Интервью с ректором МГУ академиком Виктором Антоновичем Садовничим

— Принятие правительством РФ 9 декабря плана министерства образования по реформированию российской образовательной системы фактически подтвердило вступление России в Болонское соглашение. Сможет ли МГУ сохранить свое независимое положение в процессе реформы и не изменить образовательные стандарты?

— 9 декабря на заседании правительства рассматривался вопрос об основных направлениях развития образования в России, но слова «Болонское соглашение» при этом не звучали. Я выступал тогда на обсуждении доклада министра, и по некоторым вопросам вступил в дискуссию: в частности, по вопросу о сохранении той традиционной системы подготовки специалиста, что так хорошо себя зарекомендовала в России. Мои аргументы были поняты, и в поправках к закону «траектория специалиста» будет сохранена для ряда направлений. Правда, эти направления будут утверждаться правительством, но это тот вопрос, который будет еще обсуждаться. По крайней мере, для Московского университета основным направлением останется подготовка специалиста. И эта позиция была поддержана ректорами инженерных вузов. Также я поднимал в правительстве вопрос об университетской науке: очень важно, чтобы фундаментальная наука сохранялась как основа преподавания, чтобы были не только гранты, но и ее постоянное финансирование. Образование должно быть широким и фундаментальным.

— Вступим ли мы неизбежно в Болонское соглашение?

— Конечно, соглашение подписано на государственном уровне, но я бы слово «вступил» не употреблял. Идея взаимоузнаваемых дипломов — это действительно хорошая идея, но пути ее реализации могут быть разными. Дипломы могут признаваться на основе определенных параметров — таких, как количество курсов, их состав, количество часов, форма экзамена после каждого курса. Но для этого не обязательно ломать всю систему. Наша задача — интегрироваться в рамках общей идеи признаваемости дипломов и объдинения усилий с целью обогащения собственной системы образования.

— Как, с Вашей точки зрения, можно решить проблему признания дипломов духовных учебных заведений? Каковы формы взаимодействия светского и духовного образования?

— У этой проблемы есть два уровня. Первый — уровень православных университетов типа Свято-Тихоновского. Насколько я знаю, их образовательные стандарты одобрены министерством, дипломы признаются, диссертации защищаются. Проблема лишь в научном направлении защиты. Другой уровень — уровень духовных учебных заведений в собственном смысле слова: семинарий, духовных академий. Здесь вопрос в том, что такое признание. Это соответствие стандарта обучения государственным требованиям. Если он утвержден министерством, то можно говорить и о признании дипломов. Необходимо детальное обсуждение, так как у духовных и светских учебных заведений разные задачи. Может быть, эти вузы и не должны интегрироваться.

— Считаете ли Вы возможным создание теологического факультета в МГУ?

— Наличие теологического факультета есть признак любого западного университета. Этой традиции уже сотни лет. Было бы крайностью считать, что подобного быть не должно. Насколько я знаю, теологические факультеты были созданы в ряде российских университетов, в других теология изучается как предмет. В Московском университете никогда не было теологического факультета, и, видимо, на данный момент нет необходимости его создавать, поскольку религия, как важнейший элемент культуры изучается на соответствующих факультетах: на историческом — история религий, в том числе и Православия; на философском — религиоведение и т. д. Есть слова Ломоносова о том, что ввиду широкого подхода к изучению всех наук, в Московском университете теологический факультет не нужен. Человек, оканчивающий Университет и не читавший Библию, не знающий историю нашей основной религии, не может назваться образованным. Но я считаю, что такой предмет, как история религий, история Православия, так же как и других религий, должны изучаться в любом университете, и, наверное, в школе.

— Всех нас волнует проблема единого экзамена. Как известно, Ученый совет МГУ считает, что ЕГ не может являться единственной формой приема в Университет, однако министерство образования усиленно проталкивает данную идею, и все движется к тому, что этот эксперимент станет реальностью для многих вузов. На Ваш взгляд, в чьих интересах повсеместное внедрение ЕГ?

— Одним из сильных аргументов сторонников ЕГ состоит в том, что выпускникам школ из отдаленных регионов поступить в ведущие университеты трудно, практически невозможно. Особенно остро этот вопрос стоял в начале 90-х, когда даже приехать для поступления в ведущие московские и санкт-петербургские университеты стало невозможным. Я сам вел тогда прием в МГУ, поэтому знаю, что средняя семья с Дальнего Востока или Якутии в принципе не могла купить билет до Москвы — для этого нужно было продать корову, дом. Но это была проблема не Университета, но страны и тогдашнего руководства.

