 |
| Коммерсант-Деньги | Юлия Таратута | 28.12.2004 |
«Утонувшая» школа
Министра Андрея Фурсенко часто упрекают в том, что школа заброшена в процессе перераспределения имущества вузов и научных центров — ведомство занимается проблемами общего образования лишь формально. Глава образовательной комиссии Мосгордумы Евгений Бунимович в связи с этим даже перефразировал знаменитое высказывание российского президента: «Что с российской школой? Она утонула». Впрочем, изменения, касающиеся общего образования, которые отражены в документе «Приоритетные направления развития российского образования», довольно отчетливо показывают новую политику министерства. Образованию предложено встроиться в новые реалии — в условиях оптимизации бюджета учебные и научные учреждения должны рассчитывать не только на госфинансирование, но и на внебюджетные деньги. Например, министерство намерено уменьшить нагрузку школьника и учителя — примерно на 25%. На практике это означает увеличение объема внеклассной работы — и родителям учеников придется платить за дополнительные занятия. На упреки из регионов, что образование в России может стать платным уже в школе, министр Фурсенко обычно отвечает, что «образование бесплатным и не бывает: за него платит государство, потребитель или частный инвестор».
К слову, финансирование частных школ уже выведено государством за бюджетные рамки. В поправках к законам «Об общих принципах организации законодательных и исполнительных органов государственной власти» и «Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ», принятых Госдумой в августе, записано помимо прочего, что коммерческие учебные заведения, имеющие государственную аккредитацию, не смогут претендовать больше ни на госфинансирование, ни на приоритетное приобретение собственности, которую они арендовали.
Для государственных школ нормативное госфинансирование сохраняется, однако и их закон поставил в жесткие условия — госшкола больше не может иметь самостоятельного баланса и счета в банке (им оставляются только лицевые счета), не имеет права совершать сделки с имуществом, потеряла возможность «многоучредительства» (раньше учредителем государственного образовательного учреждения могли быть не только органы управления образованием). Министерство объясняет свою позицию тем, что государственное учреждение не должно рисковать «чужим» (читай — государственным) имуществом, занимаясь коммерцией. Ведь субсидиарную ответственность (ответственность за долги такого учреждения) несет государство. Впрочем, подобные ограничения фактически вынуждают школы, предлагающие платные услуги, сменить организационные формы. Если школа способна отказаться от «субсидиарки», право на коммерческую деятельность у нее останется. Правда, в этом случае претендовать на бюджетное финансирование ей не приходится, а в будущем такая школа вполне может лишиться и государственного статуса.
Интегрированное высшее
И все же форпостом реформы министр не раз называл высшее образование. Новые правила финансирования высшей школы в «Приоритетах образования», которые были одобрены на заседании правительства, прописаны довольно отчетливо. Уже с января Госдума начнет рассмотрение блока образовательных законов о высшей школе, и в каждом из них указаны особенности привлечения ею внебюджетных средств. Подчинив образование и науку одному министерству, административная реформа фактически обрекла их на интеграцию. Министр Фурсенко объясняет, что это не российская особенность, а мировой опыт: «Во всем мире заказчиком высшей школы становится наука». Интеграция науки и образования при этом, пожалуй, единственный аспект реформы министра Андрея Фурсенко, который почти не вызывает споров с учеными и ректорами вузов.
Законопроект об интеграции позволит вузам и научным центрам усилить внебюджетную финансовую базу: у науки появится возможность вести образовательную деятельность (в том числе и платную), а у образования — право на законных основаниях заниматься научной (заключать хоздоговоры с предприятиями и выполнять госзаказы за бюджетные субсидии). Законопроект для этого отменяет условие, при котором научной деятельностью могут заниматься лишь те учреждения, у которых она основная (70% выполняемых работ), наделив таким правом не только вузы, но и промышленные предприятия, а также компании, которые хотят вести научные разработки. В свою очередь, наука получает возможность учить студентов — термин «образовательное учреждение», которым в данном случае обозначался вуз, заменяется на «организацию образования» — таковой может стать и академический институт.
По словам ректора МГУ Виктора Садовничего, в свое время его университет так и не смог легализовать работу Института почвоведения, учрежденного совместно МГУ и Академией наук, и академии пришлось фактически подарить организацию университету — переписать ее на баланс МГУ вместе с прибылями от хоздоговоров. Теперь возможность «совместного владения» появляется. Законопроект, кроме того, стимулирует создание базовых научных кафедр и лабораторий в университетах. Причем такие подразделения (существовавшие на практике и прежде) помимо законного статуса приобретают право на прибыль не только от своих разработок, но и от своего имущества (например, они смогут сдавать его в аренду).
Впрочем, все эти новшества и научное, и образовательное сообщество воспринимают как «предсмертную» подачку от государства. Концепция госуправления имущественным комплексом в сфере науки и образования грозит вузам и НИИ сокращением господдержки — они опасаются, что полноценное бюджетное финансирование сохранится лишь у ядра «эффективных» вузов и научных учреждений. Остальным придется искать источники финансирования самостоятельно, изменив форму собственности. Государство здесь предлагает два варианта — «автономное учреждение» (АУ) и «государственную (муниципальную) автономную некоммерческую организацию» (ГМАНО). В первом случае государство сохраняет за собой статус учредителя, во втором круг учредителей предполагается расширить за счет «заинтересованного бизнеса».
Ректоры вузов считают такую смену статуса первым шагом к «приватизации» российского образования. А в связи с тем, что при смене формы собственности на АУ и ГМАНО государство снимает с себя ответственность за долги такой структуры, ректоры вузов считают, что их лишают госгарантий — попросту снимают с бюджетного довольствия.
