Заставы Ильича

Истоки советского топонимического терроризма в изложении научного консультанта Фонда «Возвращение»

Шестьдесят пять лет тому назад, летом уже далекого 1950 года практически всё население нашей страны, перелистывая страницы «Правды» и срочно опубликованных брошюр, с карандашом в руке изучало труды Иосифа Виссарионовича Сталина по языкознанию. Миллионы людей — от пионера до пенсионера, от шахтера до врача, от продавца до партработника, от чекиста до хлебороба — искренне пытались постичь мудрые разъяснения Великого Корифея о природе и сущности языка, об ошибках теоретиков и руководителей советской лингвистической науки, о порочности «аракчеевского режима» в языкознании. Приходилось срочно вооружаться новыми установками вождя и ученым других специальностей, — и где-нибудь на биофаке МГУ вполне можно было увидеть объявление о научной лекции типа «Уральская популяция ворон в свете трудов тов. Сталина по языкознанию». Немного позже откликнулись колымские дали: на просторах архипелага ГУЛАГ зеки пели песню никому тогда (кроме НКВД) не известного Юза Алешковского: «Товарищ Сталин, вы большой ученый — В языкознанье знаете вы толк, А я простой советский заключенный, И мне товарищ — серый брянский волк…»

В советской лингвистике как в биологии существовала своя собственная лысенковщина, имя которой — марризм. Так называют и особую псевдомарксистскую теорию, и саму обстановку в языкознании периода конца 20-х — начала 50-х годов, связанную с именем академика Н.Я.Марра, его «новым учением о языке», с деятельностью его последователей и учеников. Марризм во многом был порожден эпохой сталинского культа, но в итоге был уничтожен самим Сталиным и чисто по-сталински…

Принято считать, что карта СССР и схемы городов Советского Союза были буквально испещрены географическими названиями в честь Вождя Всех Народов, и это ему нравилось. Один из интереснейших публицистов Русского Зарубежья покойный Александр Николаевич А. Н Артёмов (Зайцев) назвал в одной из своих статей советские названия, данные в честь вождей, «политикой, опрокинутой в географию». Он — москвич, по профессии микробиолог. В 1941-м пошел на войну, попал в плен. В эмиграции стал членом Народно-Трудового Союза (НТС), был одним из авторов знаменитого Пражского манифеста Комитета освобождения народов России (КОНР), провозглашённого 14 ноября 1944 года командующим Русской освободительной армией (РОА) генералом А.А.Власовым. Позже Александр Николаевич руководил НТС, стал автором многих книг и статей, вышедших в известном издательстве «Посев». И вот как-то Артемов опубликовал в «Посеве» статью о советских географических названиях, которая так и называлась «Политика, опрокинутая в географию». Очень точно сказано.

Да, «богоизбранному вождю» (именно так Сталин нередко прославлялся на литургиях в православных храмах) явно по душе был топонимический фимиам — десятки тысяч улиц Сталина, площадей Сталина, проспектов Сталина. В клубах этого нового ладана в 1925 году возник Сталинград (ныне — Волгоград, бывший Царицын) и в 1929-м Сталинабад (Душанбе), в 1932-ом Сталинск-Кузнецк, а затем Сталинск (Новокузнецк), в 1933-м Сталиногорск (Новомосковск Тульской области), 1934-м Сталинири (Цхинвал) и в разные годы — имена десятков других крупных населенных пунктов.

У А.И.Солженицына в романе «В круге первом» сильно и жестко написано о большевистских переименованиях в честь Сталина: ««Имя этого человека склоняли газеты земного шара, бормотали тысячи дикторов на сотнях языков, выкрикивали докладчики в началах и окончаниях речей, выпевали тонкие пионерские голоса, провозглашали во здравие архиереи. Имя этого человека запекалось на обмирающих устах военнопленных, на опухших деснах арестантов. По имени этому во множестве были переназваны города и площади, улицы и проспекты, школы, санатории, горные хребты, морские каналы, заводы, шахты, совхозы, колхозы, линкоры, ледоколы, рыболовные баркасы, сапожные артели, детские ясли — и группа московских журналистов предлагала также переименовать Волгу и Луну». И это вовсе не солженицынская гипербола. Увы, так было!

