История Монастырской набережной и Спасского спуска

История вятских улиц

Знакомясь с улицей Спасской (современная Дрелевского), мы не можем обойти стороной Спасский спуск. Сегодня он никак не обозначен на карте города, однако история его столь интересна, что, безусловно, заслуживает особого внимания. Знакомясь с ней, мы также обратимся к вопросу происхождения названия Монастырской набережной (современной улицы Горбачёва) и Засорного оврага, о которых, к сожалению, мы почти ничего не знаем. Эти названия уже сами по себе рождают множество вопросов: почему простая улица раньше называлась набережной, ведь сегодня поблизости от неё нет никакой реки? Действительно ли Засорный овраг долгие годы служил городской свалкой, отчего и получил это название? И, в конце концов, какой духовный урок может преподать нам судьба Василия Горбачёва, имя которого сегодня носит Монастырская набережная?

Для тех, кто ещё не знаком с историей улицы Спасской, напомним, что и эта улица и одноимённый спуск получили свои названия по имени деревянной Спасской церкви (ныне каменного Спасского собора), находившейся на древнем городском торге. Территория торга и сейчас не застроена: это заасфальтированная площадка за Спасским собором. Некогда это был центр города, а Спасский собор был одним из наиболее известных вятских храмов. Прославился он благодаря Нерукотворному образу Спасителя, некогда находившемуся на его паперти. В 1647 г. Хлынов посетила страшная моровая изва, оступившая от города только после того, как духовенство и прихожане обошли город крестным ходом с этим чудотворным образом. Этот образ явил великое множество чудес и был широко известен даже за пределами Вятской земли. Примером тому — Спасская башня Московского Кремля, получившая своё название по имени вятской святыни. Привезённая в 1657 г. в Москву, эта икона так и осталась в столице. В Вятку же был направлен её точный список, который ежегодно посещал крестным ходом почти все уезды губернии. По известности с этой иконой на Вятке мог соперничать, пожалуй, только Великорецкий образ Святителя Николая, который также принимал участие в том «низовом» крестном ходе. Этот чудотворный образ Спасителя и Спасский собор знала вся Вятская земля. Поэтому не удивительно, что, когда ещё не было в городе Спасской улицы, спуск от торга и собора к нижней части Засорного оврага уже назывался в народе Спасским.

Говоря о Спасском спуске, невозможно не сказать о самом овраге. Считается, что он был назван Засорным оттого, что городские жители бросали в него мусор — «сор» — что не могло не сказаться на нашем отношении к оврагу: кому будет интересна городская свалка? Мы так привыкли к этой мысли, что до сих пор Засорный овраг стоит неухоженным и забытым городскими властями. Однако сердце чувствует — что-то здесь не так. Согласитесь, что трудно представить себе горожан, пробирающихся к оврагу узкими улицами древнего Хлынова с вёдрами, полными мусора. Да и что им было выбрасывать, когда пищевые отходы шли на корм скоту, старые доски — на дрова, а полиэтиленовых пакетов и консервных банок тогда ещё не было. На самом деле «Засора» — это вовсе не «свалка», а «местность за рекой Сорой», протекавшей по руслу оврага. Соркой же реку могли назвать совсем не потому, что кто-то бросал за неё мусор, а потому, что она уже в те далекие времена могла быть «засорённой» — заросшей травой или водорослями. Постараемся серьёзнее аргументировать это предположение.

Сегодня реки Сорки нет, но на плане Хлынова 1759 г. она показана вполне приличной рекой, берущей начало в верховьях оврага — где-то в районе современной сельхозакадемии. При этом северный склон Засорного оврага почти на всём его протяжении довольно плотно застроен. Ни одна из деталей плана даже отдалённо не указывает на то, что когда-то Засорный овраг был городской свалкой. Завершая свой путь, Сорка огибает с севера и востока стены Трифонова монастыря и растворяется в реке Вятке, русло которой в середине XVIII века примыкало к городу в районе Трифонова монастыря. Тогда же, в 1759 г., геодезисты, участвовавшие в работе над планом Хлынова, записали со слов местных жителей, что «издревле» Вятка уходила в другое русло, прорываясь через Карасеву прость в обход Заречного парка к селу Макарьевскому, и, совершив там крутой поворот, снова возвращалась к городу в районе Раздерихинского оврага. Изучив архивные документы, А.Г. Тинский предположил, что этот рывок в своё старое русло Вятка совершила между 1374 и 1402 гг. Если это предположение верно, то одной из проблем древнего Хлынова должна была быть нехватка пресной воды. Не в этом ли кроется причина особой разрушительности городских пожаров, уничтожавших порой более половины Хлынова? В этих условиях река Сорка и питающие её родники на склонах Засорного оврага должны были бы играть важную роль в жизни города, и сваливать мусор в этих местах было бы полным безумием. Как говориться, «не плюй в колодец — пригодится воды напиться».

