 |
| Трибуна | Владимир Овчинников | 03.12.2004 |
Высадка завершилась успешно. Все двенадцать диверсантов, бывших советских военнопленных, вовремя собрались в условленном месте. Но два десантника — Одинцов и Доронин — покинули группу и сообщили сотрудникам НКВД о готовящейся операции. Поднятые по тревоге охранники одного из печорских лагерей вышли в район высадки, окружили диверсантов и под угрозой уничтожения заставили их сдаться. Лишь в первые минуты столкновения фашисты оказали сопротивление, в ходе которого погибли двое диверсантов.
Такой многие десятилетия была официальная точка зрения на события, развернувшиеся в печорской тайге в ночь с 5 на 6 июня 1943 года. Этот крохотный эпизод великой войны занял свое место в истории лишь потому, что печорский десант стал единственным за все время боевых действий примером высадки врагов почти у отрогов Уральских гор, за тысячи километров от линии фронта.
Но истинную цель десанта и масштабы готовящейся немцами операции на Печоре в советские времена никто не решался называть. По одной только причине. Целью заброски были многочисленные лагеря ГУЛАГА, располагавшиеся в Коми. К 1941 году в республике насчитывалось свыше 249 тысяч заключенных.
Если оценивать произошедшее на Печоре с таких позиций, то крохотный эпизод войны приобретал огромное значение. То, которое и придавало десанту командование вермахта, искавшее после поражения под Сталинградом любую возможность переломить катастрофическое для себя развитие событий.
Среди тех, кто уже в послевоенные годы не поверил в официальную версию печорского десанта, была молоденькая учительница из Ухты Валентина Семеновна Пашинина. Правда, для сомнений у нее были личные причины. Проводником диверсантов был ее учитель, Андрей Гаевич Доронин, очень известный и уважаемый в городе человек. С самого начала Валентина Семеновна была уверена в том, что ее учитель не мог стать предателем.
Вот почему она начала собирать архивные материалы о нем. Написала книгу о печорском десанте. По разным причинам книга тогда не увидела свет. Исследовательница продолжила свой поиск, получив в последнее десятилетие доступ к засекреченным прежде архивам НКВД. Они проливают совершенно иной свет на июньские события 1943-го. Сейчас, накануне 60-летия Победы, рукопись книги о печорском десанте завершена. Но денег на ее издание нет, и рукопись пылится в Коми в ожидании спонсора.
Ключом к пониманию событий июня 1943 года для Пашининой стали записки парижского историка, русского эмигранта Николая Рутыча, оказавшегося в 1944 году в одной камере фашистского лагеря Заксенхаузен с бывшим генерал-майором Пограничных войск НКВД Иваном Георгиевичем Бессоновым. В предвоенные годы Бессонов достиг высоких должностей в наркомате внутренних дел, командовал Забайкальским пограничным округом. Словом, он великолепно знал аппарат НКВД и, в частности, ГУЛАГ.
Во время неудач на Финской войне Бессонов впал в немилость у Берии. Его перевели в армию, и в начале войны, будучи командиром 102-й стрелковой дивизии, Бессонов попал в плен к немцам под Гомелем. Вначале он предпочел скрыть свое прошлое, но вскоре на допросе показал, что знает гораздо больше, чем обыкновенный командир дивизии. Бессонов сам предложил немецкому командованию план организации восстания в советском тылу. Бессонов высказал идею высадки воздушного десанта в районе Усть-Печорских лагерей. Уж он-то знал, в каких нечеловеческих условиях содержатся политзэки. А потому рассчитывал, что они без колебаний пойдут за освободителями.
