Прогулка в компании палачей

Мировой пожар раздуем

Но может ли быть уютно, если ты идешь, образно говоря, по колено в крови? Это не преувеличение, достаточно вдумчиво пройтись по центру Красноярска. Я начинаю путь от речного вокзала, с улицы Парижской Коммуны. Кто не знает — так назывался кровавый революционный режим, который продержался в Париже с 15 марта по 28 мая 1871 года. Много коммунары пролили кровушки, совершая убийства и поджоги. Кафедральный собор Парижской Богоматери заполнили дровами с керосином, и только благодаря отважным кавалеристам, подоспевшим со стороны, главная святыня Парижа уцелела. Только при чем здесь Красноярск?

Пересекаю в начале пути красивую тянущуюся вдоль енисейской набережной улицу Дубровинского, останавливаюсь на мгновение и понимаю: Красноярск кровно связан с Парижской коммуной! Яков Федорович Дубровинский — плоть от плоти коммунаров. Революционер со стажем, он был сослан в Енисейскую губернию, здесь разжигал огонь братоубийственной Гражданской войны, здесь возглавил Красноярский совет, который продержался с октября 1917-го по июнь 1918-го, здесь в подражание коммунарам создавал первый ревтрибунал. Чем трибуналы занимались, все знают. Когда Красноярск заняли белочехи, Дубровинский, прихватив не только товарищей по оружию, но и городскую казну, бежал. В октябре этот красноярский «коммунар» был пойман белочехами, пытавшимися навести порядок в крае, и расстрелян. Такие заслуги перед Россией, конечно же, незабываемы, потому и отдана Дубровинскому одна из красивейших улиц города.

Пересекаю улицу Урицкого, которая упирается прямо в мэрию.

Топить их надо, как котят!

Выходец из богатой купеческой семьи, проживавшей в Киеве, Моисей Соломонович Урицкий, наверное, особо дорог красноярцам тем, что, расшатывая Российскую империю, активно участвовал в революционных событиях 1905−07 годов в Красноярске. Находясь в эмиграции, он сошелся со Львом Давыдовичем Бронштейном (революционный псевдоним — Троцкий) и вошел в верхи партии уже в 1912-м. После февральских событий 1917 года вернулся в Россию, активно участвовал в Октябрьском перевороте, а в ноябре-декабре уже был комиссаром Совнаркома и сделал все для разгона Учредительного собрания.

В марте 1918-го получил еще одну должность — председателя Петроградской ЧК. И стал самой зловещей фигурой первого года правления большевиков. По его приказу расстреляны рабочие — участники демонстрации, протестующие против произвола новых властей, убиты офицеры Балтийского флота вместе с их семьями. Это Урицкому принадлежит чекистское ноу-хау по массовому умерщвлению людей. По его приказу несколько барж были загружены флотскими офицерами и потоплены в Финском заливе. Страх и ужас наводило имя Урицкого на жителей Петрограда. Застрелил главного чекиста города на Неве в том же 1918 году молодой поэт, состоящий в партии эсеров, Леонид Канегиссер. Чекисты отомстили за эту потерю тем, что в ответ расстреляли несколько сот заложников «непролетарских» слоев, такие же массовые расстрелы прошли и в других городах. А Урицкий похоронен с почестями на Марсовом поле, где проходили когда-то парады уничтоженной большевиками Русской армии. Красноярск чтит память этого палача особо, отдав одну из лучших улиц в центре в «полное распоряжение» грозного предводителя Петроградской ЧК. Достоин увековечения памяти! Не правда ли?

Призрак его коммунизма

С некоторым облегчением я направляюсь к улице Карла Маркса — все-таки теоретик террора, а не практик. Любопытная деталь: хорошо знакомая нам фирма «Филипс» имеет прямое отношение к «основоположнику». Ее создал родной дядюшка Карла — Филипп Маркс, который вынужден был давать в долг расточительному племяннику. Отец классика — Гиршель Маркс — был адвокатом и вполне приличным человеком. Выходец из еврейской семьи, он принял лютеранство с именем Генрих и покрестил своего сына. Но Карл с юности увлекся сатанинскими стихами, некоторые строки оказались пророческими. «Приняв мое учение, мир глупо погибнет», — писал он. Вот и загибаемся сейчас, погибаем, но от «основоположников» своих не отрекаемся.

