 |
| Фонд «Возвращение» | 03.08.2015 |
Евгений Никифоров: — У нас выдалось жаркое лето. Несмотря на то, что погода прохладная, общественная жизнь просто кипит — сначала КПРФ провокационно вбросила свое предложение о референдуме по памятнику Дзержинскому, сейчас вдруг московское правительство решает усугубить ситуацию, предлагая целый транспортный узел назвать «Войковской» по имени цареубийцы. Мало того, что станцию метро уже 15 лет мы просим переименовать, так теперь целый транспортный узел назовут именем царе- и детоубийцы. Об этом мы будем сейчас говорить с Филиппом Александровичем Грилем, лидером инициативной группы по переименованию Войковского района; Антоном Ивановичем Худяковым, координатором общественного проекта «За переименование»; Юрием Константиновичем Бондаренко, президентом Фонда «Возвращение», который уже 8 лет занимается русской топонимикой, возвращением России своих собственных имен и названий.
Итак, первый мой вопрос и будет к Юрию Константиновичу: инициатива по переименованию «Войковской» была ваша и как давно?
Ю.Б.: — Да, мы предложили в 2007 году название «Петербуржская» вместо «Войковской», поскольку по законам г. Москвы объект под землей, название станции метро должно каким-то образом корреспондировать с названием наверху. Там есть Ленинградское шоссе, бывшее Питерское, поэтому предложили такое название — «Петербуржская», тем более, что в Москве нет ни одного топонима, так или иначе связанного с Петербургом. В Петербурге есть Московский проспект, есть Московский вокзал, есть прекрасный ресторан «Москва» с видом на Московский вокзал, а в Москве нет НИЧЕГО! Поэтому предложили «Петербуржская». Далее, в ходе нашей очень непростой борьбы за то, чтобы прежде всего убрать название «Войковская», а не за «Петербуржскую» (просто мы предложили подходящий вариант), мы столкнулись с невероятным упорством власть предержащих никоим образом не отдавать «Войковскую». Я напомню, что когда пришел новый мэр, по инициативе нынешнего министра культуры Владимира Мединского, тогда депутата Госдумы от «Единой России», было проведено голосование в Госдуме. И, несмотря на то, что коммунисты яростно сопротивлялись самому факту голосования и пытались его сорвать, 64% проголосовало за то, чтобы обратиться к новому мэру Москвы с просьбой рассмотреть вопрос об изъятии с карты Москвы имени палача Войкова. Но не последовало даже ответа Государственной Думе со стороны мэра Москвы.
Е.Н.: — Но вы начинали еще при Лужкове, и Лужков не отвечал?
Ю.Б.: — Да, Лужков тоже не отвечал. Была известная пресс-конференция в Интерфаксе В.Р.Мединского и прот. Владимира Силовьева по «Войковской». Все СМИ писали, шум был большой, в итоге — ничего. После этого была встреча в мэрии Москвы с тогдашним вице-мэром Анатолием Петровым, в итоге — ничего. В.Р.Мединский уже в ранге Министра культуры сказал об этом, выступая на выставке в Манеже, и опять — одно молчание. Я понимаю, что убрать Войкова — сами власти на это не пойдут, особенно тот, кто всем сейчас руководит в топонимической комиссии, а именно вице-мэр Леонид Печатников. Это случится только в том случае, если будет звонок от Путина Собянину, всё! Других вариантов я просто не вижу. Никакое общественное мнение ничего для них не значит.
Е.Н.: — Но почему именно Войков? Это похоже на настоящий заговор в масонском стиле. Потому что иррациональное упорство необъяснимо ничем, они рискуют даже своей политической репутацией. Что за этим стоит?
Ю.Б.: — Буквально два слова скажу. Сейчас Войков объединил совершенно разных людей, т. е. против него выступают и наши крайне правые консерваторы, и общество «Радонеж», и фонд «Возвращение», а с другой стороны, против него, с не меньшим пафосом и великолепными формулировками, выступает «Эхо Москвы», выступает Николай Сванидзе, выступает Венедиктов. Т. е. Войков объединил и левых, и правых, и либералов, и государственников, он объединил всех в ненависти к себе.