Актом отчаяния обитателей коми лагерей можно считать восстание заключенных лагпункта Лесорейд в январе 1942 года — первое вооруженное восстание в советских лагерях. Восставшие надеялись прорваться на фронт. На короткое время им удалось захватить районный центр — село Усть-Усу. Но шансов на удачный исход у них не было. При подавлении восстания с обеих сторон погиб 81 человек. В августе 1942 г. по делу о восстании были осуждены 68 человек (из них лишь около 40 действительно принимали в нем участие) — 50 были приговорены к расстрелу, остальные — к длительным срокам лишения свободы.
План генерала Бессонова поддержало командование вермахта. В засекреченных разведцентрах в районе Бреславля формировали бригаду из трех усиленных батальонов. Добровольцев из военнопленных набирал Бессонов; ему помогали офицеры разгромленного в Прибалтике 3-го танкового корпуса. Было написано воззвание к заключенным в Воркуте. Но затем немцы вдруг охладели к плану русского генерала. Бессонова арестовали. Сформированные им части раскидали по действующим соединениям.
Историк Николай Рутыч считает, что причиной провала плана Бессонова стала боязнь Гитлера «иметь дело с независимой русской силой, да еще где-то под Уралом, то есть вне какого-либо контроля». Но скорее всего переоценка состоялась именно после неудачи печорского десанта.
Как показали исследования Валентины Пашининой, изучавшей личное дело проводника диверсионной группы Андрея Доронина, план сдаться сразу после высадки наши военнопленные имели уже в центре подготовки, на германской территории. Вот что написал Андрей Гаевич жене, находясь под арестом в Кожве: «Здравствуй, дорогая Нинусь! Пишу я совершенно при необычных обстоятельствах… Прервалась наша связь, потому что я попал в плен и был у немцев. Пришлось испытать все гнусности от немецких гадов: голодал, меня били и прочее. В общем, тяжело вспоминать. Тебе, безусловно, странно, почему и как я попал прямо в Коми, наверное, не разобравшись, будешь презирать. Дело вот в чем: немцы сбросили сюда группу десанта для диверсионной работы. Мы прыгнули на парашютах, убили руководителя группы. Вся группа сдалась без боя, как договорились раньше, сдали все оружие, сами пришли в распоряжение НКВД, пусть разбирают и оценивают наш поступок. Нинусь, относись ко мне, как хочешь, но я плохого не заслужил».
Пашининой удалось установить правду. Парадокс, но спустя некоторое время после июньских событий началось следствие в отношении тех, кто участвовал в «ликвидации» десанта на Печору. Оказывается, почти сразу после приземления и сбора группы в условленном месте один из десантников по условному сигналу застрелил командира группы Николаева. Доронин и радист группы Одинцов отправились на поиски представителей власти, которым они хотели сдаться. На ферме НКВД «Развилка» Одинцов и Доронин убедились, что о десанте никто из охранников лагеря даже не подозревает. Вот что рассказала следователям медсестра М.И. Андриенко, находившаяся в тот день на таежной ферме:
«Дежурный по лагерю стрелок Сухинин спал, винтовка стояла рядом, дверь дежурки была открыта. Десантники разбудили дежурного. Сухинин принял их за начальство и стал оправдываться. Позвонить по телефону о прибывших начальнику лагеря он тоже не решился. Они (Доронин и Одинцов) позвонили Лазареву сами. Лазарев, конечно, тоже спал…»
Вскоре спешно собранное из стрелков ВОХРа подразделение двинулось в тайгу. Доронина и Одинцова предупредили — если десантники начнут сопротивляться, их расстреляют на месте. При подходе к условленному месту командир Лазарев направил одного бойца на разведку. Его и заметил дозорный десантников, выстрелив из автомата в воздух. Это был условный сигнал для остальных — выходить из леса без оружия. Доронин еще на ферме предупредил об этом охранников. Но, то ли не разобравшись, то ли перенервничав, разведчик стал стрелять в десантников на поражение и уложил двух человек. Остальные вышли с поднятыми руками.