Да, не экскурсия получается, а какое-то путешествие по кругам ада. Кстати! У поэта Юрия Кузнецова есть замечательная поэма «Сошествие во ад», написанная им незадолго до смерти. Там, в аду, он встретил Маркса.

Видели мы Карла Маркса… Как труп бездыханный.
Он на разбитых скрижалях лежит, злоуханный.
Ворон клюет его сердце и чистит свой клюв
О письмена. И взлетает, во тьме потонув.
Призрак его коммунизма бродил по Европе.
Нынче он бродит в аду, как дикарь при потопе…

«На Россию мне наплевать!»

Улица Ленина, некогда Благовещенская. По-моему, о вожде мирового пролетариата уже все сказано. Тоже происходил из приличной семьи, отец — Илья Николаевич Ульянов — был великим тружеником, дед по матери, принявший православие еврей Александр Бланк, — уважаемым врачом-бальнеологом. А вот внук кричал в экстазе: «Всякая религиозная идея… самая гнусная зараза!» И приказывал расстреливать священников как можно больше. Убивали их «коммунары» с изуверством: распинали на крестах, закапывали живыми в землю. «Надо проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели думать!» — приказывал вождь.

Ленин создал первые концлагеря на территории страны, и ГУЛаг просто обязано носить его имя. А мы, как гулаговский край, должны особо почитать «крестного отца», вдохновителя репрессий против собственного народа. На совести этого политика — два миллиона россиян, погибших во время красного террора, полмиллиона погибших на фронтах Гражданской войны, более девяти миллионов погибших от эпидемий и голода. «На Россию мне, господа хорошие, наплевать!» — говорил Ильич не раз, ибо мечтал о мировом господстве. Ну, чем не антихрист?! Красноярцам он, видимо, особенно дорог тем, что жил и творил в этом городе. Ленинских мест здесь видимо-невидимо, есть даже Ленинский район. И нет силы, которая стерла бы это имя с лица города. Как говорил Конфуций, «если имена неправильные, то слова не имеют под собой оснований, если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться, и народ не знает, как себя вести».

Наш народ словно заколдован именами этих палачей. Не случайно мрак огустевает на их улицах, словно темные души носятся по отведенным для них участкам.

Поднявшие меч

Я продолжаю путь по улице Парижской Коммуны к Каче, где на перекрестке меня встречает еще один «коммунар»: создатель отрядов Красной гвардии, которые крепко лютовали в Красноярске, Тихон Павлович Марковский. Недолго он поозоровал в нашем городе, но чудная улица ему отдана. Как и его сподвижнице — активной участнице революционных беспорядков большевичке Аде Лебедевой.

Что ж, пора поворачивать к самому центру. А для этого надо пройти по улице Григория Спиридоновича Вейнбаума, который занесен в «городские святцы» вместе с Дубровинским. Вейнбаум тоже из сосланных, возглавлял первый губернский исполком. Вместе они создавали ревтрибунал и так называемый народный суд, вместе проливали кровь невинных людей, вместе бежали, захватив городскую казну, вместе погибли от рук белочехов. И вот встречает меня Адольф Густавович Перенсон. Его улица находится прямо в центре города. Ближе к Енисею, вдоль великой реки мира, тянется улица еще одного их товарища по партии — Якова Ефимовича Бограда, который много наделал смуты в городе еще в 1905 году.

«Я мечтал об уничтожении всех москалей»

Не без робости подхожу к «железному Феликсу». Он уверенно обосновался в самом центре Красноярска, бюст Дзержинскому стоит на улице его имени, неподалеку от остановки со много говорящим названием «Площадь революции» и совсем рядом с грандиозным памятником его кумиру — Владимиру Ильичу Ленину. Начинал «железный Феликс» с индивидуального террора, но, создав ВЧК-ГПУ, устроил в ненавистной ему России массовый террор. Он организовал небывалую в истории всех государств систему подавления политических противников и устрашения населения: массовые захваты, пытки, казни заложников, первые концлагеря. По самым скромным подсчетам, только с 1918 по 1922 год было уничтожено около двух миллионов «москалей», так он называл русских.

