 |
| Regnum | Протодиакон Андрей Кураев | 06.04.2005 |
ИА REGNUM: Отец Андрей, как Вы оцениваете приговор?
Прежде всего, я рад самому факту приговора. Дело в том, что погром — орудие слабых людей, осознающих свою незащищенность. Например, когда в конце XIX века в Российской империи отменили уголовные наказания за колдовство, то следствием этого была волна крестьянских погромов — крестьяне предавали самосуду своих односельчан, занимавшихся колдовством. Аналогичным образом, знаменитые киевские и одесские погромы октября 1905 года имели место, в частности, потому, что октябрьский манифест Николая II «Об усовершенствовании государственного порядка» создал некий вакуум власти, объявив о даровании демократических свобод и не предусмотрев механизмы действия администрации в новых условиях.
Такая же ситуация возникла и в истории с погромом выставки. В приговоре суда сказано, что погромщики прежде, чем учинить разгром, обратились в милицию с просьбой немедленно закрыть эту кощунственную выставку. Однако, милиция никак не отреагировала на их обращение. И в этом возникшем вакууме власти, который возник не впервые (и до этого были прецеденты с подобными кощунственными выставками, не имевшие судебного продолжения), люди попытались самостоятельно восстановить справедливость, как они себе ее представляли.
Итак, наличие приговора — это создание очень важного прецедента, который, с одной стороны, пресечет, я надеюсь, подобные кощунственные выходки, а с другой — погромную реакцию на них, потому что у людей уже будет опыт и понимание того, что государство не враждебно по отношению к православной религии и не поддерживает кощунственные акции в ее адрес. Думаю, теперь есть надежда в рамках правового пространства найти управу на обидчиков и защитить свои чувства и убеждения.
ИА REGNUM: То есть Вы однозначно убеждены в том, что выставка была кощунственной? Вы видели ее экспонаты?
Я сужу по описаниям экспертов и приговора суда. Давайте еще раз вспомним, что там было. Например, картина, на которой изображен крест, а на кресте висит гирлянда сосисок. Или человек, одетый в иконографические одежды Христа, в терновом венце, но при этом из рукавов хитона торчат коровьи копыта, на которых лежит туша поросенка. Такого рода вещи для христианина, безусловно, являются кощунственными.
Одно дело свобода критики, в том числе и критики религии и ее представителей — мы живем в свободной светской стране, где подобная критика допустима, даже если она выражается шершавым языком плаката. И совершенно другое, когда сознательно и намеренно в кощунственном виде представляются объекты религиозной веры. Критическая аналитика допустима, а в данном случае мы имеем дело с профанацией — сознательным занижением и оскорблением того, что для верующих людей является святым. Здесь мне вспоминается известный случай, имевший место в Москве 20-х годов. На одном заводе выступал агитатор с антирелигиозной лекцией. Чтобы расположить к себе аудиторию он сначала рассказывал анекдоты про невежественных, жадных и корыстолюбивых попов и монахов. Рабочие, естественно, смеялись и, когда лектор почувствовал, что аудитория уже вроде бы его, он перешел к главному и заявил, что на самом деле Бога нет, а придумали его те самые попы себе в оправдание. В зале наступила тишина. И тогда вдруг поднялся один старый рабочий и сказал: «Э, мил человек. Ты чашки бей, а самовар-то не трожь».
Так вот с точки зрения тех художников и людей, организовавших и поддержавших выставку, не существует самоваров, а одни только чашки, которые можно бить совершенно безнаказанно. В мире этих людей не существует иерархии, для них в равной степени оказывается возможным смеяться над каким-нибудь трамвайным эпизодом и высмеивать библейскую историю и т. д. На самом деле мир нормальной культуры — это мир иерархии ценностей.
ИА REGNUM: Значит ли это, что уголовное преследование деятелей искусства за их произведения, как бы к ним самим и их творчеству не относиться, Вы считаете возможным и правильным?
Я, вообще, не понимаю такой постановки вопроса. Хам есть хам, вне зависимости от того, какая у него запись в графе национальность или образование. И не важно, какая у него профессия. Перед законом, насколько мне известно, в нашей стране равны все: и художники, и токари. Поэтому хамить не имеет право никто. Почему в данном случае должна быть индульгенция у какой-то узкой группы людей? Потому что они насвинячили, как они считают, художественно?
