 |
| Красная звезда | Елена Сенявская | 06.06.2005 |
ОБРАТИМСЯ к конкретному примеру взаимоотражения двух наций в советском (российском) и финском кинематографе о Второй мировой войне. Конечно, наши «весовые категории» в свете истории несопоставимы. С одной стороны, русская нация с тысячелетней государственностью, имперскими традициями, огромной территорией, крупными городскими центрами. С другой — маленький финский народ, живущий на окраине европейской Ойкумены, в лесах и болотах между Россией и Швецией, не имевший своей государственности вплоть до 1918 года, но долго являвшийся предметом раздора и раздела для своих более развитых и сильных соседей. Сначала Финляндия была провинцией Швеции, а потом стала «военным трофеем» и провинцией Российской империи. Если для русского самосознания отношения с финнами были малозначимыми и периферийными, то для финнов отношения с великим соседом были судьбоносными и ключевыми. Причем, несмотря на то что Финляндия занимала, можно сказать, привилегированное положение в империи, в конце XIX века буйно расцвели финский национализм и сепаратизм, а после 1918 года стали проявляться и шовинистические «великодержавные», агрессивные устремления с претензией на территории, которые Финляндии никогда не принадлежали.
Следует учесть также идеологический контекст взаимоотношений двух народов в 1920 — 1930-е годы: два государства воспринимали друг друга через призму классовой ненависти. Причем если для советских людей доминирующим был образ «белофиннов», подавивших свой революционный пролетариат, то в Финляндии СССР представляли как оплот «красного бандитизма» и «большевистской угрозы». Известно, что вооруженные формирования Финляндии участвовали в интервенции против Советской России, стремясь удовлетворить свои непомерные территориальные притязания не только на Карелию, но и на ряд исконно русских земель вплоть до Мурманска, Архангельска и даже Петрограда. Среди наиболее радикальных финских политиков находились и такие, в чьих фантастических мечтах будущая Великая Финляндия простиралась чуть ли не до Енисея… Аннексионистские настроения финских политиков не раз реализовывались в политических провокациях, враждебных СССР сговорах и планах, в том числе военного характера. У советского руководства были реальные основания опасаться финской угрозы в преддверии Второй мировой войны.
Только учитывая все эти обстоятельства, можно понять и объективно оценить то, как в кинематографе двух стран отражался образ противоположной стороны в контексте двух войн — «Зимней 1939 — 1940 гг.» и «войны-продолжения 1941 — 1944 гг.»
ПОНЯТНО, почему в советском кинематографе их изображение не заняло сколько-нибудь существенного места. Финская кампания оказалась лишь кратким прологом к Великой Отечественной войне, в ходе которой противоборство с Финляндией, сателлитом фашистской Германии, велось на периферийном театре военных действий. Времени между двумя этими событиями все же хватило для выпуска трех художественных фильмов о советско-финляндской войне, причем два из них вышли на экран уже после начала Великой Отечественной и в определенной мере были «скорректированы» под новые условия. Это «Фронтовые подруги» (выпущен 19 мая 1941 г., реж. Виктор Эйсымонт), «В тылу врага» (1941 г., реж. Евгений Шнейдер) и «Машенька» (1942 г., реж. Юрий Райзман).
Хотя все они в какой-то степени имеют пропагандистскую направленность, в двух из них почти нет вражеских лиц — только силуэты в чужой форме в батальных сценах. Лишь два эпизода «Фронтовых подруг» представляют нам «образ врага» как таковой в виде «звериного оскала» финского снайпера-«кукушки», стреляющего с дерева в девушку-сандружинницу, и другого финского вояки, в числе других напавшего на санитарную машину с ранеными бойцами и медсестрами… Все вместе они подчеркивают нарушение противником норм международного права.
Фильм «В тылу врага» — в полном смысле пропагандистский. Он непосредственно посвящен боевым действиям, но уже явно откорректирован в связи с начавшейся Великой Отечественной войной, главным врагом в которой была для нас фашистская Германия. Не случайно враги-«белофинны» называются так только в титрах, а в кадре наши бойцы именуют их «фашистскими гадами». Главное в фильме — подвиг советских бойцов, а «образ врага» опять-таки весьма абстрактный.
Фильм «Машенька» задумывался как лирическая картина о жизни и любви девушки из маленького города. Начавшаяся война побудила авторов ввести в судьбы главных героев военные эпизоды, в том числе встречу Маши, ставшей военфельдшером, и ее любимого на фронте. Но война с Финляндией — это всего лишь «задний план», фон, на котором развиваются взаимоотношения героев, высвечиваются их характеры. «Образ врага» в фильме фактически не прорисован.