Е.Н.: — А кому тогда он нужен?!
Ю.Б.: — Он нужен прежде всего поднимающему голову СССР-2, коммунистам, прото-коммунистам, православным сталинистам. Они еще буквально несколько месяцев назад выступали, что вот, мол, Сталин замечательный, а вот Ленин, Дзержинский, Войков, они не хорошие, а сейчас они у них все хорошие. У всех этих Прохановых, Стариковых, и прочих, и прочих, он — часть их ареопага, и с выпадением его из этих славных рядов, посыпется окончательно и все остальное, включая товарища Сталина, поэтому они не хотят никого отдавать — ни Дзержинского, ни Войкова.
Е.Н.: — А что это за фигура — Войков? О нем ведь никто ничего путем не знает.
Ф.Г.: Эта фигура очень примечательна. Войков — это человек с дореволюционным террористическим прошлым, он организовал покушение на генерал-губернатора Ялты Думбадзе, правда, тот остался жив. Войков был в бегах за границей, был в ленинском окружении, в пломбированном вагоне вернулся вместе с Ильичем после февральской революции в Россию, был на разных должностях и стал комиссаром Уралсовета — того самого совета, который вынес распоряжение об убийстве царской семьи. Фигура действительно мутная, потому что, судя по имеющимся источникам, у него есть какое-то двойное дно, наверняка человек выполнял чьи-то поручения и был проводником расстрельной воли по отношению к царю, сам участвовал в расстреле, участвовал в уничтожении царских останков (поскольку была даже расписка с его автографом о выделении серной кислоты. Это личность запятнанная царской кровью: он добивал царских дочерей во время расстрела, он снял с пальца императрицы кольцо, которым потом бахвалился, он оспаривал у Юровского — главного расстрельщика царской семьи, право первого выстрела. Эта фигура страшная. Впоследствии он участвовал в разбазаривании Алмазного фонда, возглавляя эпопею с продажей за бесценок российских ценностей за границу.
Е.Н. — Т. е. доверенное лицо той верхушки, которая присосалась к России?
Ф.Г.: — Да, потому что к убийству Царя, к сокровищам Романовых, к Эрмитажу и Алмазному фонду не могли допустить «левого» человека, а это был человек доверенный, он выполнял множество поручений, это фигура ленинского пула, позже его назначили в Польшу полпредом.
Ю.Б.: — Через дипломатическую почту собственно и шли сокровища Эрмитажа, также был наркотрафик организован, причем в обе стороны.
Ф.Г.: — Там еще ведь было возвращение Польше различных документов из российских архивов. Поляки очень хотели их получить по Рижскому миру. И Войков, как полпред, все это тоже обеспечивал. В 20-е годы с Польшей были чрезвычайно сложные, двойственные отношения, поскольку она получила независимость от большевиков. Ему, Войкову, отказали быть послом в Канаде, потому что все знали, что он убийца царской семьи. Канада отказалась его принять, а Польша с удовольствием приняла, и отношения там были вполне гладкими. Убил ведь его Борис Коверда, который не был агентом польской разведки, он просто был мстителем за красный террор, за убийство царской семьи. Поэтому, я думаю, история этой фигуры не до конца озвучена и раскрыта, и мы многого не знаем о нем. Почему так за него держатся до сих пор?..
