона представляет собой пример высочайшего художественного уровня. Пожары и время оставили на ней свои следы — утраты по всему полю, особенно в фигуре Богомладенца, которые в процессе реставрации было решено не дописывать, а только слегка тонировать соответственным колером. Но если реставрационные работы дали значительный прогресс в изучении первоначального облика и характера чудотворной иконы, то дальнейшая ее судьба как святыни и объекта религиозного поклонения сложилась весьма драматично. Вместе с Русскою Церковью в ХХ в. она стала свидетельницей постепенного упадка народной веры, объектом гонений и скиталицей по чужим землям.

Перенесение святыни из США в Успенский монастырь г. Тихвина снова и снова обращает нас к летописи связанных с нею чудесных событий. Напряженно мы всматриваемся в происходящее в современной России, соотнося это с прошлым и настойчиво ища смысла совершающегося у нас на глазах великого возвращения. О Пречистая Мать, о Превечный Младенец, пускай же второе обретение чудотворного образа, прославленной Тихвинской иконы Божией Матери, поможет России повторно обрести себя самою, вернет веяние чуда в продолжение русской истории!