 |
| Интерфакс-Религия | Митрополит Архангельский и Холмогорский Даниил (Доровских) | 25.11.2005 |
— Владыко, Вы возглавляете самую восточную епархию Русской православной церкви, и значительную часть территории епархии составляют Курильские острова, которые у России сейчас все более активно оспаривает Япония. Совсем недавно на одном из островов Курильской гряды была поставлена православная часовня в честь Святого великомученика Димитрия Солунского, что вызвало резкое недовольство нашего восточного соседа.
— Действительно, недавно мы построили часовню на острове Танфильева. Это один из островов Курильской гряды, ближайший к Японии. С него японский берег очень хорошо просматривается. Часовня бревенчатая, с традиционным для русской церковной архитектуры шлемовидным куполом, который покрыт особо прочным составом — нитритом титана. Главка часовни блестит, как позолоченная, и, благодаря этому, видна издали.
У японцев от появления часовни на острове был шок, тем более что они не понимают различия между часовней и храмом. К сожалению, радикально настроенные политические силы Японии уже настолько считают эти острова своими, что более всего возмущаются: что это, мол, на нашей территории что-то там строят? Совсем недавно я впервые за четыре года своего архипастырского служения побывал в Японии по приглашению Японской автономной православной церкви. Японские журналисты меня не раз спрашивали: зачем мы на этом пустынном острове поставили храм? Как зачем? — отвечал я. — Остров населен, там российские пограничники живут, да и рыбаки с Сахалина приезжают. А потом, не забывайте, братья, это же российская территория, так что мы вправе строить на ней что потребуется. Это, собственно, был мой ответ на реакцию японской прессы.
Я сам побывал на этом острове. Там сейчас живут двенадцать наших пограничников. Место это совершенно удивительное. Во-первых, там уникальная черноземная почва, трава на ней растет густая, буквально по пояс. Домашние животные из подсобного воинского хозяйства — коровы, свиньи, лошади — по острову бегают свободно. Они не стоят в загонах, да и смысла в этом никакого нет: куда можно убежать с острова? Пасутся себе, как могут. Нужно корове, чтобы ее подоили, она приходит к хозяевам и мычанием дает знать, что пора доить, а потом опять уходит пастись. У берегов в огромном количестве водится разная рыба, трепанги, морские ежи, гребешки, крабы, креветки. Райский уголок. Часовню мы обустроили, там размещены иконы, стоят подсвечники. Солдаты, среди которых большинство православных, приходят туда на молитву. Туда будет приезжать батюшка с острова Шикотан, которого я закрепил за этой часовней. Добраться он сможет, конечно, только с оказией, потому что от Шикотана до острова Танфильева нужно плыть около пяти часов. Прибавьте еще обратный путь. Периодически пограничникам на остров завозят продукты, вероятно, батюшка будет приезжать с этим же транспортным судном и с ним возвращаться обратно. Он будет служить в часовне Божественную литургию на переносном антиминсе, совершать молебны.
— Правда ли, что на одном из островов Курильской гряды лес растет особым образом — так, что, если смотреть на него сверху, он образует очертания креста?
— Действительно, на одном из островов, как свидетельствуют местные жители, лес растет так, что, если взглянуть на него сверху, он образует форму креста. Особенно заметно это в осенний период, когда лиственные деревья приобретают багряно-желтый окрас. Возможно, этот лес посадили предки нынешних сахалинцев именно в ознаменование того, что эти земли — неотъемлемая часть православной России.
— Жизнь на Курилах очень непроста. Вы не боитесь, что все кончится тем, что кто сможет уехать — уедут, остальные когда-нибудь просто отойдут в мир иной, и вожделенная для многих земля Курил останется свободной?
— Мы думаем об этом. Такая опасность, несомненно, есть. Одна из проблем в том, что мы фактически оторваны от остальной России. С Сахалина выехать куда-нибудь в центр страны стоит очень дорого. На самом острове цены выше, чем в Москве, ведь почти все сюда завозится. Оптовая цена килограмма лука, например, у нас сейчас пятнадцать рублей. Своего лука нет, он здесь не выращивается. Кроме того, выбор невелик: к нам в основном привозят низкокачественные продукты китайского производства. Сложностей очень много, и, конечно, этим вызван отток населения с острова.
Сахалин сейчас заполонили нелегальные иммигранты — выходцы из Китая, которых отличает непритязательность и высокая работоспособность. А среди коренных жителей кто умеет работать, тот востребован, а остальные прозябают в нищете и пьют. Мне непонятно, что со всем этим делать. В советское время людям не прививали ответственности, желания трудиться, поскольку существовала система гособеспечения, а теперь все это прекратилось, да еще мы пережили пятнадцать лет демократии. Многие сахалинцы смотрят в будущее с фатализмом. Мы их призываем налаживать свое хозяйство, например, свиноводство, овощеводство. Тот же лук можно в теплицах выращивать. У нас одна прихожанка этим успешно занимается. Если приучить людей трудиться, то все можно наладить и обустроить. Но для этого нужно не боевики по телевизору целые сутки крутить, а давать полезную информацию, например, показывать, как можно лук правильно сажать, чтобы он вырос, как своими руками сделать еще что-нибудь полезное.