Но и в последующий период, когда Вятка вернулась к городу и нередко весной затапливала прибрежную часть Засорного оврага, здесь не могло быть никакой свалки. Более того, новое русло реки Вятки вдохнуло в Засорный овраг новую жизнь: его широкое и пологое побережье стало первой городской пристанью, связанной с главной торговой площадью города Спасским спуском. Когда же это могло произойти? А.Г. Тинский предположил, что Вятка вернулась к городу в конце XVII века. Мы полагаем, что на самом деле это произошло на век раньше, и можем привести тому два косвенных доказательства. Первое из них связано с городским торгом, который существовал вблизи Засорного оврага уже в конце XVI века. Именно в эти годы с открытием Архангельского торгового пути вятские купцы стали активно участвовать в северной и сибирской торговле. Если бы река Вятка в те годы соприкасалась с городским берегом не у Засоры, а только в районе Раздерихинского оврага, хлыновский торг возник бы в другом месте.

Вторым косвенным подтверждением тому, что Вятка окончательно вернулась к городу в конце XVI века, является история основания первого в городе мужского монастыря, под который в 1580 г. преп. Трифон попросил у «отцов города» Болясково поле — территорию старого городского кладбища за южным склоном Засорного оврага. Как известно из жития преподобного, вятские купцы согласились с этой просьбой далеко не сразу, а только после чудесного явления Божией Матери одному из жителей города. Можно предположить, что причиной тому был именно торговый интерес к землям вокруг Засорного оврага, который уже тогда использовался в качестве городской пристани. К чести вятских купцов, тогда они выбрали Бога, а не маммону, и на бывшем Болясковом поле возник дивный Свято-Успенский Трифонов монастырь.

Шли годы. В 1784 г. при составлении нового плана губернского города Вятки улица под стенами Трифонова монастыря, протянувшаяся вдоль склона Засорного оврага, получила название Монастырской набережной — довольно странное для наших дней, но тогда совершенно естественное, поскольку в те годы и Сорка была заметной рекой, и Вятка подходила к самым стенам монастыря. К сожалению, перепланировка города печально сказалась на судьбе Засорного оврага: сначала он был перегорожен мостами, затем — насыпями под новыми улицами Казанской, Вознесенской, Царёвской и Никитской. Насыпи задушили речку Сорку, а та, в свою очередь, перестала питать Вятку. В результате Вятка вновь отступила от Засорного оврага и стен Трифонова монастыря.

Какое-то время о прежних временах напоминало название улицы — Монастырская набережая. Затем и оно было стёрто с карты города: 11 июня 1923 г. Горсовет дал улице имя Василия Горбачёва, возглавившего в вятской ссылке местный большевистский комитет. Тяжело переживая раскол между товарищами по партии, Горбачёв в 1906 г. окончил жизнь самоубийством. Когда-то тела людей, совершивших столь тяжёлый грех, не хоронили на общих кладбищах. Теперь именем этого несчастного человека назвали улицу у стен главной вятской святыни — Трифонова монастыря. Так исподволь силами большевиков совершался духовный переворот в душах вятчан. Когда-то в начале XVII века преп. Трифон, несправедливо изгнанный из основанного им монастыря, нашёл силы не упасть духом и основал в Слободском новый монастырь, а в конце жизни вернулся в главную вятскую обитель. Через триста лет большевику Горбачёву на это сил не хватило. Размышляя над этим, невольно думаешь о том, что с годами засыхают не только реки, но и людские души, лишённые источника жизни — православной веры.

Завершая путешествие в глубь веков, мы должны признать, что наши представления о Засорном овраге были неверны. Мы так и не нашли оснований тому, что в обозримом прошлом он использовался в качестве городской свалки: ни в XIV—XV вв.еках, когда река Вятка уходила в своё старое русло к селу Макарьевскому, ни позже, когда она возвратилась обратно к городу. Никому из жителей Хлынова просто не пришло бы в голову использовать таким образом овраг, расположенный по течению выше города. Объективности ради следует сказать, что произойти это могло лишь в одном случае — если, согласно предположению А.Г. Тинского, первое русское поселение было основано новгородцами не на месте будущего хлыновского Кремля, а на Кикиморской горе. В этом случае Засорный овраг оказывается ниже города по течению реки Вятки. Однако эта гипотеза до сих пор не подтверждена археологическими изысканиями. Но даже если со временем это произойдёт, то крайней датой существования этого поселения и свалки в Засорном овраге все равно останется 1455 г. — год постройки хлыновского Кремля. Об остальном сказано выше.