Новый левый

Кристофер Хитченс, известный публицист и журналист, профессор Университета Беркли и Питтсубргского Университета, автор многих книг, в том числе, «Долгая короткая война: откладываемое освобождение Ирака» (2003), «Почему Оруэлл прав» (2002), «Процесс Генри Киссенджера» (2001). Автор многих статей, опубликованных в ведущих газетах и журналах США и Великобритании. На протяжении многих лет Хитченс принадлежал к числу наиболее ярких и известных представителей левого движения США. Однако после терактов 11 сентября 2001 года Хитченс переменил свои взгляды и стал яростным критиком левой идеи, утверждая, что левые интеллектуалы не считают нужным противостоять «исламо-фашизму» (термин Хитченса).

Вопрос: Почему Вы столь резко пересмотрели свои взгляды?

Хитчнес: Террористические атаки 11 сентября на Нью-Йорк и Вашингтон — это один из очень редких в истории моментов. Аналогичные по важности события произошли, например, в 1933 году в Германии (приход Гитлера к власти — WashingtonProFile), в 1969 году в Испании (конец диктатуры и восстановление монархии — WashingtonProFile). В подобные моменты требуется занять определенную позицию и понять, за что и против чего ты выступаешь. Левые провалили этот экзамен. Вместо того, чтобы однозначно выступить против нигилистических убийц, левые мыслители, такие как Ноам Чомски (профессор Массачусетского Технологического Института, один из крупнейших лингвистов современности, также приобрел всемирную известность благодаря своим политическим статьям и книгам — WashingtonProFile), стали искать оправдания их поступкам, открыто утверждая, что Бен Ладен в некотором смысле исповедует «теологию освобождения». С моей точки зрения, это моральный и политический коллапс.

Кроме того, эти события — упущенные возможности для левых. Вдумайтесь: группа теократических негилистов направляет набитые людьми самолеты в небоскребы, в которых находятся тысячи людей, не предлагая никакой политической программы, кроме своего нигилизма. Эти люди пользовались покровительством двух государств — Саудовской Аравии и Пакистана, которым благоволят США и американский военно-промышленный истэблишмент. Я называю именно эти страны, поскольку только они признали режим «Талибана» в Афганистане. События 11 сентября 2001 года стали полным сюрпризом для республиканцев, а рабочий класс — полицейские, пожарные, спасатели Нью-Йорка — оказался на переднем крае борьбы. Для меня это означает, что левые имели возможность добиться пересмотра всех принципов, которыми руководствовались США во внешней политике после окончания Холодной войны.

Мы были атакованы религиозной диктатурой, и рабочий класс обрушился на американские элиты, которые продемонстрировали тотальный провал своей политики и кошмарные ошибки своих разведывательных служб. Но если левые упустили подобный момент, то возникают вопросы: для чего они?, для чего их секуляризм?, что такое интернационализм?, что такое классовое чутье?, для чего нужна демократия?

В жизни каждого из нас происходит не так много исторических событий, поэтому мы обязаны распознавать их и отличать от будничной рутины. Но левые ограничились болтовней. В результате, левое движение частично сдвинулось в сторону сотрудничества с правящим в США режимом, и я горд, что участвую в этом процессе.

Вопрос: Это означает, что американские левые более позитивно восприняли войну в Афганистане, чем войну в Ираке?

Хитченс: Это правда, однако для твердолобых левых — это неправда. Они также выступали против отстранения «Талибана» от власти. Когда США приняли решение об использовании силы, то самое большее, что сделали левые — предсказали, что война в Афганистане окажется «болотом», в котором завязнут американские военные. Они писали, что, как минимум, Афганистан превратится во «второй Вьетнам». Это достаточно серьезное обвинение, поскольку его делают люди, которые убеждены, что война во Вьетнаме была несправедливой. Однако левые не были одинокими в этих прогнозах. То же самое писала, например, газета New York Times.

Теперь посмотрим, что говорят левые о войне в Ираке. Стоит спросить их: что они думают о правителе, который неоднократно обвинялся в проведении геноцида, атаковал соседние страны, милитаризировал общество и создал полицейское государство, приватизировал экономику страны в своих личных интересах и интересах своей семьи, кто отвергал саму идею нераспространения оружия массового уничтожения, использовал химическое оружие для убийства мирного населения, кто отвергал саму возможность существования соседнего арабского государства?! По-моему, с Ираком давно надо было что-то сделать. Когда я ознакомил левую общественность с моей точкой зрения, ее посчитали эксцентрической позицией душевнобольного.