Однако культовая топонимическая модель сложилась не в кровавые годы владычества кремлевского горца…

Читая интересную книгу «Утопия у власти. История Советского Союза с 1927 года до наших дней» как хороший очерк, написанный двумя профессорами университетов Гардварда и Сорбонны, Михаилом Геллером и Александром Некричем, некоторые действительно могут подумать, что паутина «ленинских» топонимов была наброшена на карту страны (в первую очередь — России) лишь при Сталине:

«21 января 1924 года Ленин умирает. Траурные торжества Сталин организует по-своему. Несмотря на протесты многих старых большевиков и вдовы Ленина, тело бальзамируют и помещают в стеклянный гроб в деревянный мавзолей, установленный на Красной площади. 30 января Крупская просит в „Правде“ не выражать траур по Ленину в форме „внешнего поклонения его личности“, просит не ставить ему памятников, не называть его именем городов, не устраивать траурных митингов. „Если вы хотите почтить имя Владимира Ильича, стройте ясли, детские сады, дома, школы и так далее“, — просила вдова. Поступают наоборот: организуют митинги, паломничества в мавзолей, Петроград переименован в Ленинград, кроме того, появляются Ленино, Ленинск, Ульяновск и т. п. Обожествление Ленина необходимо прежде всего наследникам: каждый из них старается урвать себе кусочек нимба вождя. Наследники чувствуют себя младшими богами: наряду с Ленинградом и многочисленными Ленино появляются Зиновьевск, Троцк, Сталинград.» (М. Геллер, А. Некрич. Утопия власти)

Конечно, можно согласиться с уважаемыми профессорами во многом, в частности, в желании наследников Ленина «приобщиться"… Но так ли все было на самом деле? И не было ли связано желание того же Троцкого увидеть на карте России город, названный в свою честь при жизни, и с тем фактом, что карнавал «ленинских» топонимов начал кружить по той же карте еще при жизни Ленина?

Долгое время нас уверяли в абсолютной скромности Владимира Ульянова-Ленина. В школьных учебниках публиковались щемящие до слез рассказы об этом его качестве (например, о том, как Ленин запретил печатать почтовую марку с его портретом и самолично распорядился уничтожить весь её пробный тираж.) Но почему он не возвысил свой голос против решения Моссовета, согласно которому еще в 1919 году старинной московской Рогожской заставе (история этого топонима не менее интересна, чем самой Рогожской слободы московских ямщиков) было присвоено новое имя — Застава Ильича?! Почему он просто-таки не запретил это и как председатель Совнаркома (то есть премьер-министр страны), и как депутат Моссовета, и как скромный большевик?!

Почему не протестовал против абсолютной замены в свою честь древнего московского названия Золоторожской улицы «любимец партии» Николай Бухарин?! Это варварство произошло все в том же 1919 году: на карте столицы появилась улица Бухарина…

Если в первые послереволюционные годы присвоение имен живых вождей городам шло не слишком быстро и не сразу приобрело размаха кампании, то в самой городской топонимии (то есть в улицах, площадях, набережных и т. п.) прославление их никаким стыдом не сдерживалось. Дело доходило и до административных карт губерний: вспомним, о том, что к концу 1922 года в Петроградской губернии значились… Ленинская и Луначарская волости!

Пожалуй, одним из «первооткрывателей» среди прижизненных топонимов-памятников, относящихся к городам, стало новое имя старинной Гатчины: в конце 1922 года (а не в 1924-м, как считают М. Геллер и А. Некрич) новая власть перекрестила ее в Троцк. Так Лев Давидович был отмечен в русской топонимии уже при жизни, впрочем, ненадолго… Постоянный политический противник Троцкого Иосиф Сталин на первых порах не раз ему уступал (взяв окончательный реванш ударом альпенштока наемного убийцы в далекой Мексике). «Уступил» Сталин поначалу и в топонимическом соревновании: если город Троцк появился уже в 1922 году, то первое географическое название, данное в честь будущего «гениального вождя всех трудящихся», — лишь в 1924-м: Юзовка превратилась в Сталино.