А.Х.: — Я хочу кое-что добавить для коммунистов, чтобы они знали, кого они защищают. Это очень важно. Во-первых, никакой он не коммунист, он меньшевик, а коммунисты по определению это большевики. К коммунистической партии он примазался в 1918 году, когда это стало выгодно, и занимался в основном экономическими операциями, сначала продразверсткой — отнимал у крестьян хлеб, на Урале он был комиссаром по экономике, там находились заводы, большие материальные ценности. После этого он занимался русским лесом, т. е. продажей его за бесценок зарубеж. После этого он занимался яйцами Фабержэ, которые опять же успешно продавал за бесценок. Это, во-первых. Во-вторых, он террорист, потому что он участвовал в террористическом акте, был его организатором. Если взять терроризм, продразверстку, расстрел царской семьи, это всё вписывается в коммунистическую парадигму. Но некоторые считают его успешным дипломатом, хотя известно, что Войков на посту дипломата в Варшаве разбазаривал материальные средства. Он жил шикарно, проводил шикарные приемы, и на одном из таких приемов провалил советскую резидентку. Тогда складывалась система внешней разведки советского государства и резидентку направили в Варшаву для того, чтобы она вербовала шпионов, а он ее провалил, потому что засветил на одном из раутов. Начались проверки, вскрылись его экономические злоупотребления. И нет никакого сомнения, что если бы Войков не был убит в 1927 году, то через 10 лет его бы разоблачили как агента трех разведок и где-нибудь там в подвале расстреляли.
Е.Н.: — А кто и за что его застрелил?
А.Х.: — Его застрелил гимназист Борис Коверда, который в детстве стал свидетелем красного террора, у которого погибли близкие родственники, и который мстил за царскую семью. Он умер в 1988 году в США. Он отсидел 10 лет на польской каторге, потом его амнистировали, и он уехал в Америку. У него даже брали интервью перестроечные журналисты.
Е.Н. — Слава Богу, ну хоть один русский мальчик отомстил за царскую семью. Хоть кто-то. Потому что мы же знаем прекрасно, что царь был полностью предан и двором, и армией, и церковью..И никто не послал, даже не планировал послать хоть какой-то отряд, чтобы его освободить.
А.Х.: — Увы, это правда. И сейчас грядет 100-летие русской катастрофы 1917 года, (а я иначе не хочу называть вот это событие, это катастрофа, это начало того кровавого вала, который по нашей стране прошел и мы эти отзвуки будем еще очень долго слышать) и 100-летие расстрела царской семьи будем отмечать в 2018 году, а мы всё ходим по улицам и станциям метро имени палачей. И это очень трагический момент, потому что это говорит о тяжелой болезни, которая еще не прошла в нашем обществе.
Ю.Б.: — Вообще весь ленинско-сталинский ареопаг топонимический — это совершенно живой организм, и от него еще никто не щипал, даже не отщипывал от него кусочки, потому что-то, что в Москве вернули названия (вот мы сидим у вас на радио «Радонеж» на Большой Татарской, бывшая улица Землячки, которая недалеко ушла от Войкова по степени своей кровожадности), это 4% возвращенных названий в Москве от всех исторических названий. Всего 4%! А 96% - это по-прежнему Краснобогатырские, Красноказарменные и т. д., и т. д. А по всей стране нет и 1%! Может 0,1% - это самый-самый центр Москвы, да и то даже внутри Садового кольца осталась, например, площадь Воровского, это часть центра Санкт-Петербурга, это Великий Новгород, в котором еще в 90-м году практически все возвращено было, это маленькая часть улиц в Нижнем Новгороде, во Владимире и еще кое-где, и всё! Всё остальное, как было советское, так и есть.
Е.Н.: — Поначалу думаешь, что уже умерли эти слова и потеряли свой смысл, но сейчас мы видим, что слова, символы живы до сих пор.
Ф.Г.: — Это живо, и этот необольшевизм дышит нам в затылок, мы ощущаем этот красный ледок, красный холодок. Мы проснемся однажды, а они уже у власти. Потому что они сохранили свою организацию, за 25 лет постсоветских они никуда не делись, это очень цепкие реваншисты, именно реваншизм — это основа их идеологии, и они цепко держатся за все эти названия. Какой шум всегда поднимается, если только попытаться убрать название. Сразу поднимается волна возмущения. Но несмотря на это на Войковской удалось построить храм в честь Святых царственных страстотерпцев, и в основании этого храма заложены капсулы земли из Ганиной ямы, что тоже мистика истории. Как радикальные большевики мешали строительству этого храма! Они устраивали митинги, они оскорбляли, шумели, началась жуткая пропаганда, и у меня было ощущение (я сам житель «Войковской»), что я окунулся в 1905—1906 год, когда начиналась страшная смута, звучали те же лозунги.