Я также должен добавить, что с начала 1990-х годов у меня много друзей — иракцев и курдов. Поддержка войны в Ираке — это проявление элементарной солидарности с этими людьми. Поэтому я говорю: «Я на вашей стороне и буду на вашей стороне до тех пор, пока Вы не сочтете, что мы должны отойти в сторону».

Вопрос: Если бы в США избрали президентом члена Демократической партии, то изменились бы взгляды американских левых на войну в Афганистане и Ираке?

Хитченс: Ничего не изменилось бы для людей, наподобие Майкла Мура (известный кинорежиссер-документалист, лауреат многих профессиональных премий, яростный критик президента США Джорджа Буша — WashingtonProFile) или Ноама Чомски. Для них это стало бы лишним подтверждением старой теории, что у правящего класса США есть два лица — то есть, Демократическая и Республиканская партии по сути своей, являются одной партией. Однако я думаю, что среди сторонников демократов и республиканцев произошли бы некоторые подвижки. В любом случае, я помню, как члены администрации президента Билла Клинтона (демократа) рассуждали о неизбежности столкновения с Саддамом Хусейном. Эта идея отошла на периферию дискуссий потому, что демократ Гор проиграл выборы республиканцу Джорджу Бушу.

Все это просто постыдно. Это постыдно также и потому, что множество американцев в 2000 году голосовали за республиканцев, исключительно потому, что придерживались принципов изоляционизма. Единственные люди, которые считали необходимым что-то сделать с Саддамом — часть левых и те, кто известны, как неоконсерваторы. Многие неоконсерваторы в прошлом интересовались марксизмом и верят, что некоторые идеи и принципы должны работать всегда: кто бы ни был у власти — демократы или республиканцы.

Вопрос: Но честны ли неоконсерваторы: они, с одной стороны, поддерживают строительство свободы и демократии на Ближнем Востоке, а с другой — отказываются поддерживать позицию палестинцев, выступающих за создание независимого государства?

Хитченс: Политическая культура США обладает одной особенностью — не беспокоиться о палестинцах. Мы привыкли думать о палестинцах, как о неудобных людях, которые постоянно вставляют палки в израильские колеса. Я потратил три десятилетия, публикуя статьи и книги о палестинцах. Все политические фракции в США ведут себя отвратительно в этом вопросе и отвратительней всех ведет себя Демократическая партия. Эта партия полностью подконтрольна произраильскому лобби. Они не меняют своей позиции только по двум вопросам — Палестине и отношению к абортам. А неоконсерваторы серьезно расколоты: к примеру, Пол Волфовитц (ныне президент Всемирного Банка, до этого — заместитель Министра обороны США — WashingtonProFile) весьма критично относится к идее Великого Израиля. А Ричард Перл (научный сотрудник Института Американского Предпринимательства, имеет прозвище «ястреб ястребов», играл важную роль в американской внешней политике еще при президентах Рональде Рейгане и Джордже Буш-старшем, находится в тесных дружеских отношениях с нынешним министром обороны США Дональдом Рамсфелдом и вице-президентом США Ричардом Чейни.- WashingtonProFile)считает часть палестинских земель частью будущей территории Израиля. Я могу предположить, что раскол будет принимать все больше масштабы.

Вопрос: На Ваш взгляд, может ли современный политик руководствоваться в своих действиях исключительно моральными принципами?

Хитченс: Это зависит от того, каковы эти принципы. Если это принцип, что все люди равны и созданы равными, то с моей точки зрения, его очень трудно реализовать на практике. Но если принципы более расплывчаты, то ситуация может быть иной. Например, можем ли мы сосуществовать с агрессивными интернационалистическими тоталитарными идеологиями? Уверен, что любой политик посчитает, что мы должны что-то делать, чтобы противостоять им. История учит нас, что если мы не будем сражаться с ними сегодня, то мы вынуждены будем сражаться с ними завтра.

Исламистские радикалы не предлагают нам мира, и мы не должны предлагать мира им. Мы не сможем жить на одной планете. И я рад этому, потому что я не хочу этого. Я не хочу дышать одним воздухом с исламо-фашистами, как я не хочу дышать одним воздухом с психопатами, убийцами, палачами, насильниками и совратителями малолетних. Это наша обязанность — нанести им поражение. Но в то же время, это еще и удовольствие.