Поскольку ребята хотели учиться, то поступали в ближайшие университеты. Бизнесмены воспользовались ситуацией, и появилась масса негосударственных, часто недобросовестно зарегистрированных учебных заведений. Что было делать ребятам, когда звали учиться без экзаменов, обещая «такой же диплом»? Люди стали ориентироваться на региональное образование, и это плохо. Страна должна заботиться о том, чтобы каждый имел возможность попытаться поступить в любой из ведущих вузов. Сейчас время другое, и приехать легче, но влияет привычка, общественное мнение. К примеру, подруга говорит подруге: «Зачем тебе ехать куда-то поступать? Вот я учусь у нас, и все нормально». Это стандартная психология.

В этом смысле якобы ЕГ является гарантом доступности образования. Напишешь экзамен в школе — и можешь быть зачислен в любой университет страны! Конечно, это красиво! Но давайте спустимся на землю. В реальности возникает масса проблем. Одна из них — ограниченное количество мест в ведущих вузах. А увидеть искру Божию в человеке ЕГ не позволит. Можно хорошо ответить на простые вопросы, но таланта не иметь. Создается угроза потери университетами талантливой молодежи. Это серьезно.

Еще одна проблема заключается в том, что ЕГ меняет школьную систему образования. В процессе обучения школьник учиться отвечать «да"/"нет» на ограниченное количество вопросов, но нельзя в одну страницу теста вместить список вопросов по всем наукам, подразумевающих односложные ответы. Собеседование всегда шире. Поэтому мы и выступаем с возражениями, утверждая, что ЕГ не может быть единственной формой отбора талантливых людей: зачем их искать, если нам в конце августа привезут чемодан с экзаменами, кто-то посчитает баллы, составит список фамилий и передаст его в университет для зачисления? Разве это приемлемо для МГУ, если мехмат начинает подготовку детей с 5-го класса средней школы? Поэтому мы предлагаем творческие конкурсы, мощную систему олимпиад в стране, рейтинг школьников с определенного класса — т. е. предлагаем создать общегосударственную систему поиска талантливых детей. Я никогда не возражал против ЕГ как одной из форм контроля подготовки школьников, подобной контрольной работе, которую дает учитель, чтобы выявить знания по конкретному разделу. Мы можем учитывать результаты ЕГ в определенных случаях, но уверены, что главная форма для нас — это творческий конкурс, олимпиада, экзамен.

— Церковь давно борется за возможность введения в школах «Основ православной культуры». Однако решением главы департамента образования Москвы Любови Кезиной такой предмет, даже факультативно, преподаваться не будет. Вместо него вводится курс «Основы мировых религий» как более приемлемый в многоконфессиональной столице. Что Вы думаете по поводу сложившейся ситуации?

— Это сложный и деликатный вопрос. Думаю, что для нашей страны, где подавляющее количество верующих является православными, место Православия в подобном курсе должно быть соответствующим. Особенно важно, чтобы учебники для этого курса были написаны выдающимися учеными, честными и порядочными, с незапятнанной репутацией, и чтобы они обязательно прошли экспертизу в наших основных конфессиях. Что касается преподавателей, то их нужно готовить, потому что сейчас их нет. Я призываю к спокойному, честному и научному подходу. Я очень боюсь, что в школе данный предмет будут преподавать непрофессионалы.

— Как известно, вместе с юбилеем Университета будет отмечаться 10 лет возобновления богослужений в домовом храме св. мц. Татианы. Сказалось ли появление храма на жизни Университета? Насколько оно было значимо лично для Вас?

— Я считаю, что возрождение храма было большим событием. Когда я принимал это решение, мною двигало то соображение, что по традиции в Московском университете всегда была домовая церковь. Первые два-три года робко, а потом все увереннее и увереннее, храм участвует в духовной жизни Университета. Сейчас община очень интересная, в храме венчается много студентов. И храм, как ему и подобает, стал очень красивым. На душе хорошо даже тем, кто особо верующим не является. В этом, по-моему, и есть значение Церкви — приютить каждого: тех кто верит, и тех, кто, может быть, только еще хочет верить, и тех, кто просто зашел ознакомиться с памятником архитектуры. Мы делаем одно и то же дело воспитания: Университет светскими способами, а Церковь — духовными, верой.

— Какие наиболее яркие моменты запомнились Вам в связи с Татьянинским храмом?

— Первый — когда я зашел в храм почти сразу после освобождения. Уже было убрано. Я очень хорошо знал, какая там была неприличная обстановка до того, но когда я первый раз зашел после воссоздания Церкви и увидел внутреннее убранство, я был поражен. А второй момент — это освящение храма Великим чином.

Я поздравляю всех, кто работает в Татьянинской церкви. Знаменательно, что престольный праздник домового храма совпадает с днем рождения Университета. У нас есть дело духовного воспитания, и мы делаем его вместе.

N 1, 2005 г.