Из всех трех картин тем не менее ясно, что враг коварен, упорен, силен и жесток, с ним ведется тяжелая борьба с немалыми жертвами. А вот нагнетания ненависти, направленной против финнов как нации, против финского народа, нет.
К теме финской войны наш кинематограф вновь обратился только в 2002 году, когда на экраны вышел фильм «Кукушка» (реж. Александр Рогожкин), сюжет которого развивается на фоне событий лета 1944 г. — советского наступления на Карельском фронте. Два героя фильма — финский снайпер, прикованный немцами к скале и переодетый ими в эсэсовскую форму, и советский капитан, арестованный по доносу. Два смертника, волей судьбы оставшиеся в живых и оказавшиеся вместе на глухом хуторе у девушки-саами. Хотя национальность героев обозначена, в канве фильма-притчи она не имеет принципиального значения — на их месте вполне могли оказаться другие люди. Фильм абсолютно пацифистский. Единственный «образ врага» — это образ самой войны, заставляющей людей ненавидеть и убивать, видеть друг в друге врагов.
Причины отсутствия в нашем послевоенном кинематографе фильмов о советско-финском противостоянии — это прежде всего его относительная малозначимость для российской истории и национального самосознания, а также, очевидно, нежелание омрачать отношения с Финляндией, предаваться неприятным напоминаниям.
ХОТЯ ФИНЛЯНДИЯ об этом военном прошлом никогда не забывала и вписывала его в общий контекст своего исторического самосознания — в том числе и территориальных претензий к восточному соседу. События конца тридцатых — начала сороковых годов ХХ века превратились для финнов в героический эпос почти такого же значения, как «Калевала».
Учитывая — по авторитетным оценкам зарубежных критиков — общую слабость финского кинематографа и небольшое число выпускаемых фильмов, удельный вес картин, посвященных войнам с СССР, можно считать огромным. Это связано с тем, что из-за малочисленности населения и соответственно зрительской аудитории, а в результате — неокупаемости кинопродукции финский кинематограф находился под патронажем государства и в значительной мере носил пропагандистский характер…
С осени 1944 г., после выхода Финляндии из войны, производство фильмов на несколько лет полностью прекратилось, но вскоре после своего возрождения финский кинематограф вновь и весьма активно обратился к военной теме. Рассмотрим лишь три наиболее известных, популярных в Финляндии и показательных с точки зрения освещения этой темы картин: «Неизвестный солдат» (1955 г., реж. Эдвин Лайне), «Зимняя война» (1989 г., реж. Пекки Перикка) и «Дорога на Рукаярви» (1999 г., реж. Олли Саарела).
Неоднократное и настойчивое обращение кинематографа к данной тематике свидетельствует о ее значимости для общественного сознания в Финляндии, о востребованности подобных фильмов, об актуальности затрагиваемых в них сюжетов и идей, находящих отклик в национальном самосознании. Учитывая, что киноискусство своими средствами не только отражает какие-то общественные явления, но и формирует представления о них, отношение к ним широких зрительских масс, то, как представлены эти две войны, крайне важно для понимания умонастроений в Финляндии и того, как в действительности финская элита относится к России.
Несмотря на определенное различие сюжетов, фильмы имеют поразительную общность в доминирующем настрое, ключевых установках, в отношении к самой войне, целям Финляндии в ней и к противнику. Позицию авторов, как правило, выражают сами герои, передавая настроения, взгляды и оценки зрителю. Кстати, художественный уровень фильмов крайне низок, они почти бессюжетны, затянуты и нудны, но на финского зрителя производят большое впечатление. Причина, вероятно, в созвучии их настроений и идей сознанию населения Финляндии. Каковы же эти идеи?
В начале каждого фильма звучит идеологическое обоснование участия Финляндии в войне. Форма ему придается разная: здесь и речь офицера на митинге перед строем солдат и медсестер («Зимняя война»), и выступление по радио одного из руководителей страны («Неизвестный солдат»), и внутренний монолог героя («Дорога на Рукаярви»). Однако смысл везде один: «Русские — наши вековые враги. Они хотят отнять нашу землю. Мы защищаем нашу Финляндию. Мы должны вернуть то, что они у нас отняли» — и т. д. Авторы фильмов не замечают, что их якобы справедливый патриотический оборонительный пафос вступает в противоречие с очевидными агрессивными, аннексионистскими утверждениями. «Наша Финляндия», которую они защищают, оказывается, простирается до Урала. Русские — «вековые исконные враги», отобравшие у финнов Карелию, которая в действительности никогда им не принадлежала. В своей «оборонительной» войне финны готовы забрать Смоленск («Неизвестный солдат»), дойти до Белого моря, до Мурманска или до Урала, «если они нам позволят», как говорит один из финских офицеров («Дорога на Рукаярви»).