Ю.Б.: — Символы очень важны. Конфуций говорил, что миром правит не закон и справедливость, а знаки и символы. Все эти названия являются символами. Потому что они перед глазами, потому что мы их употребляем в своей речи. И откуда они взялись? Откуда они появились? Зачем они появились? Потому что названия, топонимия — это самый дешевый и самый незатратный вид пропаганды, и самый действенный. Хотим мы, не хотим, а вот Филипп, как бы он ни не любил Войкова, а говорит, что живет на «Войковской». Это в подкорке, в подсознании у людей. И самый незатратный вид пропаганды, потому что это не стоит ничего. Это миф, что какое-то переименование чего-то стоит. Любое переименование стоит 0 рублей 0 копеек. Не надо вообще ничего! Атласы, карты — их меняют, в следующий выпуск вносится другое название. Когда девушка выходит замуж и меняет фамилию, никто же не просчитывает сколько это стоит, чтобы поставить новую печать в паспорте. Всегда все упирается только в одно — «ну, а как же? а вот таблички?"… - Какие таблички? Можно подгадать, и когда планово меняют таблички, и новое название на них написать, и это ничего не будет стоить.
Е.Н.: — Я в этом убедился тогда, когда по моей ветке (я в Ясенево живу) в один прекрасный миг, не обсуждая ни с кем, переименовали станцию «Битцевский парк» в «Новоясеневскую». Ну, полная бессмыслица, потому что есть станция «Ясенево». Чем им не угодил Битцевский парк? Понятно, что здесь дело совершенно не в деньгах.
Ю.Б.: — Евгений Константинович, мы бы с вами жили совершенно в другой стране. Реванш КПРФ, о котором говорил Филипп, уже совершился бы, если бы в 1993 году, благодаря усилиям В.С.Дормидонтова, который тогда возглавлял комиссию по переименованию Моссовета, не удалось вернуть центру Москвы — Охотный ряд, Пречистенку, Остоженку. Если бы сейчас это были проспекты Маркса и прочее, то поверьте мне, реванш уже бы совершился, потому что люди себе не отдают отчета в том, насколько они проникнуты символами, насколько они важны.
А.Х.: — Ситуация тревожная. На севере Москвы ускоренными темпами возводится остановочный пункт Московской кольцевой железной дороги и транспортно-пересадочный узел, который на стадии проектирования назывался «Глебово» по расположенному рядом природно-историческому парку «Покровское-Глебово». В какой-то момент, без широкого общественного обсуждения было принято решение отказаться от названия «Глебово» и назвать его «Войковским». Таким образом, если мы промолчим, скоро одной «Войковской» в Москве и в России станет больше. А если будем действовать, одной «Войковской» станет меньше.
Ю.Б.: — Вы знаете, это тот случай, который блестяще проиллюстрировал, что этот топонимический монстр — это живой организм, вполне живой, такой же, как мы с вами. Даже намного более живой, он как В.И.Ленин, живее всех живых. Потому что от него отщипывают куски, но он дает метастазы — допустим, открывается компьютерный центр на проспекте Буденного, и в рекламе используется что?! — буденовки. Какое Буденный имел отношение к этому компьютерному центру? — Никакого. Допустим, если есть проспект Большевиков и улица Дыбенко в Петербурге, то рядом и станции метро называют не «Окервилль» и «Веселый поселок», а в конечном итоге все-таки «Улица Дыбенко» и «Проспект Большевиков». А когда рядом с улицей Дыбенко открывается новый торговый центр, он как называется? — Правильно, «Мега-Дыбенко». Это и есть эти метастазы.
А как называется на «Войковской» торговый центр? — «На Войковской». Понимаете, и эти метастазы идут по всей стране. Когда реставрируются разрушенные церкви и они восстанавливаются на улицах Дзержинского, Кирова и т. д., это не что иное как сокрытие преступления большевиков. Если бы в этой разрушенной реставрируемой церкви оставить хотя бы пару квадратных метров, а как это было до реставрации — с выщербленным кирпичом, с этим мхом, и табличка была бы, как была табличка на Черноостровском Никольском монастыре в Малоярославце после войны 1812 года — «Язвы войны 1812 года», так и на храмах оставить «Следы пребывания советской власти». А так, люди видят — стоит красивый храм, и поверьте мне, через 10 лет люди так и будут думать, что так всегда и было.
