Люди вышли на улицу. Не на ту

Люди вышли на улицу. Перекрыли движение. За что они борются? За свои права? Нет, за права надо было бороться летом, когда Дума поспешно отменила льготы, президент подписал… Власть чертила механизм.

Теперь, зимой, механизм начал действовать. Начал давить. И люди вышли на улицу — защищать свою жизнь. Нет-нет, их никто не убивает. Но когда жизнь ухудшается, особенно зимой, она почему-то становится короче. Хотя, казалось, короче некуда.

Когда в каком-нибудь далеком городе (в Сибири, на Дальнем Востоке) людям год не платили зарплату — их тоже вроде бы никто не убивал.
Нам показывали по ТВ плачущих женщин. «Детей кормить нечем!» — кричали они и объявляли голодовку.
Странно, правда? Если нечем кормить ребенка — пойдите в чиновничьи закрома, там много хорошей еды.
Нам показывали их нетопленые квартиры — лед, лопнувшие батареи. «Жить не на что! Мерзнем!» — кричали они и выходили на улицу, перекрывали трассу. Зимой, в стужу, с грудными детьми на руках.

Странно, правда? Из нетопленой квартиры тащить ребенка на мороз, под ледяной ветер. А вот он — за углом, дом губернатора, полпреда — там всегда тепло, ковры, чай-кофе-плюшки-с-маком. Вот куда надо бежать с замерзающим ребенком, а не на рельсы.
Зачем страдающие люди мешают проезду грузовиков? Ведь водители — такие же работяги. И груз ждут скорее всего не те, кто оставил вас без тепла и зарплаты. Зачем эти протесты не по адресу?

Вот и сейчас — перекрыли Химки. Да разве ж в Химках придумали отъем льгот?
Если перекрывать — то Думу, Кутузовский, Боровицкие ворота.
Власть на каникулах? Значит, надо подождать, пока власть вернется на Родину.

…Похоже, мысль о том, что народ может сообразить, кто виноват в ухудшении жизни (а сообразив, начнет ухудшать жизнь виновникам), — похоже, эта мысль беспокоит начальников. А уж киевский пример просто приводит в ужас. И тогда становится очень понятен жестокий приговор лимоновцам. Мальчишкам дали по пять лет лагерей. А за что?

Они ворвались в кабинет министра Зурабова, протестуя именно против отмены льгот. Мальчики кричали, что они защищают права пенсионеров.
Они никого не убили, никого не избили, ничего не украли. И получили по пять лет.
Но тот же самый суд способен на удивительную гуманность. Гангстер-убийца получил шесть с половиной лет условно. Ворюга-министр получил девять лет условно.

Почему такая разница? Может быть, потому, что убийца делился с властью (чуть было не стал губернатором), а министр — хоть и вор, а свой; делал, что велят…

Эти приговоры показывают, кого боится власть. И кого она любит, прощает.

А пока пенсионеры ругаются с шоферами на перекрытой Ленинградке — это даже хорошо. Пар в гудок уходит.

10 января 2005 г.