Удручает то, что люди очень пассивны. Вера способна консолидировать народ, но у нас епархия молодая и находится в стадии становления. Представьте себе ребенка, которому десять лет, он еще не самостоятелен. Православию на Сахалине тоже исполнилось только десять лет. Народ пока не укоренен в Православии, не воцерковлен, а значит, не объединен. Мы работаем в этом направлении, но возможностей пока не так много. В среднюю школу, например, нас допускают ограниченно, а где-то встречаем открытое противодействие. «Основы православной культуры» преподавать не можем: у нас нет ни преподавателей, ни учебников.
— Православных священников на Сахалине мало. Есть ли какие-то перспективы изменения ситуации в лучшую сторону?
— Изменения есть. К нам в епархию приехали два священнослужителя — молодые, деятельные батюшки, еще двое собираются приехать. Все равно этого, конечно, мало. Мне бы еще десятка полтора священников. Они будут востребованы, им есть где служить. На Сахалине живут верующие люди, которые очень нуждаются в духовных пастырях. Но надо смотреть правде в глаза — с семьями они здесь не выживут, значит, это должны быть люди, не имеющие много детей или одинокие. Есть монастырь в городе Корсаков, но там пока всего три насельника. У меня есть желание — открыть на Сахалине женский монастырь. Женщины — труженицы, а поле деятельности для них здесь очень широкое.
— Православная церковь на Сахалине в Вашем лице активно выступает за сохранение Курильских островов в составе России. Но она в первую очередь должна печься о благе своих прихожан, в данном случае курильчан. Может быть, «под японцами» им будет лучше?
— Вопрос принадлежности Курил у нас никого не оставляет равнодушными, он затрагивает все слои населения. В минувшую субботу в центре Южно-Сахалинска была многолюдная демонстрация против передачи Курил Японии, в которой участвовали и священнослужители. Разумеется, эта акция была приурочена к визиту президента России в Японию. Примечательно, что там собрались все те, кто в обычное время между собой ссорятся: КПРФ, ЛДПР, «Родина», «Единая Россия». Японцы, как известно, тоже в это время у себя проводили акции протеста, выдвигая противоположные требования к России.
Большая часть жителей Курил понимает, что в Японии очень жесткий капитализм, которого у нас сейчас нет. «Под японцами» уже не выйдешь свободно в море и не будешь ловить рыбу где хочешь, что сейчас делают жители островов. Все будет регламентировано. Люди все это осознают и не спешат принимать решения. Японцы люди жесткие, такие условия поставят, что жить коренным островитянам станет очень сложно.
Если говорить о благе людей, то нельзя подразумевать под этим только материальные блага. Национальное благосостояние — это, в первую очередь, наша культура, история, духовность. Без этого мы перестанем существовать как народ, как нация, мы исчезнем, станем просто толпой. Самое главное — не сытое брюхо, а наши корни. Народ потихоньку начинает это понимать, осознавать, что без корней, без памяти мы — ничто. Мы всеми силами пытаемся эту мысль до наших земляков донести. Хотелось бы, чтобы в этом ключе воспитывали молодежь и детские сады, и школы, чтобы в семьях об этом говорили. Посмотрите на американцев: как они флаг свой чтят, целуют его, как уважают государственную символику. У нас, к сожалению, этого нет. У нас нет национальной идеи.
Мне солдаты задают вопрос: кого мы защищаем, что именно? Что такое Родина? Люди требуют конкретного ответа. С православной позиции им можно ответить только одно: нельзя Россию понимать в категории 2005 года. Нужно смотреть в историческом контексте. За нами стоит Церковь Христова — Церковь Небесная, торжествующая, и в ней наши с вами предки. Они остаются гражданами нашего Отечества, и их гораздо больше, чем нас. А мы — Церковь земная, воинствующая. Мы, если так можно сказать, видимая и меньшая часть айсберга. Нельзя быть иванами, не помнящими родства. Может быть, только благодаря экстремальным условиям, наступлению извне наш народ сможет прийти в себя (как сказано в пословице, «гром не грянет — мужик не перекрестится»). Бог вынужден причинять боль, испытывать, чтобы народ пришел в себя. Человека, потерявшего сознание, бьют по щекам, чтобы он очнулся. Эти удары приводят его в чувство. Уверен, что Господь милостиво наказывает нас, чтобы вразумить.
