 |
| День литературы | Владимир Бондаренко | 16.06.2015 |
Для того чтобы понять, кто такой Иосиф Бродский, надо не собирать слухи о нём или даже напечатанные противоречивые воспоминания истинных и мнимых друзей, а читать его самого. Его стихи, его эссе. Вам будут говорить о его космополитизме и чуть ли не русофобии, а вы вспоминайте его стихотворение о русском народе, которое не случайно Анна Ахматова назвала гениальным, оно того стоит:
Мой народ! Да, я счастлив уж тем, что твой сын!
Никогда на меня не посмотришь ты взглядом косым.
Ты заглушишь меня, если песня моя не честна,
но услышишь её, если искренней будет она.
Не обманешь народ. Доброта — не доверчивость. Рот,
говорящий неправду, ладонью закроет народ,
и такого на свете нигде не найти языка,
чтобы смог говорящий взглянуть на народ свысока.
Вам будут говорить о его эмиграции (вынужденной и подневольной), о его американизме, а вы вспоминайте, как яростно поэт переживал отрыв Украины от России, читайте его стихотворение «На независимость Украины»:
Прощевайте, хохлы! Пожили вместе, хватит.
Плюнуть, что ли, в Днипро: может, он вспять покатит,
брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый
кожанными углами и вековой обидой.
Не поминайте лихом! Вашего неба, хлеба
нам — подавись мы жмыхом и колобом — не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду.
Кончилась, знать, любовь, коли была промежду.
И не подумаешь, что стихотворение было написано ещё в 1991 году в далёкой Америке. Не смог до конца жизни своей изгнать Иосиф Бродский своё русское имперское сознание из ума и сердца. Не смог смириться с потерей русской Украины. Можно любить поэта — не любить, но нельзя не признать его неотъемлемой частью русской культуры, и никакой другой.
Теперь о самом стихотворении Бродского «На независимость Украины». Да, стихотворение Иосифом Бродским было написано в запальчивости и неряшливо, не по-бродски. Как пишет Станислав Куняев, в «состоянии вдохновенной пламенной страсти», в общем-то противопоказанной его версификационному таланту. Потому он и ценил свои эмоциональные поэтические откровения.
О неряшливости этого стиха упоминает не только Станислав Куняев, но и друзья-единомышленники поэта, его соплеменники. Но Бродский с его тонким чутьём к слову чувствовал жизненность именно этого стиха. И важность его. Он мог бы сотни раз исправить его, усовершенствовать, придать ему изысканность, присущую его поэзии. Но понимал: любое стилистическое исправление убьёт его жизненную силу. Этим умерщвляется то сокровенное, на чём держится стих. И потому все эти, замеченные тем же Даниэлем или Сагаловским, неточности или повторы неважны читателю. И потому не утончённые стихи из «Новых стансов к Августе», а именно это небрежное, где-то на ходу, на крайних эмоциях написанное стихотворение сегодня лидирует на всём интернетовском пространстве. Пусть оно даже косноязычно, неуклюже в какой-то степени, но если оно живёт и вызывает новую жизнь — не в этом ли смысл настоящей поэзии? К чему эти перечисления: «левада-степь, краля, баштан, вареник..»? Да ни к чему, но именно они вводят читателя в атмосферу нутряной, земляной, потребительской хохляцкой жизни, защищаемой Куняевым и отвергаемой Бродским.
Это уже не «прощевание» с хохлами, а в чём-то идеологическое противостояние. Люди, смотрящие в землю, и люди, смотрящие в небо. Только и в «земляной идеологии» есть разные варианты. Есть мать-сыра земля, а есть выгодные к продаже гектары. Впрочем, и на небе кто-то видит Христа, а кто-то лишь коммерческие космические проекты.
К семидесятилетию Победы уместно вспомнить и державное стихотворение Бродского, посвящённое маршалу Жукову. Разве не чувствуется величавая державность вот в этих строках о маршале Победы?
Вижу колонны замерших внуков,
Гроб на лафете, лошади круп.
Ветер сюда не доносит мне звуков
Русских военных плачущих труб.
Вижу в регалии убранный труп:
В смерть уезжает пламенный Жуков.
Сравнивают его стихотворение «На смерть Жукова» с давней русской традицией, восходящей к стихотворению Державина «Снигирь», которое является эпитафией ещё одному великому русскому полководцу Суворову. Впрочем, не случайно снегиря вспоминает в этом стихотворении о маршале и Иосиф Бродский:
Маршал! Поглотит алчная Лета
Эти слова и твои прохоря.
Всё же, прими их — жалкая лепта
Родину спасшему, вслух говоря.
Бей барабан, и военная флейта
Громко свисти на манер снегиря.
Поразительно, что такое имперское, державное стихотворение было написано уже в эмиграции, в Лондоне в 1974 году. Если не принимать во внимание осознанную жизненную стратегию Иосифа Бродского, его ставку на величие замысла всегда и во всём, многие из лучших эмигрантских творений поэта, наполненных державной значимостью русского стиха, никак не объяснить.
К юбилею поэта хочу вспомнить его знаменитые заповеди, высказанные в речи на стадионе в декабре 1988 года перед выпускниками Мичиганского университета. Тогда критики посчитали её «неуместной», «политически некорректной», а кое-кто умудрился усмотреть в ней даже расизм. Сейчас они и впрямь становятся заповедями новым поколениям.
