Троица — праздник простого человека

Часто можно услышать от людей такую характеристику какого-нибудь общего знакомого: этот-то — простак, даже простофиля. Но за видимым пренебрежением или презрением к простачку, как правило, кроется ощущение того, что с простым человеком как-то безопаснее что ли: не ожидаешь подвоха или хитрости.

Иногда простоте приписывают даже «святость». Но, с другой стороны, в народном сознании простота не всегда воспринимается однозначно положительно: то она хуже воровства, то избыток простоты может даже как-то навредить мудрецу. Правда, такие поговорки более всего похожи на оправдание собственного нежелания приобрести простоту. Ведь если по-честному, окажись мы перед выбором, с чем иметь дело — бесхитростностью или же с какой-то сложностью, скорее всего, предпочтем иметь дело с простотой. А главное, у простоты есть один важный критерий, безошибочно ее определяющий, — это красота. Любое нагромождение, любая сложность на поверку оказываются безобразием, и, наоборот, красивым, законченным всегда будет что-то неожиданно простое. Это подтвердит любой более или менее разбирающийся в математике человек.

Способность разговаривать с Богом

Есть такая старая еврейская поговорка: «Если не хочешь, чтобы тебе сели на шею, не нагибай низко голову». Когда я вспоминаю свою прабабушку, простую коломенскую крестьянку, то понимаю, что об этой еврейской мудрости она точно ничего не знала. Многолетняя привычка низко нагибаться (в прямом смысле) для обработки земли, уборки навоза или получения молока от коровы выработала в ней потребность постоянно пребывать в состоянии человека, смотрящего на мир снизу вверх. То есть считать все окружающее невероятно сложным, недосягаемым и неизменяемым, а собственное «я» (хотя такого слова почти не было в лексиконе) — простым, а потому вполне способным на любое изменение и перемену, даже если кто-то удобно устроился на твоей шее.

Для таких людей-простаков любая сложность, любой конфликт как-то инстинктивно неприемлем. А способность договориться, пойти на уступку, войти в чужое положение, с готовностью уступить лучшее место или упустить какую-то собственную выгоду становится настолько естественной, что со стороны может восприниматься как юродство.

Но самое главное, простак за все эти неудобства приобретает очень важное качество, которое делает человека полноценным и, наконец, по-настоящему счастливым — удивительную природную способность разговаривать с Богом. Причем эта беседа может происходить в настолько неформальной атмосфере, что человеку, перегруженному представлениями о своей собственной сложности, такое богообщение не только недоступно — он его будет активно осуждать как кощунственное. Однако осуждать здесь совершенно нечего, потому что человек, достигший, безусловно, через жизненный подвиг определенной простоты, приобретает некоторое сродство с Богом. Даже если оно не облечено в церковность, то уже вызывает немалое удивление и притягивает к себе других людей (как, например, очарованный странник у Лескова). Но если природная или приобретенная простота становится частью Церкви Христовой, то уже и имя такой простоте — святость.

Взаимное узнавание

Вернемся к моей прабабушке (просто как пример, хотя мне довелось не раз сталкиваться с такими людьми). Как-то так получилось, что из всех церковных праздников она высоко чтила только два — день пророка Илии и Троицу. Непонятно почему, но другие праздники практически не выделялись, разве только на бытовом уровне. И если с крестьянской природой почитания пророка Илии было все понятно, то какое-то неожиданное народно-богословское замирание перед Святой Троицей было удивительным. Да простят меня читающие эти строки христиане, но с Илией-пророком разговор всегда был коротким и больше похожим на краткие отчеты с последующей резкой просьбой сделать то-то или то-то. И складывалось впечатление, что одному из самых дерзновенных и пламенных ветхозаветных пророков некуда деваться от таких молитв-указаний, и он предал бы самого себя, если бы не выполнил очень конкретную просьбу. И ведь выполнял.

Но я видел, как простой человек оказывался перед образом ветхозаветной Троицы (всем хорошо известной благодаря гению Андрея Рублева), и тут наступала такая тишина, которая меня всегда и пугала, и приводила в состояние духовного восхищения. Может быть, это излишне эмоциональное переживание, но мне иногда казалось, что вот этот едва умевший складно писать человек что-то видел такое в беседе трех Ангелов, что мне никогда не понять, хотя бы и прочитал все имеющиеся очень глубокие духовно-художественные анализы рублевского шедевра. Это какая-то тайна сродства Бога и человека, момент взаимного узнавания долго не видевших друг друга близких родственников. Человек посмотрел на икону Троицы и нашел окончательный ответ на свои немые вопросы о страдании, терпении и собственной смерти. Для меня это было абсолютным чудом — как если бы пятилетний ребенок, посмотрев с минуту на систему дифференциальных уравнений, изобразил бы каракулями правильное решение.

Быть родным для Бога

Конечно, мы не должны забывать, что в христианской традиции день Святой Троицы называется Пятидесятницей, поскольку празднуется важнейшее событие в жизни Церкви — ее рождение. В этот день апостолы Христовы стали свидетелями сошествия Святого Духа, почившего на них, и с того момента группа учеников Христа стала уже единым духовным организмом — Церковью, в которой происходит главное дело, ради которого Бог пришел на землю, — таинство примирения и воссоединения человека с Богом, что чаще всего мы именуем спасением. Но, размышляя над всем этим, невольно приходишь к выводу, что лучше бы тебе было заслужить право носить бейджик «простой человек» и получать прямой доступ в «тайные комнаты» богообщения.

Имея некоторый опыт произнесения проповедей на Троицу и на другой праздник — Крещение, приводящий в храмы людей, мягко говоря, слабо знакомых с учением Церкви, осознаешь, что направление пастырского слова в сторону церковного переживания Пятидесятницы в данный момент не совсем уместно. Люди тебя не понимают и ждут чего-то другого. В аромате преющей листвы, по традиции наполняющей храмы на Троицу, лучше говорить о том, что каким-то непостижимым образом проникает в души людей острое и неистребимое никакими житейскими катаклизмами желание мира; о том, что человек испытывает непонятную ему жажду святости и простоты; о том, что путь к собственному счастью лежит через устроение счастья другого, что нет более естественного и простого состояния для человека, чем встать и уступить свое место другому, и, главное, что не надо лишать себя этого простого счастья — быть родным для своего Бога.

«Саратовская областная газета» № 90

http://www.eparhia-saratov.ru/Articles/troica-prazdnik-prostogo-cheloveka