Ф.Г.: — Храмы на улицах Ленина и Кирова — это нравственная шизофрения, симптомы крайне тяжелого заболевания, которое может вырастить поколение пустых, циничных насквозь людей, потому что вот так мешать символы, мешать идеи нельзя.
Ю.Б.: — Давайте добавим позитива, все-таки удалось кое-что хорошее сделать. В прошлом году, благодаря и нашим усилиям в том числе, и топонимической комиссии Санкт-Петербурга, нам удалось вернуть Воскресенскую набережную в Санкт-Петербурге, это в самом центре города, рядом с Дворцовой набережной, это была набережная Робеспьера.
Робеспьер — это человек, который выдумал словосочетание «враг народа». Это отнюдь не Сталин придумал, это Робеспьер. На самой набережной уже указатель висит «Воскресенская набережная». Мы добились того, что нет больше ж.д.станции «Детское село», а есть станция «Царское село»! Нет больше платформы «Володарская», а есть платформа «Сергиевская», там где Троице-Сергиева пустынь, это под Санкт-Петербургом. И много, много других побед.
А.Х.: — Я хотел бы добавить, что общественный проект за переименование «Войковской» также имеет свой ресурс в интернете, у нас есть страничка в сети Фейсбук, которая называется «За переименование Войковской», и аналогичная страничка в сети «ВКонтакте». Там вы найдете образцы подписных листов, инструкцию, как действовать, и конечно же единомышленников, с которыми вы всегда сможете обсудить наши взгляды.
Как это не покажется парадоксальным, мы выступаем против переименования «Глебово» в «Войковскую». Мы выступаем именно против переименования станции МКЖД и ТПУ. Называть новый объект инфрастуктуры именем человека, вокруг которого уже 25 лет идет ожесточенная дискуссия, мы считаем неправильным. Потому что есть разные мнения в нашем обществе: для кого-то он просто советский, партийный, государственный деятель, для кого-то он — террорист и детоубийца. Эти две позиции примирить между собой невозможно, поэтому для того, чтобы в обществе был гражданский мир, чтобы было некое народное единство, мы предлагаем вернуться к названию «Глебово», оно устраивает абсолютно всех. Это красивое русское слово. Парк «Покровское-Глебово» находится ровно в 300 шагах от платформы. И кстати говоря, это в интересах местных жителей, потому что «Войковская» — очень экологически грязный район, благодаря чугунно-литейному заводу им. Войкова, который был закрыт 15 лет назад. Поэтому местные жители заинтересованы не только в том, чтобы они делали покупки в новом Метрополисе-2, который там строится вместе с ТПУ, а еще и в том, чтобы сделав эти покупки, можно было спокойно пройти в парк, если, конечно, обустроить вход в него и подход к нему, и отдохнуть вместе с детьми. Вот этому как раз способствовало название «Глебово», а не имя террориста-детоубийцы.
Е.Н.: — Вот действительно, как хорошо было бы, чтобы как очистили экологическое пространство Москвы от этого смердящего чугунного войковского завода, так и прекратили продолжающееся смердение имени Войкова насовсем.
А.Х.: — Да, в этом заинтересованы все. И, кстати, когда нам говорят, что местных топонимов больше не осталось, что осталась только «Войковская», это о чем говорит? О том, что появились некоего рода решения, скорее всего, назвать еще пару или тройку местных объектов именем Войкова для того, чтобы можно было в любой момент сказать: «Ну, у нас же всё „Войковской“ называется, так о чем речь? Это же абсолютно доминирующий топоним». На самом деле, это неправда. К счастью, это не единственный топоним. Когда вы будете сходить с платформы, которая сейчас будет построена, в 20 метрах от платформы проходит улица адмирала Макарова — героя обороны Порт-Артура, погибшего при подрыве нашего флагмана японцами, очень достойного человека. Почему не назвать «Улица адмирала Макарова»? Есть и другие варианты.
