 |
| Пресс-атташе.Ru | Екатерина Васильева | 08.11.2005 |
В 1997 году Васильева с разрешения духовного отца вернулась в кинематограф и сыграла в телесериалах «Королева Марго» и «Графиня де Монсоро» королеву Екатерину Медичи. На следующий год — появилась в картине Валерия Приемыхова «Кто, если не мы», в 2000 — в мелодраме Олега Янковского «Приходи на меня посмотреть». В том же году Олег Меньшиков пригласил Васильеву в свой спектакль «Горе от ума». Сама актриса о своих ролях говорит так: «Теперь я играю только из-за заработка» Сегодня главная ее забота — семья, которая состоит из сына — священника Димитрия, его жены матушки Любови и четырех внуков: семилетней Прасковьи, шестилетнего Феди, четырехлетней Агаши и полуторогодовалого Серафима.
Наш корреспондент встретился с Екатериной Васильевой. И она рассказала о своих нынешних взглядах на профессию актера, семью, и вообще, на жизнь.
— Екатерина Сергеевна, вы действительно служите казначеем в храме?
Екатерина Васильева — Да, сейчас в храме Священномученика Антипы. Я подписываю ведомости, платежки и занимаюсь «добыванием денег для храма Антипы и для храма Софии Премудрости Божьей. Батюшка Дмитрий (отец Дмитрий Рощин — сын Екатерины Васильевой и драматурга Михаила Рощина. — Ред.) служит и там и там.
— Сейчас многие называют себя верующих. Имеют ли они на это право, если и ни молитв не знают, в церковь не ходят?
Екатерина Васильева — В каком-то смысле имеют. Я же к этому отношусь строго Считаю, если православный христианин говорит, что он верующий, должен ходить в церковь. Пока же человек не воцерковлен, в православии делать нечего. Есть люди, которые не исповедуются, не причащаются, не живут по церковным законам, но считают себя верующими. Я с этим часто сталкиваюсь, и знаю, что такая вера не спасительна. Без таинств и без церкви душу спасти невозможно. Если человек считает себя верующим, то должен знать Евангелие, Катехизис. И первое, что там написано — исповедь и причастие.
— В церковь ходят даже ваши внуки. Они и молитвы знают?
Екатерина Васильева — А как же? Для них это — жизнь, так же как и для нас. Все четверо моих внуков вообще родились в семье священника, поэтому для них это так же естественно, как дышать. Кроме того, в нашем приходе много детей, их друзей. И они вместе растут, много общаются между собой. Когда собираются — одевают самые лучшие платьица, костюмчики. Любят храм. Не хочу никого обидеть, но дети, которые посещают церковь, очень сильно отличаются от тех, которые этого не делают. Наши дети причащаются каждое воскресенье. А исповедуются — с семи лет. С этого возраста они считаются уже отроками, а до семи — младенцы. Старшая внучка Прасковья, Паша вот уже год, как исповедуется, страшно серьезно готовится, рыдает на исповеди, успокоить невозможно. Сокрушается о своих грехах. Следующий у нас Федор на подходе — через семь месяцев должен исповедоваться впервые. Ждет, не дождется. Он у нас алтарник (человек, который помогает при алтаре. — Авт.).
— Прасковья еще и учится в православной школе…
Екатерина Васильева — Там все происходит с молитвой. Это продолжение той жизни, к которой Паша привыкла дома. Молитва перед учением, после. Там есть церковь, которую дети посещают. На церковные праздники не учатся. Им преподают закон Божий, все под покровом Всевышнего, Царицы небесной, кругом иконы висят. Начальство церковное, то есть у них все плавно сочетается в одном пространстве: семья, церковь, школа. Столкновение с миром смягчается. Но оградить от всего нельзя. Мы уже видим это по Паше. Она приносит из школы всякие словечки, ужимки. Дети есть дети… Не та уже стерильная обстановка, как раньше. А вообще у моих внуков очень строгая жизнь, они трепещут отца. В наказание становятся на колени, поклоны бьют. Постятся наравне со взрослыми. Им даже в голову не придет нарушить пост. Телевизор они не смотрят.