Между прочим, тот год действительно «обогатил» отечественную топонимию не только Ленинградом, но и… Зиновьевском (так был переименован Елизаветград) и названием Рыково (именно так — в честь Алексея Рыкова! — был переименован город Енакиево). Как вам легко догадаться, Зиновьевск и Рыково просуществовали недолго: характерной чертой советского новояза является частая сменяемость «табличек» при общем расцвете культовой топонимической модели. Задумываешься, например, о неоднократных сменах именований Луганска-Ворошилова, Прикумска-Буденновска или Рыбинска-Щербакова-Андропова, и на память приходят строки из поэмы «Россия» Максимилиана Волошина:

Все имена сменились на Руси

(Политика — расклейка этикеток,

Назначенных, чтоб утаить состав),

Но выверты мышления всё те же…

А вот город Баталпашинск вообще умудрился поменять два таких мемориальных имени, одно из которых принадлежало жертве (в 1936 году он был назван Сулимов — в честь государственного и партийного деятеля Даниила Сулимова, чуть позже репрессированного; но это был прижизненный топоним!), а другое — палачу (уже в июле 1937 года Сулимов был официально переименоан в город Ежово-Черкесск; к нашему времени от топонима осталась лишь вторая часть — Черкесск…)

Для любого «министерства правды» (например, такого, какое создал в своем романе-антиутопии «1984» Джордж Оруэлл) в охоте за «вредными» топонимами характерны и курьезные ошибки. Один из таких примеров разыскали историки Э. Орловский и К. Янков: переименование Керенска в Вадинск. Вот что они об этом написали в журнальной статье: «Этот уездный городок в Пензенской губернии, возникший у слияния рек Керенки и Вада, носил свое имя с 1658 года, но был „наказан“ за сходство с фамилией последнего дооктябрьского премьера… и к тому же в 20-е годы из города „разжалован“ в село». Это, так сказать, любопытный образчик советской «демемориализации» топонимии в 20-е годы.

Но все курьезы («всесоюзному старотсте» М.И. Калинину принадлежит рекорд абсурда: он поставил свою подпись под правительственным указом о переименовании Твери в Калинин…) — не главное! Не самое главное и монстровость многих новых топонимов. Хотя в кошмарном сне такое редко приснится: город Беднодемьяновск! Да, есть и такой, ибо в честь поэта Демьяна Бедного был переименован город Спасск. Между прочим, помимо Горького, почему-то только Д. Бедный был удостоен прижизненной топонимической и истинно советской награды!

Важно, думаю, сегодня развеять миф о том, что большевики были истинными ценителями истории своей Родины и сверхскромными людьми. Факты вещь упрямая: Застава Ильича стала далеко не единственным прижизненным наименованием, данным в честь В.И. Ленина. Причем практически каждой из этих новых масок в топонимическом ленинском карнавале уничтожалось какое-то старинное географическое название, являвшееся памятником русского языка, культуры, истории, географии, народных традиций. И Ленин, повторяю, против этого не возражал…

Незабываемый 1919 год! Нет, право, он стал таковым и для отечественной топонимии. Одновременно с Заставой Ильича на городском плане возникла еще и площадь Ильича (до 1919 года она называлась Рогожская-Сенная). Легко догадаться, что когда в декабре 1979 года в этом районе Москвы была открыта станция метро, то она, естественно, получила торжественное имя «Площадь Ильича» (для тех, кто не слишком точно помнит карту московским метро, уточню: мы являемся обладателями еще и таких станций, как «Ленинский проспект» и «Библиотека имени Ленина» — последний топоним вообще противозаконный, ибо в соответствии с законом Москвы, регламентирующим названия станций метро, они должны повторять названия наземных объектов (!), а Российская государственная библиотека уже давно, слава Богу, не носит имя кровавого тирана…) В 1994 году площади Рогожской заставы было всё же возвращен её историчекое имя.

Третий прижизненный московский топоним, образованный в честь Ленина, — Тулинская улица (1919−1992 гг.), которая в нынешней Москве выходила как раз к станции метро «Площадь Ильича». Зачастую приходилось слышать недоуменное замечание о якобы «грамматически неправильном» названии улицы, основой которому послужило имя города Тулы. О, нет! Столица стрелкового оружия, пряников и самоваров к этой улице Москвы отношения не имеет: у нее есть своя, Большая Тульская (известная еще с XVIII века), да к тому же еще и Малая Тульская улица. Тулинская же улица была ещё одним лучиком в нимбе вождя при его жизни: в 1919 (!) году она была названа по одному из его… многочисленных псевдонимов (К. Тулин). Кстати, улица до 1919 года называлась Вороньей — по находившейся здесь в XVII—XVIII вв.еках Вороньей (Андрониевской) монастырской слободе. В 1992 году название Тулинская было упразднено: улица стала носить имя Сергия Радонежского.