«1. Сосредоточьтесь на точности вашего языка
Старайтесь расширять свой словарь и обращаться с ним так, как вы обращаетесь с вашим банковским счётом. Уделяйте ему много внимания и старайтесь увеличить свои дивиденды. Цель здесь не в том, чтобы способствовать вашему красноречию в спальне или профессиональному успеху, и не в том, чтобы превратить вас в светских умников. Цель в том, чтобы дать вам возможность выразить себя как можно полнее и точнее. Одним словом, цель — ваше равновесие. Ибо накопление невыговоренного, невысказанного должным образом может привести к неврозу.
Чтобы этого избежать, не обязательно превращаться в книжного червя. Надо просто приобрести словарь и читать его каждый день, а иногда — и книги стихов. Да и вообще книги стоят гораздо меньше, чем один визит к психиатру.
2. Старайтесь быть добрыми к своим родителям
Если это звучит слишком похоже на «Почитай отца твоего и мать твою», то прошу прощения. Я лишь хочу сказать: старайтесь не восставать против них, ибо, по всей вероятности, они умрут раньше вас, так что вы можете избавить себя по крайней мере от этого источника вины, если не горя.
Если вам необходимо бунтовать со всеми этими «я-не-возьму-у-вас-ни-гроша», бунтуйте против тех, кто не столь легко раним. Родители — слишком близкая мишень (так же, впрочем, как братья, сёстры, жены или мужья). Дистанция такова, что вы не можете промахнуться.
3. Не полагайтесь на политиков
Не столько потому, что они неумны или бесчестны, как чаще всего бывает, но из-за масштаба их работы, который слишком велик даже для лучших среди них. Они могут несколько уменьшить социальное зло, но не искоренить его. Каким бы существенным ни было улучшение, с этической точки зрения оно всегда будет пренебрежимо мало, потому что всегда будут те — хотя бы один человек, — кто не получит выгоды от этого улучшения.
Мир несовершенен. Золотого века никогда не было и не будет. В свете этого — или, скорее, в потёмках — вы должны полагаться на собственную домашнюю стряпню, то есть управлять миром самостоятельно. Но даже в пределах вашего собственного пирога вы должны приготовиться к тому, что вам, по всей вероятности, придётся отведать в равной мере и благодарности и разочарования.
4. Старайтесь быть скромными
Уже и сейчас нас слишком много — и очень скоро будет много больше. Это карабканье на место под солнцем обязательно происходит за счёт других. То, что вам приходится наступать кому-то на ноги, не означает, что вы должны стоять на их плечах. Так что, если вы хотите стать богатыми, или знаменитыми, или и тем и другим, в добрый час, но не отдавайтесь этому целиком.
Всегда помните, что рядом с вами всегда кто-то есть — ближний. Никто не просит вас любить его, но старайтесь не слишком его беспокоить и не делать ему больно. На худой конец, постарайтесь вспомнить, из какого далека — от звёзд, из глубин Вселенной, возможно, с её противоположного конца — пришла просьба не делать этого, равно как и идея возлюбить ближнего как самого себя. По-видимому, звёзды знают больше о силе тяготения, а также и об одиночестве, чем вы; ибо они — глаза желания.
5. Всячески избегайте приписывать себе статус жертвы
Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок — меню обширное и скучное. В момент, когда вы возлагаете вину на что-то, вы подрываете собственную решимость что-нибудь изменить и увеличиваете вакуум безответственности, который так любят заполнять демоны и демагоги, ибо парализованная воля — не радость для ангелов.
Вообще, старайтесь уважать жизнь не только за её прелести, но и за её трудности. Они составляют часть игры, и хорошо в них то, что они не являются обманом. Всякий раз, когда вы в отчаянии или на грани отчаяния, когда у вас неприятности или затруднения, помните: это жизнь говорит с вами на единственном хорошо ей известном языке.
6. Умейте прощать
Мир, в который мы вступили, не имеет хорошей репутации. Это не милое местечко, как вы вскоре обнаружите, и я сомневаюсь, что оно станет намного приятнее к тому времени, когда вы его покинете.
Однако это единственный мир, имеющийся в наличии: альтернативы не существует, а если бы она и существовала, то нет гарантии, что она была бы намного лучше этой. Поэтому старайтесь не обращать внимания на тех, кто попытается сделать вашу жизнь несчастной. Таких будет много — как в официальной должности, так и самоназначенных.
То, что делают ваши неприятели, приобретает своё значение или важность от того, как вы на это реагируете. Поэтому промчитесь сквозь или мимо них, как если бы они были жёлтым, а не красным светом. Так вы избавите клетки вашего мозга от бесполезного возбуждения..".
А ведь сам поэт и жил по этим заповедям, прощал всех своих врагов, и никогда не кидал грязью в сторону своей Родины, в отличие от многих диссидентов. Никогда не считал себя жертвой, радовался жизни во всех её вариантах. Потому и называл период северной ссылки своим лучшим периодом. Так оно и было. Именно на русском Севере он стал настоящим поэтом. Был всегда далёк от политики, ценил и уважал старших, традиции русской поэзии. Обожествлял русский язык и русскую культуру. Эти его заповеди я бы и сегодня преподавал во всех вузах.