Так закончилась ликвидация печорского десанта. А потом сотрудники НКВД растащили личные вещи, вооружение и снаряжение диверсионной группы. Помимо оружия, в их руки попали немалые запасы сала, шоколада, рома и спирта. Празднование победителей на ферме «Развилка» перетекло в дикую пьянку, в которой участвовали прибывшие из Сыктывкара высокие чины республиканской госбезопасности. Тогда же были составлены рапорты об «операции по ликвидации» десанта, о перестрелке — на «операцию» сотрудники НКВД списали три тысячи патронов!
Увы, это и стало причиной неудачи советской контрразведки, попытавшейся начать с гитлеровцами радиоигру. Участвовать в ней согласился радист группы Одинцов, почерк которого хорошо знали за линией фронта. Он передал немцам сообщение: высадка произошла успешно, группа готова к выполнению задания и ждет прибытия подкрепления. Для него якобы подготовлена площадка в лесу у лагеря Веселый Кут (в 30 километрах от города Ухты). Немцы ответили на это сообщение просьбой срочно передать координаты места высадки по карте, которая была у десантников. Московские чекисты затребовали карту у сыктывкарских коллег. Те заявили — карты нет. Ее, судя по всему, мародеры потеряли.
Вот тогда из центра и прибыла комиссия, которой было поручено исследовать все обстоятельства «ликвидации» десанта. Из имущества абверовской группы она сумела найти лишь три банки из-под лимонной кислоты и два носовых платка. Шоколад, деньги, фотоаппараты, часы, а главное, карта, отобранная у десантников, бесследно исчезли. Тогда же стало известно и о многодневной пьянке по случаю «ликвидации». «Ликвидаторов» наказали.
В историю вошла именно их геройская версия. Но истинными героями, по мнению Валентины Пашининой, в той ситуации были не сотрудники НКВД, а сами десантники. И прежде всего проводник Доронин и радист Одинцов, рисковавшие жизнью и в немецком лагере, когда готовили сдачу группы, беседуя с каждым десантником и подвергаясь опасности нарваться на агента гестапо. Рисковали они и на советской территории, когда стали фактически заложниками случайного выстрела со стороны десантников. Их роль в какой-то степени оценило и советское командование. «Немецкие диверсанты» не были расстреляны, не попали в лагерь. И Доронин, и Одинцов пережили войну. О судьбе остальных участников десанта почти ничего не известно.
Другое дело, что, оказавшись на воле после многочисленных проверок, Андрей Гаевич Доронин, живя в Коми, до конца своих дней носил на себе клеймо предателя. Он долго не мог найти работу по специальности. Устроился в конце концов преподавателем в лагерь для малолетних преступников. Но работать довелось недолго.
Что случилось бы, окажись участники диверсионной группы настоящими предателями? Судя по тому, как их встретила охрана фермы НКВД «Развилка», захват лагерей и разоружение охраны были вполне выполнимыми задачами. Другое дело, пошли бы на сотрудничество с немецкими войсками политические заключенные ГУЛАГа или нет — вопрос вопросов.
Немецкое командование, изучая планы генерала НКВД Бессонова, учитывало восстание заключенных лагпункта Лесорейд в январе 1942 года. Но, как показали допросы оставшихся в живых участников восстания, большинство повстанцев во главе с бывшим секретарем Коми обкома партии Макеевым, искренне верили, что, вырвавшись из лагерного ада, они с оружием в руках дойдут до линии фронта и будут воевать против немцев.
Что же касается настроения заключенных в Кожве, то о них лучше всего свидетельствует один незначительный, казалось бы, эпизод. Собрав группу для захвата диверсантов, начальник лагпункта Лазарев мобилизовал в тот день почти всю охрану. От зэков этот факт не скрывали. Напротив, им сообщили, что бойцы уходят на поимку немецких шпионов и лагерь охранять некому. Заключенные в тот день план по лесозаготовкам выполнили на 200 процентов. Это, наверное, и был ответ самих заключенных на планы германского командования.
2 декабря 2004 г.