Четвертый топоним, утвержденный Моссоветом в 1919 году в честь «дорогого Владимира Ильича Ленина», — Ульяновская улица. Она шла от площади Прямикова к Астаховскому мосту через Яузу. В этом названии «работала» подлинная фамилия большевистского вождя. Наименованием Ульяновской улицы в 1919 году был уничтожен еще один исторический старомосковский топоним — Николо-Ямская улица, поименованная в старину по церкви Николы «на Ямах"… В 1993 году это историческое название улицы всё же вернулось на карту столицы.

Пятый пример. Одним из первых прижизненных переименований в Москве в честь Ленина стала замена названия старинной московской Симоновской слободы (бывшей монастырской) на Ленинскую слободу! Это произошло всё в том же 1919 году. А в 1930 году на карте столицы утвердилось в нынешнем ЮАО Москвы и наименование улицы — Ленинская Слобода. Она проходит от Велозаводской улицы до Автозаводской улицы.

Тут важно, не запутаться: Ульяновский переулок, например, возник позже — уже в 1950 году. Есть в Москве и другие «ульяновские» топонимы — улица Дмитрия Ульянова (с 1963 года), улица Марии Ульяновой (с 1963 года), а также улица Крупской (и она получила новое имя в том же 1963 году…); вероятно, городские власти Москвы при Никите Хрущеве почему-то захотели сделать топонимическую «лениниану» уже и семейной…Не буду напоминать о Ленинском проспекте, Ленинской площади и проезде (да, есть в первопрестольной и такие!), памятниках и мемориальных досках (их, досок этих самых, в Москве установлено в связи с разными фактами биографии Ленина более 70). Ведь мы говорим о прижизненных названиях. Да, чуть не забыл — электромеханический завод им. Владимира Ильича в Москве имя свое получил в 1922 году — «с личного согласия Ленина», как гордо подчеркивают документальные источники. А вот московская чаеразвесочная фабрика имя Ленина получила только в 1934 году…

В честь (а не в память!) «великого вождя и гениального мыслителя в 1923 году президиум ЦИК ТатССР присвоил название Ленино бывшей деревне Кокушкино.

Но рекорд, по-видимому, принадлежит Подмосковью — нынешнему городу Талдом: он получил имя Ленинск уже в 1918 (!!) году, то есть меньше, чем через год после Октябрьского переворота. Причем имя в честь вождя село Талдом получило вместе со статусом города. Талдом назывался Ленинском с 1918 по 1929 год включительно. Между прочим, ученым истинные причины возвращения городу исторического имени Талдом еще не известны. Может быть, об этом знает кто-нибудь из читателей «МК»?

На примере географических названий более отчетливо, контрастно просматривается система советского политического языка, призванного обслуживать власть караула уже с первых лет существования Советской власти.

Помните сакраментальную фразу матроса Железнякова «Караул устал!», произнесенную при разгоне Учредительного собрания и ознаменовавшую начало более чем 70-летней власти караула?

Да, сразу после 1917 года, — уже при Ленине, а вовсе не начиная со Сталина (как кое-кто хотел нас всех уверить) — топонимия России стала для советского политического языка обширнейшим полигоном и театром военных действий.

Историческое наименование Рогожской Заставы было восстановлено усилиями неравнодушных москвичей — учёных, писателей, деятелей культуры, краеведов. Но потом на долгие годы пришедшие к власти в столице г-н Лужков и его приспешники, некоторые из которых ныне успешно кормятсяся в нижегородских землях, тему восстановления исторической топонимии очищения карты главного города страны от большевицкого мусора жёстко закрыли (но умудрились прославиться противозаконным наименованием улицы Кадырова в Южном Бутове). Это ведь тоже необольшевизм, только по-лужковски…

Так не пора ли нам, засучив рукава, выкинуть на свалку весь этот тоталитарный топонимический чертополох типа улицы Фридриха Энгельса в ЦАО (бывшей Ирининской, названной по приделу св. Ирины Троицкой церкви, что в Покровском, и переименованной в 1922 году) или Халтуринской илицы и Халтуринского проезда, получивших свои названия в 1925 году в честь народовольца-террориста и организатора «Северного союза рабочих» Степана Халтурина. Напомню: в феврале 1880 года Халтурин с целью покушения на императора Александра II произвел взрыв в Зимнем дворце, повлекший за собой гибель десятков безвинных жертв — от горничных и официантов до простых солдат.