Английский дипломат Б. Локкарт писал, что глаза Дзержинского «горели огнем фанатизма, он никогда не моргал, его веки казались парализованными». Страшненький портрет. Главными врагами ВЧК-ГПУ были не уголовные элементы, а наиболее образованные и культурные слои населения. Именно Дзержинский настоял на строительстве Мавзолея и бальзамировании тела своего кумира. Сталинская идеологическая машина сделала после смерти «железного Феликса» из главного красного палача героя. В Красноярском крае до сих пор есть поселок Дзержинский, а центр Красноярска отдан в полное его распоряжение.

В 1922 году сын богатого польского помещика Дзержинский вспоминал: «Еще мальчиком я мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей». Советская власть предоставила ему такую возможность. Он практически выполнил свою задачу. Налицо вырождение русского народа, коль народ называет улицы своих сел и городов именами палачей. И не только палачей.

В нем живет Сталин

…И вот я приближаюсь к улице Робеспьера, чтобы завершить свое путешествие Парижем, коль с Парижа начала. Максимильен Робеспьер — любимец Сталина. Особо почитаем он был за то, что во время французской революции, будучи лидером радикальной революционной партии якобинцев, первым в 1793 году изобрел термин «враг народа». Малорослый, щуплый, близорукий, со скрипучим голосом адвокатишко из города Аррас отличался лишь тем, что требовал демократических свобод да нетерпим был к взглядам, которые не разделял. Заигрывая с избирателями, он даже ратовал за отмену смертной казни. До чего все знакомо! Но придя к власти, Робеспьер тут же расправился с политическими противниками и, установив однопартийную систему, объявил террор главным средством в достижении добродетели. По его приказу людей расстреливали из пушек картечью сотнями. Казнили даже за неосторожные высказывания. До чего же знакомо все это!

А какое было у Робеспьера самоотречение! Он сам проповедовал бедность, жил в комнатке в доме столяра и уничтожал людей тысячами. Покончив с королем Людовиком XVI и знатью, глава якобинцев принялся за средний класс и, конечно же, за писателей, называя их опаснейшими врагами отечества. Тоже очень знакомо. Духовенство он просто ненавидел и уничтожал его беспощадно. И это знакомо. Он ввел институт доносчиков, которые сами определяли, кто «враг народа». А чистка им Конвента от «врагов» разве не напоминает сталинские чистки?

Набравшись смелости, члены Конвента, не согласные с такой кровавой жизнью, отправили его на гильотину. Случилось это в 1794 году, а благодарные красноярцы имя этого французского палача чтут и берегут по сей день.

Можно ли после моего маленького путешествия, после того, как перелистаешь «уличную энциклопедию», говорить, что Красноярск — комфортный город? Кровью пахнет. Так что явно неблагополучна тут духовная экология. Что делать? Вдохновленная примером Москвы и Петербурга, еще в 90-е годы одним махом вернувших исторические названия сотням своих улиц, я отправилась в Красноярскую администрацию с таким же предложением. Принял меня заместитель главы департамента социальной политики, заместитель председателя городской комиссии по наименованию и переименованию внутригородских объектов Владимир Михайлович Черных. И обрадовал тем, что, конечно же, можно любую улицу переименовать, но это стоит больших денег, спросите, мол, у красноярцев, согласятся ли они оплачивать за свой счет такую «операцию».

Любопытно получается: когда в 1921 году по распоряжению губисполкома площади, улицы и переулки Красноярска получили новые имена, эту операцию по уничтожению памяти народа о своем прошлом было чем оплатить. Сейчас, чтобы избавиться от какого-нибудь тирана, красноярцам надо выкладывать деньги из собственного кармана. В мэрии меня утешили, что никаких народных волнений и недовольств по поводу улиц, носящих имена палачей, нет. Я в этом и не сомневалась. «Ну, а если появится инициативная группа, найдет спонсоров, готовых оплатить переименование, например, улицы Ленина в Благовещенскую (Благовещенский храм-то там из рун восстановлен), это возможно будет осуществить?» — поинтересовалась я у Владимира Михайловича. И услышала в ответ: согласно городскому закону, принятому во времена перестройки, названия улиц в историческом центре города неприкосновенны «в целях сохранения языкового быта»! Так что извините, дорогие читатели, все вышеперечисленные мною палачи находятся под надежной защитой.

http://www.sgzt.com/sgzt/archive/content/2006/01/001/sections/S001/articles/P04A0006P00