— Но в доме он есть?
Екатерина Васильева — Для них его нет. И для нас тоже, в принципе. Включаем очень редко. Смотрим кассеты, в основном православные. Или, если мне нужно что-то по работе. Дети смотрят мультфильмы. Наши, старые. Ничего американского не знают. Книжек, которые популярны в миру, не читают. У нас большая библиотека, но строгая цензура детской литературы присутствует. Все контролируется их родителями — отцом Дмитрием и матушкой Любовью. Матушка вообще с ними занимается 24 часа в сутки.
— А чем ваши внуки интересуются?
Екатерина Васильева — Любят рисовать, лепить из пластилина. Пашка вообще за все хватается. Она учится играть на пианино, теперь Федя начинает учиться. Его еще отвели в бассейн, собираются отдать на теннис. Он же мальчик, хочет спортом заниматься, хотя это, конечно, не обязательно. Мы советовались с тренером в спорткомплексе «Олимпийском», он сказал — надо отдавать в тот спорт, который потом в жизни пригодится. Все дети пойдут в музыкальную школу и на рисование. Паша вот картины рисует. (На стенах в квартире висят несколько ее красивых картин, и не скажешь, что рисовал ребенок. — Авт.) Да ей все интересно, как в стихотворении Агнии Барто: «Драмкружок, кружок по фото, хор- кружок — мне петь охота…» Поэтому сейчас уже обед, а Паши до сих пор нет. Осталась на хор, потом бисероплетение… Все ей нравится.
Еще у нас всегда полный дом народу — к батюшке все время приходят люди: исповедоваться, вести беседы, поэтому происходят постоянные чаепития. И дети растут очень общительными и контактными. Они все время среди людей, в курсе всех дел, со всеми закомы. Шныряют между ногами.
— У них такие имена красивые: Прасковья, Федор, Агаша, Серафим.
Екатерина Васильева — Все по правилам — день в день. Сейчас в церкви большое разнообразие имен. Так радостно! У нас в храме Антипы у Андрюши Щенникова (известный артист театра Петра Фоменко), родился мальчик, и он назвал его Антипой.
— Вы живете вместе с детьми, не вмешиваетесь в их отношения?
Екатерина Васильева — Нет, ни в коем случае! Мы живем вместе — съехались, потому что так решили. Я очень довольна и счастлива этому обстоятельству. По христианским обычаям совместная жизнь в большой семье полезна для души. Домашние отношения сложные и серьезные. Семейный крест один из самых тяжелых. Почему разводы так многочисленны? Развод — это нежелание нести свой крест. Люди, когда женятся, берут на себя крестоношение совместной жизни. Об этом много говорится во время таинства венчания. Это не обряд, как многие считают, а одно из семи церковных таинств. Те, кто венчаются, дают клятву перед Евангелием и крестом, быть единой плотью, нести тяготы друг друга. Они венчаются на муки. А мы живем все вместе: родители с детьми, пожилые люди, такие как я в 60 лет со всеми своими проблемами и болезнями. Многому друг у друга учимся: терпению, смирению, любви, заботе о ближнем. Если правильно исполнять законы Божьи, живя в семье, можно прийти к спасению. Вот так и спасаемся в семье!
— А внуки знают, что вы — актриса?