Вообще русские — это презренные «рюсси», весьма оскорбительное название нации. В финских картинах практически отсутствует классово-идеологический момент — несколько раз упоминается Сталин, есть сценки с советскими листовками или агитаторами, пропаганда которых выглядит нелепой и недейственной, и все. Зато практически во всех фильмах происходит нагнетание националистического мотива. Для разжигания национальной ненависти русским, в частности, приписывается презрительное и оскорбительное отношение к финнам: например, в уста красноармейцев вкладывается боевой клич «Смерть чухонцам!»
Русские показаны людьми тупыми и внешне непривлекательными, зато финны изображены героями и храбрецами. Чего стоят их высказывания: «Ну, держитесь, русские, мы идем!», «Финский медведь наконец-то встал на задние лапы!», «Один финский солдат десяти русских стоит». Однако очень странно, что подобное все-таки «проскочило» в пропагандистском кино, — финны спокойно добивают раненых на поле боя и жестоко расправляются с пленными. Что еще удивительнее, так это неоднократно повторяемая реплика сразу в двух фильмах («Неизвестный солдат» и «Зимняя война»): «Цельтесь в живот, ребята!», «Цельтесь в живот — и все дела!», «Стреляйте между ног!» Вероятно, подобный «гуманизм» настолько привычен их этническому сознанию, что противоестественность такого рода зверств даже не замечается. Убить врага на войне — это понятно. Но смаковать его мучения и принимать это как норму, а подобные действия как одобряемое поведение — это уже слишком. Тем более для произведений, претендующих на художественную ценность у народа, считающего себя цивилизованным, «европейским"…
И ведь на самом деле финны отличались в войне особой жестокостью, даже по сравнению со своими союзниками-немцами. Так что финский кинематограф невольно раскрывает правду и о прошлом, и о намерениях. В кино всегда очень важна концовка — в этом смысле весьма символично выглядит завершение «Неизвестного солдата», снятого в нейтральной и дружественной СССР, как официально считалось, Финляндии. Финальный диалог героев фильма после поражения в 1944 г. звучит так:
— Чертовы русские! Опять, опять победили!
— Ничего страшного! Все потеряно, кроме чести… Проклятый Советский Союз!.. Но мы с вами упрямые, как быки, финны. Мы еще возьмем свое…
Здесь дана прямая пропагандистская установка — в лоб. И указаны ориентиры на будущее…
А вот в фильме 1999 г. («Дорога на Рукаярви»), где герои также хотели дойти до Урала, концовка тоже символична, но по-другому. Это символ, взывающий к национальным чувствам. Образ невесты главного героя, нежной и хрупкой медсестры, изнасилованной русскими солдатами, претендует на символ «поруганной, но не сломленной Финляндии». Подразумевается, что за нее нужно расквитаться с врагом. Впрочем, делать выводы предоставляется самим зрителям, которым на протяжении трех часов создавали определенное настроение и формировали соответствующее отношение к виновникам страданий главных героев. При этом зритель уже вряд ли сумеет вспомнить начало фильма и задуматься: что, собственно, делали эти герои по ту сторону границы, зачем они оказались на чужой земле.
ПОДВОДЯ ИТОГ сравнительному анализу «образа врага», отраженному в финском и российском кинематографе, можно сделать следующий вывод. В финском послевоенном обществе образ России-врага культивировался все эти десятилетия, и в качестве врага преподносилось не только наше государство, но и весь русский народ. В сознание финнов вбивалась мысль о «естественных правах» на соседние территории.
Финский социолог Йохан Бэкман утверждает, что «у русских сформировался слишком положительный образ финнов и политики Финляндии. Во времена советской пропаганды Финляндия представлялась как доброжелательная страна. Но каждый, кто жил в Финляндии в 1990-х, знает, что атмосфера в Финляндии антироссийская. Финские реваншистские настроения имеют скрытый характер, финны знают, что русским не стоит открыто угрожать».
В своем выступлении весной 2002 г. на военно-историческом сборе в Суоярви, посвященном годовщине окончания советско-финляндской войны 1939−1940 гг., Й. Бэкман заявил, что «МИД Финляндии начал огромную пропагандистскую кампанию по ускорению возвращения Карелии Финляндии».
Вспомним еще раз заключительную фразу из старого фильма: «Мы с вами упрямые, как быки, финны. Мы еще возьмем свое…»