В начале 90-х была акция подобных художников. Тогда они публично занимались онанизмом в бассейне «Москва», на месте храма Христа Спасителя. И это они так же объявили художеством.
ИА REGNUM: Но в данном случае выставка проходила в музее, в светском учреждении, вдали от объектов религиозного культа и почитания.
Это не важно. Выставка была устроена не в частной квартире, это была публичная акция, о которой было заранее объявлено по всей Москве… Вообще, я предлагаю рассмотреть здесь две вещи. Первое — я не вижу ни малейшего смысла в формуле, что художникам можно все. Вот то, что нельзя слесарю дяде Ване, художнику, оказывается, можно. Более того, слесарь дядя Ваня матом не ругается, он на нем разговаривает, а художник, по-моему, должен владеть литературным языком и, поэтому, если он обращается к мату, то тут, я боюсь, дело уже в несдержанности и мрачности его души. И второе — люди, которые организовали эту выставку и участвовали в ней, они ведь достаточно умные. Они прекрасно понимали, что совершают провокацию. Поэтому, я вообще не знаю, чему они удивляются. Они получили то, что хотели, то, на что они рассчитывали. Они занимаются провокативным искусством, то есть искусством, которое обретает смысл, только когда провоцирует зрителя на определенную реакцию, пусть даже в виде уничтожения самого произведения. Следовательно, возмущенный зритель — это, в данном случае, необходимая часть художественного произведения. И здесь, я полагаю, был именно такой сознательный умысел. И суд, именно так это и квалифицировал.
ИА REGNUM: Самодуров и поддержавшие его правозащитники в своих заявлениях охарактеризовали приговор, как шаг на пути превращения православия в государственную религию. Существует ли на Ваш взгляд такая тенденция?
Я хочу обратить внимание, что в приговоре суда нет ни одной ссылки на церковные каноны. Есть ссылки только на государственные акты — на соответствующие статьи Конституции и Уголовного Кодекса, которые, я еще раз подчеркиваю, распространяются на всех без исключения.
ИА REGNUM: Организаторы выставки и правозащитники также считают, что на суд оказывалось давление со стороны высших иерархов Русской Православной Церкви…
Без всякого сомнения, на суд оказывалось давление. В частности, при помощи совершенно бессовестной массовой волны публикаций в так называемой демократической прессе в России и за рубежом. Вот это давление очевидно и зафиксировано. Причем, как это делалось? В большинстве публикаций в защиту Самодурова и его коллег сообщается о толпах возмущенных православных, но в редкой публикации можно найти описание того, чем именно вызвана эта волна возмущения. Это была просто нечестная PR-акция.
ИА REGNUM: Здесь существует, однако, и другой момент — присутствовавшие на заседаниях суда возмущенные православные, за исключением самих погромщиков, выступавших в качестве свидетелей, не видели экспонатов выставки и знают о них только со слов своих духовных лидеров…
Они, по крайней мере, были знакомы с достаточно подробным описанием этих предметов, которое было представлено в материалах суда и в приговоре. Поэтому, как это ни странно, у православных пикетчиков было гораздо больше информации об экспонатах выставки, чем у читателей московских новостей.
Что касается решения суда, то оно было принято исключительно в рамках правового пространства, православные граждане отстояли право, гарантированное им законом. При этом я рад, что приговор ограничился только штрафами и организаторов выставки не посадили, как того требовало обвинение. Потому что в случае такого решения они бы теперь выступали в роли мучеников за идею. А заявления Самодурова и тех, кто его поддерживает о превращении православия в государственную религию — тот же PR. Россия была и остается светским государством, и альтернативы этому я не вижу.
ИА REGNUM: Как Вы думаете, будет ли прецедент иметь развитие?
Я, конечно, не хотел бы, чтобы было какое-нибудь продолжение. В равной степени мне не хочется, чтобы появлялись впредь подобные кощунственные инсталляции и чтобы на них возникала какая-то экспрессивная реакция моих единоверцев.