Екатерина Васильева — Только в последнее время это стало для них очевидно. Пару лет назад Паша меня спросила: «Бабушка, а ты когда-нибудь была в театре?» Я покраснела и ответила: «Нет, не была.» — «А что такое театр?» — «Я не знаю!» Мне было наказано сыном, как можно дольше оттягивать это разоблачение. А потом они стали видеть, что ко мне на улице люди подходят, берут автографы. Паша как-то в гостях увидела отрывок картины «Королева Марго», где я ехала в карете (режиссером многосерийного телефильма был Александр А. Муратов. Екатерина Васильева играла Екатерину Медичи. — Ред.). Она пришла в ажиотаж! Так все и раскрылось. Но до конца они не понимают, какая у меня профессия, потому что не видели ни одного фильма со мной, ни одного спектакля. Просто видят повышенное ко мне внимание, понимают, что их бабушка особенная. Они, правда, бывают в ужасе, когда я прихожу со съемки или со спектакля с накрашенными глазами. Сбегаются и молча, открыв рты, на меня смотрят. «Зачем ты это сделала, бабушка? У тебя такие глаза накрашенные.» — «Так нужно.» — «Зачем? Пойдем, скорее умоемся!» Или там ногти накрашены… Я для них тогда чужая становлюсь. А, поскольку Паша — самая, что называется, артистичная, пластичная, восприимчивая, она ближе всех ко мне в этом смысле. И, если б ей дали волю, то точно бы она в артистки подалась. Но у нас другая семья, другое воспитание. На Рождественских спектаклях Паша вроде такая лихая, а как выступать — зажатая становится, плачет. Внуки боятся публично выступать.
— А сын ваш выдел вас на сцене?
Екатерина Васильева — Отец Димитрий до своего решения идти служить в церковь, конечно, ходил в театр. Он и сам заканчивал режиссерский факультет ВГИКа. Рос в тяжелых условиях, потому что мы были артистами во всех смыслах этого слова: он бывал со мной и на гастролях, и на съемках… И в полной мере вкусил «радость» бытия артистки. И своим детям такой судьбы не желает.
— Он Вас, как актрису, как оценивает?
Екатерина Васильева — Раньше высоко, а сейчас ему это не близко.
— Но Вы отдаете себе отчет, что хоть Вы и говорите, что играете без души, люди-то все равно вас любят и, видя вашу игру, плачут?
Екатерина Васильева — Конечно. И было бы лукавством говорить, что я не отдаю себе отчет в том, что владею профессией. В театре я работала с самыми лучшими режиссерами и актерами. Играла главную роль в «Орестее» у Питера Штайна (премьера состоялась в 1994 году. — Ред.). А чтобы приступить к такой роли, нужно что-то уметь. Вначале мы взяли посмотреть кассету спектакля «Орестея» на немецком (ее ставили в Германии). И я не понимала, как артистка ее играет. Откуда у нее силы, здоровье? Мне было ясно, что она каждую секунду может упасть и разорваться от накала страстей и объема энергетики. Потом я сама занялась тем же, и было ощущение, что я могу лопнуть или взорваться каждую секунду. Единственное, что меня сейчас утешает — то, что я несу, наверное, хорошее, раз меня с такой любовью вспоминают зрители. Я заслуженно, а может и не заслуженно, купаюсь в этой любви. Причем эта любовь с годами не уменьшается, а я не смею думать, что это какие-то мои профессиональные таланты.
— Какие у вас еще есть таланты? Готовить любите?
Екатерина Васильева — Никогда не любила… Тем более после стольких лет в церкви. С благословения батюшки мы мяса не едим, так что в основном питаемся рыбой и постной пищей. Приходит много батюшкиных духовных чад (девочки и женщины), которые умеют хорошо готовить, предлагают: «Давайте мы что-нибудь вкусненькое сделаем.»
— Как отдыхаете?
