Дар Екатерины

Из очерков о 1-м Кубанском «Ледяном» походе.

На этой неделе общественность Москвы и депутаты вновь подняли вопрос о переименовании Войковского района. Подавляющее число москвичей считают, что имя Петра Войкова должно быть исключено из топонимики столицы.

Наряду с этим, жители столицы Кубани также давно высказываются за возвращение городу исконного имени — Екатеринодара. Известно, что бывший губернатор Ткачёв, восстановив в центре города величественный памятник императрице Екатерине II, также пытался переименовать и город, но не успел… Верим, что справедливость и добрая воля жителей этих городов восторжествует!

+ + +

Мы въехали на широкий двор. Посреди колодезь, обложенный камнем. Белая хата под черепицей. Ряд надворных построек. Скирды сена и соломы. Всё убрано, везде подметено. Гуси чинно расхаживают, точно по гладкому полу. Просторная комната, куда мы вошли, поражала белизной стен, яркостью окраски жёлтого пола. Мы, запылённые и загрязнённые в дороге, вносили в эту опрятно убранную комнату пыль и грязь. Неловко было ступать по блестящему, точно воском натёртому, полу. И хозяева были под стать своему жилищу. Крупный, дородный старик с типичным хохлацким лицом, без бороды, с вниз опущенными седыми усами, и его жена, маленькая опрятная старушка в чёрном платье, приветливо встретили нас.

Я разглядывал комнату. Золочёные ризы икон, одна под другой, занимали весь передний угол. По стенам портреты Наследника Цecaревича Алексея Николаевича и Государя Императора, лубочные картины кавказской войны и какая-то тёмная гравюра на пожелтевшей бумаге. Я подошёл и разглядел её. Под дубом изображён запорожец. Пика прислонена к дереву, изогнутая сабля на коленях. Конь с лебединой шеей как будто скачет. Запорожец, сидя под дубом, играет на бандуре. Старик объяснил мне, что картина эта его деда, а дед на Кубань пришёл из Запорожья. На стене висела изогнутая турецкая сабля, обделанная серебром. «А это чья сабля?» — «Сабля эта турки, — растолковал старый казак. — Дед на дочери турки женился. А турка был здесь за начальника, и место было его, и колодезь при нём был, и камнем выложен. Турка в нашу веру перешёл». Старик принёс большой жбан водки, которую он называл горилкой, налил нам по стаканчику, сам выпил с нами и обтёр свои густые усы рукавом.

Я стал расспрашивать его про старые времена. Старик помнил ещё своего деда. Помер дед ста пяти лет. От деда слыхал он, как селились на Кубани казаки-запорожцы. «Екатерина позвала их», — объяснял старый казак. Говорил он с малороссийским выговором: «Диты мои! Идите ко мне на Кубань, и вся земля буде ваша вичная и потомственная. Потомственная, — наставительно повторил он. — И диды служили верно, государыни, а после государям служили. И батько мой служил, и я, и сыны мои. И все казаки служили по совести и по присяге. А земля была наша потомственная, как заказала Екатерина». Рассказал старый казак, как умирал его дед. «До самых последних дней ходил на ногах и только работу уже никакую не исполнял. Носил белую рубаху и шаровары белые, и сам был с белыми волосами. Поутру говорит он моей матери: „Куда Петро уехал?“ А Петро, отец мой, уехал в лес дров нарубать. „Я сегодня умирать буду“, — говорит дед, а мать ему не верит: ходит по комнате, а говорит, что умрёт. Помолился Богу, лёг в постель и велит всех позвать. Отец вернулся из леса, и всех, и меня позвали, а я ещё тогда малым был, как мой внучонок. Дед крестит всех и прощается. На мою голову руку положил, а отца наставляет страх Божий иметь, начальникам повиноваться, старших уважать и не обижать младших. Мы на колени встали. Дед перекрестился и отошёл».

Вот он быт, о котором так много говорил Родионов. «Для народа устав нужен; без устава русский человек пропал». Где теперь этот старый казак из Дядьковской? Цeлa ли его белая хата и колодезь, выложенный камнем? Висит ли на стене картина запорожца и турецкая сабля, обделанная в серебро? Рассказывает ли старый дед своим внукам про Екатерину, наставляет ли их? Или всё сгинуло с лица земли, всё пошло прахом? И внуки так и не будут знать, как жили и умирали их деды. «Да здравствует международный пролетариат», «Да здравствует 3-й интернационал», «Да здравствует социализм», — красными букетами на плакатах в городском саду Екатеринодара, на том самом месте, куда на памяти ещё живущих людей пришли казаки из Запорожья и на берегу Кубани заложили город «дар Екатерины». «Дети мои! Идите ко мне на Кубань, и вся земля будет ваша, вечная и потомственная», — говорил старый казак в Дядьковской. «Пролетариат, интернационал, социализм», — ревела толпа на Красной улице Екатеринодара, и двигалась шутовская процессия, надругаясь над прахом генерала Корнилова.

+ + +

От редакции: Николай Николаевич Львов, товарищ председателя Государственной Думы. Участник 1-го Кубанского похода Добрармии, затем в Вооружённых Силах Юга России до эвакуации из Новороссийска. Член ЦК Русского Народно-Монархического союза. Писатель и публицист. Выше опубликован отрывок из книги — Львов Н.Н. Свет во тьме. Очерки Ледяного похода. Сидней, 1972 г.