Дополнительное высшее
О возможности вузов заработать (при условии, что бюджетная поддержка будет ограничена) говорится и в законопроекте о расширении дополнительного профессионального образования (до сих пор термин означал лишь повышение квалификации специалиста, теперь он включает в себя и смену профессии). По оценкам директора центра экономики непрерывного образования Академии народного хозяйства Татьяны Клячко, высшая школа теряет до $ 2 млрд в год, которые можно было бы получать от переквалификации специалистов (за него могли бы платить и учащиеся, и работодатели). Минобрнауки планирует разрешить вести обучение по программам дополнительного образования не только институтам повышения квалификации, но и прочим желающим (в том числе негосударственным коммерческим структурам, заинтересованным в подготовке кадров, к примеру, для промышленных предприятий). Министерство собирается поэтому заменить аккредитацию учебных заведений, предлагающих программы переквалификации, на аттестацию отдельных образовательных программ — если программа соответствует учебным стандартам, ее сможет предлагать и сам работодатель.
Образовательная общественность опасается, что «аттестация отдельных программ» распространится на всю систему высшего образования. «Представляете, поступает ваш ребенок в вуз, а потом выясняется, что какие-то специальности в нем законны, а другие нет, — сетует ректор одного из столичных вузов.- Как если бы в ресторане вас вдруг предупредили, что к рыбным блюдам подаются салфетки, а к мясным нет». Опасения, исходя из политики министерства, обоснованны. Чиновники Минобразования и до нынешней «оптимизации» лоббировали идею о том, что приоритетное бюджетное финансирование должно выдаваться не вузу целиком, а сильной кафедре — к примеру, в элитном техническом вузе, считали чиновники, может быть слабый экономический или правовой факультет, созданный из соображений образовательной моды. Нынешний глава департамента госполитики в сфере образования Исаак Калина тоже не отрицает, что раздельная аттестация учебных программ фактически будет отрепетирована на дополнительном образовании.
Расчлененное высшее
Похоже, исходя из идеи «эффективного распределения бюджетных средств», министерство подготовило и законопроект о двухуровневом обучении в вузах. Наряду с «монопрограммой» (студент обучается в вузе пять-шесть лет, получая диплом специалиста) вводится система «бакалавриата» (четыре года обучения) и «магистратуры» (два года). Такую схему обучения в министерстве считают предпочтительной. Она принята в большинстве западных университетов, и, подписав Болонскую конвенцию (предполагает создание единого европейского образовательного пространства, в первую очередь взаимное признание дипломов), Россия обязалась унифицировать собственную образовательную систему с европейской.
Большинство студентов при двухуровневой схеме высшего образования смогут рассчитывать лишь на бесплатный бакалавриат (тем самым сокращаются затраты государства на содержание высшей школы), а магистратура станет элитной, для отличников, или платной.
Контингент дипломированных «бакалавров» министерство при этом изменит. По одному из подготовленных министерством законопроектов, льготными правами на обучение смогут воспользоваться, к примеру, армейские контрактники (до 50 тыс. в год). Они получают «гарантированное право» на высшее образование (только «бакалавриат») за государственный счет — смогут в вечернем или заочном режиме учиться на подготовительных отделениях или в самих вузах, получая при этом стипендию, равную прожиточному минимуму (2400 руб. в месяц). В связи с этим государство рассчитывает, что законопроект повысит «привлекательность российской армии в молодежной среде».
В отличие от чиновников Минобороны, инициатива двухуровневого образования вовсе не обрадовала руководство вузов. Два уровня обучения, по замыслу Минобрнауки, не только разделяются экзаменом для студента, но и обязаны проходить раздельную аттестацию — министерство может запретить вузу присваивать студентам степень магистра, если сочтет, что уровень обучения в нем недостаточен. Между тем против «расчлененного образования» выступают не только обреченные на «четырехлетку» и урезанное госфинансирование вузы средней руки, но и ведущие университеты. Глава Союза московских ректоров, руководитель МГТУ имени Баумана Игорь Федоров, к примеру, настаивает на том, что экзамен в магистратуру студентам его вуза не нужен. Они в любом случае станут обучаться пять с половиной лет — раньше им не достичь «бауманского» уровня знаний, и экзамен станет дополнительным стрессом. Кроме того, диплом «бакалавра» в вузе, напоминает господин Федоров, будет приравнен к диплому выпускника техникума — министерство настаивает на том, чтобы некоторым учреждениям среднего профессионального образования было дано право вести обучение по программам «бакалавриата»; лучшие из них должны превратиться таким образом в «вузы среднего звена». По мнению Игоря Федорова, такая ситуация не поможет развитию техникумов, зато девальвирует имидж высшего образования. Напомним, что министерство намерено избавиться от части высших учебных заведений — выпускников вузов в стране больше, чем требуется экономике. Поэтому пополнять ряды обладателей вузовского диплома еще и студентами техникумов многие считают нелогичным.
Вполне возможно при этом, что Минобрнауки уничтожит «неэффективные» вузы, частично заменив их «эффективными» техникумами. Соответствующий законопроект министерства позволяет участвовать в мониторинге учебных заведений работодателям, причем последние получают возможность разрабатывать стандарты обучения — создавать учебные программы, исходя из потребностей производства. Бизнес вполне может заявить о дефиците квалифицированных рабочих, а не обладателей дипломов о высшем образовании.
20 декабря 2004 г.