Такие названия следует признать типичным примером советского и коммунистического идеологического диктата в топонимии, когда в ранг героев в СССР могли возводиться террористы, а их имена увековечивались на картах городов. Самое главное в этом — конфликт системы ценностей коммунистической России и исторической России, ныне возрождающейся. С одной стороны, историческое, традиционное, созданное самим народом название-ориентир, данное, например, по православному храму, а с другой стороны — мемориальное название-агитка, название-плакат. Нужно подчеркнуть и то, что мемориальная топонимия — не входит в число реальных историко-культурных традиций русской топонимии. Напомню слова выдающегося русского учёного-философа Николая Александровича Бердяева (высланного большевиками из России в сентябре 1922 года на так называемом «философском» пароходе) из его блестящей книги «Самопознание», из IX главы, называющейся «Русская революция и мир коммунистический»:

«Человеческое сознание перерождается, когда им овладевает идолопоклонство. Коммунизм как религия, а он хочет быть религией, есть образование идола коллектива. Идол коллектива столь же отвратителен, как идол государства, нации, расы, класса, с которым он связан. Но социально в коммунизме может быть правда, несомненная правда против лжи капитализма, лжи социальных привилегий. Ложь коммунизма есть ложь всякого тоталитаризма. Тоталитарный коммунизм есть лжерелигия».

Но вот на днях шелестящая миллионами голосов сеть Интернет принесла странную и одновременно страшную весть о том, что новую станцию Московской кольцевой железной дороги (МКЖД) собираются назвать именем одного из самых жестоких убийцы царской семьи Войкова: «Сначала станция называлась вполне невинно. Но кто-то по глупости ли или нарочно назвал её именем красного палача. Появление в Москве дьявольских географических названий — это не только признак нашего коммунистического прошлого, но, оказывается, и настоящего! Выяснилось, что строящаяся станция Московской кольцевой железной дороги, которую прежде собирались назвать „Глебово“, будет носить имя „Войковская“ — в честь убийцы царской семьи!» (kolokolrussia.ru/duhovnye-skrepy/v-moskve-poyavitsya-eshche-odna-voykovskaya).

Для меня Застава Ильича была не просто площадью в Москве.

Она стала пограничной заставой между мифом и традицией народа. Заставой между псевдорелигиозным беспамятством и исторической памятью.

Более двадцати пяти лет назад, приветствуя участников Всесоюзной научно-практической конференции «Исторические названия — памятники культуры», прошедшей в Москве 17−20 апреля 1989 г., председатель Советского фонда культуры академик Д.С.Лихачёв писал предельно точно:

«Понятие наследие духовной культуры народа вбирает в себя всё многообразие созданных на протяжении веков памятников, от произведений великих мастеров до безымянных образцов народного творчества. Исторические названия, создаваемые в разные эпохи, как культурно-исторические свидетельства своего времени, также должны быть отнесены к памятникам. Репертуар современных названий, сформировавшихся в период с 20-х по 80-е гг. нашего столетия, вступает в противоречие с новым мышлением, идеологией перестройки. Он перенасыщен именами-анахронизмами, отражающими атрибутику времён культа и застоя. Возрождая историко-культурную преемственность в топонимии, мы возвращаем тем самым культурные ценности нашего народа, протягиваем связующие нити от настоящего к прошлому и от прошлого через настоящее к будущему. Возвращение и охрана исторических названий — благородная социальная и культурная задача!»

Как прекрасно сказано: честно и образно! Нам всем — особенно пресловутой вертикали власти! — следует помнить об этом мудром завете выдающегося русского учёного и патриота России, которого справедливо называли «совестью отечественной интеллигенции».

http://vozvr.ru/tabid/248/ArticleId/2741/zastavy-il-icha.aspx