Екатерина Васильева — Когда как. На лето снимаем дачу. У нас, к сожалению, нет своей. Теперь это проблема. Раньше я об этом не задумывалась. Вообще не задумывалась о материальных благах, профукала в своей жизни все. И сейчас все дается с таким трудом. Я раньше не была готова к тому, что у меня будет такая большая семья. Неприятно уходить, ничего не оставив детям…
Так вот — летом на даче отдыхаем. Одно время — года четыре — мы вообще жили за городом, прекрасное было время. Но тогда отец Дмитрий еще не был священником. Сейчас это уже невозможно: ему необходимо каждый день ездить в Москву. И Паша пошла в школу. Я же стараюсь каждый год ездить недельки на две на море, но вот уже второй год не получается. Что Бог дает, то и хорошо, за все спасибо. Если мы живем с верой, то понимаем, что все хорошо: и хорошее, и плохое.
— Какое любимое место из тех, куда Вы ездили?
Екатерина Васильева — Самое мое любимое место на свете — это Галилейское озеро на Святой земле. Когда я первый раз его увидела, это стало для меня совершенным потрясением, потому что я закрывала глаза и мысленно переносилась на две тысячи лет назад. Там даже рябь на воде — дорожками, и говорят, что это — следы Иисуса, когда он ходил по воде. Я в это верю. Когда долго заснуть не могу, представляю себе эту гладь. У меня есть фотография, которую мне на шестидесятилетие подарил один знакомый, зная о моей любви к этому месту. Он сфотографировал с того самого места, на котором я стояла, когда ездила на гастроли со спектаклем «Горе от ума» (в постановке Олега Меньшикова. Екатерина Васильева играла Хлестову. — Ред.)… Когда стоишь там прямо у края воды, ощущаешь вечность.
Еще мы ездим на Кипр. Если у меня не получается, то батюшка с матушкой и детьми обязательно ездят. Вообще стараемся путешествовать по православным местам: Греция, острова (там батюшку возят на Афон).
— А Москву, наверное, не любите…
Екатерина Васильева — Москву люблю очень! Выросла здесь и всегда ее любила. Я преданная москвичка, достаточно хорошо ее знаю. И потом, Москва как была Первопрестольной, так и осталась. А, когда некоторые говорят, что она стала Вавилоном, это смешно слушать, потому что в Москве каждый день совершается около трехсот литургий. И потом: «Где преумножается грех, там преизобилует благодать.» Если вдуматься, Москва — это святое место. Хотя сейчас сатана распустил свои сети, и молодежи особенно тяжело в больших городах: вокруг одни пороки. Не одно, так другое: не выпьет, так в казино зайдет, не в казино, так наркотики, не наркотики, так проституция. Уму непостижимо! И чтоб справиться с этим кошмаром, надо иметь твердые ориентиры, знать цели, быть в твердом духовном состоянии. Ведь человек, который ни во что не верит, не стоит твердо в своих убеждениях, вообще беззащитен. Кроме веры нет никакого способа спастись, потому что весь мир направлен на то, чтоб погубить человеческую душу. А если человек ходит в церковь, у него вырабатывается иммунитет. Пути господни не исповедимы, не известно, что будет дальше. Сейчас такое время, когда все храмы открыты, священники ходят по улицам, на каждом шагу развалы духовной литературы… А ведь совсем недавно я прятала духовную литературу под кроватью под страхом ареста. А сейчас Господь как бы говорит нам: «Если вы не воспользуетесь этим, я могу все забрать!» Почему мы не можем такого предположить? Те, кто не воспользовался этим временем, могут уже ничего не наверстать. А те, которые веруют, они и веровали всегда. И есть старцы, на чьих молитвах мы держимся. Православие и церковь никуда не денутся, и верующие останутся при своем. У русских людей душа — христианская, она должна напитаться. Поэтому нельзя проходить мимо церкви. Надо подумать о детях, которые в руках родителей. Господь не спросит у них, учили ли они ребенка английскому, теннису или компьютеру, он спросит, воспитывали ли они его по заповедям Божьим, водили ли в церковь и учили ли закону Божьему.
— А брат Ваш чем занимается?