Е.Н.: — Настойчивость и упорство власти здравым смыслом необъяснимо. Есть много достойных людей и среди советских государственных деятелей, например, Косыгин не вызывает ни у кого отторжения. Почему вот именно в честь Войкова?
Ф.Г.: — Он имеет отношение к некоему властному фундаменту. Мне один человек сказал: «Вот ты, Филипп, наверное не знаешь, а ведь много потомков Войкова и Свердлова осталось во власти, носятся другие фамилии, никогда об этом не подумаешь, а они составляют костяк и никогда не позволят своих прадедов и дедов отодвинуть с исторической арены».
Ю.Б.: — Я не сторонник таких версий. Мне кажется, всё намного проще и прозаичнее. Те, от кого зависят решения, были раньше комсомольцами на «ответственной работе», это определенный тип людей — любое отщипывание от их советского идеала рушит всю их картину мира, их миросозерцания, они не хотят даже задаваться этим вопросом, кто плохой, а кто хороший, всё советское — всё идеально, всё гениально. А конспирология уводит нас совсем в другие кущи. Уж среди либералов, которые выступают на «Эхо Москвы» против Войкова, потомков большевиков выше крыши, тем не менее — сплошь все против Войкова.
А.Х.: — Я считаю, что у мэра Москвы С.С.Собянина есть уникальная возможность решить этот вопрос. Ситуация к этому располагает, и он имеет полное право согласно ст. 15 «Закона о наименовании территориальных единиц, улиц и станций метрополитена г. Москвы» внести свои рекомендации, и по рекомендации то ли президента Российский Федерации, то ли мэра Москвы название может быть изменено.
Что же касается того, почему имя Войкова является таким значимым символом. Мне кажется, что лучше всего сказал об этом Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл 5 лет назад во время освящения храма на месте расстрела царской семьи. Он сказал, что «расстрел царской семьи — это символ расстрела исторической России», и именно поэтому имя Войкова является такой язвой на теле Москвы, незаживающей язвой, которая каждые два года воспаляется. Поэтому, конечно, эту язву надо залечить. И мы верим, что мэр Москвы, или президент РФ примут по этому вопросу взвешенное решение.
Е.Н.: — Юрий Константинович, Вы в начале нашей беседы упомянули о возобновлении проекта «СССР-2». Это важное замечание. Недавно вдруг вернули дивизии МВД имя Дзержинского, потом еще какие-то, кажется, мелочи, но очень странные. Помните на Ленинградском проспекте напротив гостиницы «Советская» открыли «Антисоветскую шашлычную», какой поднялся шум! Как так! Глумятся над советским прошлым!
Ю.Б.: — Но, слава Богу, есть масса и других знаков: восстановлен Романовский обелиск в Александровском саду, поставлен памятник Александру I, к столетию катастрофы в Сретенском монастыре строится Храм новомучеников и исповедников российских на Лубянке, у Дома правительства поставлен памятник П.А.Столыпину. Идет противостояние: с одной стороны, советчина поднимает голову, а с другой стороны — историческая Россия, и мы живем в центре этого конфликта.
Е.Н.: — Большей частью, когда мы вспоминаем добрым словом советское прошлое, мы на самом деле говорим о лучших проявлениях русского человека и русского характера, который переживал, переварил и победил весь этот коммунизм. Превратил его в настоящий русский проект: социальное государство, социальная справедливость, где есть накормленные дети, где есть защищенные старики, где есть образованное юношество. Никто не против этого, все мы за это. Но мы также за свободу слова, совести и собраний, которые были издевательски декларированы сталинской конституцией без какого-то намека на исполнение.
Итак, повторим древнюю мудрость: «правят миром не закон и право, а знаки и символы» и если мы хотим, чтобы Россия, первопрестольная Москва, в которой «так много для сердца русского слилось», процветали, дадим им верные символы и знаки.
http://vozvr.ru/tabid/248/ArticleId/2738/kruglyy-stol-s-prezidentom-fonda.aspx
|
|