Екатерина Васильева — Мой брат Антон Васильев — режиссер, снимает экологические, православные картины. Он и художественные фильмы снимал. Очень хороший режиссер, преподает во ВГИКе. Одно время хотел уйти в монахи. Он моложе меня, но раньше меня пришел к вере и раньше крестился. Но не благословили его быть монахом, и он долго переживал, что я веду богемную актерскую жизнь.
— Расскажите про Вашего отца.
Екатерина Васильева — Он был известным в свое время поэтом, сейчас его мало кто знает. Помнит мое поколение и люди постарше. Сергей Васильев входил в десятку читаемых и издаваемых поэтов-песенников в советское время. Он родом из Кургана, из очень богатой и уважаемой купеческой семьи. В Кургане наши корни, и многое сохранилось: дом, огромное поместье… А мой дед по отцовской линии был церковным старостой в Кургане. По материнской линии (Макаренко) дед тоже был старостой на Украине, в Кременчуге. И я вот — казначей.
— Вернулись к истокам?
Екатерина Васильева — Конечно. И вопрос: «Как Вы пришли к вере?», не верный. Надо спрашивать: «Как вернулись?» Все мы возвращаемся к смыслу русской православной жизни.
— У Вашей мамы тоже была непростая судьба…
Екатерина Васильева — Это долгая история. Она была племянницей Антона Семеновича Макаренко. (Антон Макаренко организовал колонию для несовершеннолетних правонарушителей под Полтавой. 16 лет работал с трудными детьми сначала в колонии имени Горького, затем в коммуне имени Дзержинского. Детали их жизни Макаренко изложил в Педагогической поэме (1925−1935), в книгах Марш тридцатого года (1932), ФД — 1 (1932) и Флаги на башнях (1938). Был помощником начальника отдела трудовых колоний, а затем трудовых коммун НКВД УССР. В последние два года своей жизни он написал Книгу для родителей (1937 — совместно с женой Галиной Стахиевной), и во многом автобиографическую повесть Честь (1937). — Авт.)
Ее отец, мой дед, эмигрировал в Париж, когда мама была еще в утробе своей матери. Дед потерялся во время эвакуации, бабушка осталась здесь. Когда мама родилась, Антон Семенович забрал ее к себе, потому что бабушке было тяжело ее воспитывать, она была замужем за белым офицером. Было тяжелое лихолетье. А у Антона своих детей не было. Днем моя мама была в коммуне, считалась колонисткой. Антон считал, что ей полезно находиться среди коммунаров. А вообще она жила и воспитывалась у Антона Семеновича до самой его кончины. Настоящий дед — Виталий Семенович — объявился только в 1962 году, хотя мы думали, что он погиб на войне. А он прожил долгую жизнь во Франции, но мы с ним так и не встретились. Так сложились обстоятельства. Он умер в доме престарелых. Страшная судьба, совершенно трагическая.
— Вы в судьбу верите?
Екатерина Васильева — Нет, не верю. Какая может быть судьба? Все в руках Господа. Если человек будет жить по-Божьему, будет одна судьба, нет — другая. У нас же воля свободная. Господь сказал, живи, как хочешь, только знай, что придется отвечать за все это. А так — пожалуйста. Поэтому человек в праве выбирать, хочет ли он жить так, как хочет он, либо как Господь.
Какая вот у меня судьба? Я встаю, тружусь, молюсь, радуюсь… А потом вдруг встану в один прекрасный день и скажу: «Я устала, больше не могу поститься! Мне еще шестьдесят лет!» И могу пуститься во все тяжкие даже в свои шестьдесят: могу помереть через три дня от переизбытка чувств… Все в моих руках. Это просто, как дважды два.
— Так как вы боретесь со своими желаниями?
Екатерина Васильева — Трудом. Называется это духовная брань. Брань не с людьми, а с демонами, с духами злобы поднебесными. Они постоянно нас смущают, так происходит постоянная борьба. Каждую секунду стоишь перед выбором: снять или одеть косынку, пойти на службу или поспать… Человек выбирает: жить как он хочет, либо по Божьим законам. Бог видит каждый твой шаг, и ходить надо перед Богом, а не перед людьми. Какие у меня желания?.. (Думает.) Нет особо никаких… Плотские уже все отошли, вроде. Когда я пришла в церковь, меня еще раздирали какие-то желания — тогда я была еще молодой женщиной по современным меркам, Но это грубые грехи, которые быстро отходят, а остаются более серьезные, тонкие грехи, с которыми приходится бороться каждому человеку. Осуждение, зависть, гордыня, тщеславие. Они могут быть совершенно незаметны для людей, но пронизывают, как кровеносная система все человеческое существо, трудно с ними бороться. А как бороться? Исповедоваться. Но и на исповеди они сразу не уходят. Ходишь к батюшке и несколько лет признаваться в одном и том же грехе. Не можешь никак от него освободиться. Даже стыдно. Батюшка мне как-то сказал: «Ничего, называйте этот грех каждый раз. От частого исповедания он раскачивается.» Так что вот ходишь одно и то же талдычишь, а потом глядишь — пропало. Потом берешься за другой грех. И постепенно очищаешь себя и свою душу. Это подвиг, это аскеза. Но со временем, если понимать, что ты делаешь, она превращается в радость. Духовную. Мирская радость очень быстропроходящая, не глубокая. А радость общения с Богом — глубокая, пронизывает тебя и всю твою жизнь насквозь. Люди, достигшие в этом высот, такие отчужденные, улыбающиеся, счастливые. Мы тоже ползем, стараемся, карабкаемся. Потому что человек, который коснулся благодати, знает, что это такое, не спутает эту благодать ни с чем и будет все время хотеть испытать это снова. У всех по-разному, у каждого свой церковный мистический опыт. Часто бывает, что Господь дает аванс, когда человек приходит в церковь, он получает огромную порцию благодати. Ему кажется, что так будет всегда, а потом она куда-то уходит. И надо потрудиться, помолиться, поплакать, попоститься, чтоб снова испытать эту радость небесную, неземную. Она совсем другого свойства: задыхаешься от счастья и не понимаешь, что с тобой происходит. Это жизнь. И никакой другой жизни себе уже не представляешь.
— Любовь — это грех?
Екатерина Васильева — Нет, Бог — есть любовь. Но смотря какая. Если это блуд, то, конечно, грех. А если это христианский брак, то какой же это грех? Это благословленный Господом союз.
— Вы могли бы еще влюбиться?
Екатерина Васильева — Да нет, ну что ты?! Нет, это невозможно! Я об этом и не помышляю. И потом, это все придумано, все эти влюбленности. Это все последствия литературно-визуального ощущения, привязанного к книгам и кино. Все гораздо серьезнее и проще, чем это придумано. Любовь должна быть христианская.
— Какой Вы человек, как могли бы себя охарактеризовать?
Екатерина Васильева — Очень сложный вопрос. Не знаю. Ну, конечно, и злая, и вспыльчивая, и раздражительная… Другое дело, что я могу все это распустить, и дать себе волю. А я борюсь с этим. Это все грехи, с ними в Царство небесное не войдешь. Их надо искоренять при жизни, потому что после смерти — всё, мы ничего не можем сделать.
— Что для Вас значит дружба?
Екатерина Васильева — Со временем это понятие отошло. Дружба — это из разряда светских и мирских отношений. Это не духовные, а человеческие понятия. Я сейчас даже не понимаю, что такое дружба.
— Друг, как мне кажется, не даст тебе умереть, всегда придет на помощь…
Екатерина Васильева — Это не дружба, есть такая заповедь: возлюби ближнего, как самого себя. А ближний — это человек, который к тебе приближается. Которого тебе посылают для общения. Он и есть ближний. Любой человек. Поэтому, какая тут дружба? Нужно сопереживать всем людям и относиться ко всем, как бы я хотела, чтоб относились ко мне. Конечно, есть какие-то предпочтения среди близких, но в принципе надо ко всем относиться одинаково.
— У Вас же есть друзья? То есть — близкие люди…
Екатерина Васильева — Раньше было много, все были друзьями. А сейчас круг общения сильно изменился, в основном люди церковные. И терминология другая. Дружба скорее называется любовью во Христе. Мирские связи переосмысливаются и приобретают более высокое и глубокое качество. Дружба более эмоциональна и поверхностна. То, что я вспоминаю, это в основном разговоры, пересуды, рассказы. Не успеешь слова сказать, уже ловишь себя на мысли, что ты кого-то осуждаешь. При этом говоришь: «Я не осуждаю этого человека, но…» Так что это все очень сомнительные понятия.
— Как Вы считаете, в чем Ваше призвание?
Екатерина Васильева — У всех одно и то же призвание: служить Богу и людям. Другого нет. Каким путем? У кого какие таланты. Все в Евангелие сказано. Таланты, которые Бог дал, надо использовать во благо людей и Господа. Вообще, жизнь — это жертва. Если человек не жертвует, живет для себя, то такая жизнь не достойна.
— Почему лицедейство — грех?
Екатерина Васильева — Ну, как? Просто сесть и задуматься: что это за профессия, когда человек играет другого человека?! Это же сумасшествие, аномалия. Об этой профессии нельзя даже и говорить! Изображая другого человека, я плачу, смеюсь — это же психушка! Очевидно, что это придумано. Это ложь, облеченная в профессию. Ее придумал сатана, такой профессии не существует. Художникам, музыкантам еще можно найти какое-то оправдание, перевести стрелку с живописи в иконопись… Все, что не прославляет Господа, все обречено. В актерстве никак эту стрелку не переведешь. Самое лучшее для актера, если он чувствует в себе талант, отказаться от него.
— А кем бы Вы стали, если б отказались?
Екатерина Васильева — Да никем бы я не стала, только женой и матерью. Женщина спасается через чадородие, все написано в Евангелие и в Апостолах. Или — в монахини. Нет другого пути для женщины, она вообще не должна работать.
— Был в жизни случай, после которого Вы утвердились в вере?
Екатерина Васильева — Были со мной чудеса. Не могу рассказать. Чудеса каждый день случаются, мы их иногда не замечаем. У человека либо открыты глаза и уши, либо нет. По мере того, как они раскрываются, человек способен воспринимать чудеса. Все в жизни — чудо.
— С нечистой силой не сталкивались?
Екатерина Васильева — Нет, слава Богу! Я стараюсь быть вооруженной молитвой. Господь говорит: «Смотрите, как опасно ходите.» Если не быть во всеоружии, тебя могут согнуть, поломать и выкинуть. Православные люди, почему молчаливые? Потому что они молятся постоянно. Это искусство.
— А недавно вы в Благовещенск на гастроли ездили.
Екатерина Васильева — Я туда поехала с двумя спектаклями: один по чеховским рассказам, а другой — Тани Догилевой «Не отрекаются, любя». И мы с чеховским спектаклем на фестивале антрепризных спектаклей получили первое место.
— Я слышала, Вы будете в «Анне Карениной» сниматься.
Екатерина Васильева — Там у меня небольшая роль матери Вронского. Уже снимаюсь. А вообще предложений много. Постоянно звонят. Но я не могу много работать, не могу брать большие роли, поэтому так понемножку: два-три съемочных дня. Если приличный текст и нет ничего безнравственного в драматургии. Чтоб быть на денежном плаву. Все по благословению, конечно. (Духовник Екатерины Васильевой — отец Владимир, протоиерей Владимир Волгин, настоятель храма Софии Премудрости Божией на Софийской набережной. — Ред.). Если бы батюшка не благословил работать, то я бы и не стала.
