Величие и ничтожество русского интеллигента

В знаменитой энциклопедии «Британника» есть две статьи — «Интеллигенция» и «Русская интеллигенция». На Западе вопрос о принадлежности к этому слою решается просто: человек с университетским образованием, работающий по специальности в интеллектуальной сфере, — интеллигент. У нас все намного сложнее. В России и «поэт больше, чем поэт». Те, кого в России XIX в. причисляли к интеллигентам, а точнее, кого сами интеллигенты причисляли к своей касте, должны были обладать определенным «джентльменским набором»: высокий уровень помыслов, вселенская скорбь, стремление осчастливить человечество. При этом образовательный уровень интеллигента был делом второстепенным, достаточно интеллектуального флера, начитанности и общей эрудиции. Недоучившийся студент, если он обладал перечисленными чертами натуры, вполне причислялся к интеллигенции. Но в этом категорически отказывали профессору, если он был законопослушным гражданином, тем более не могло быть речи о том, чтобы считать интеллигентами «прямых слуг режима» — генерала или священника. Конечно, так думали не все. В конечном счете обозначились два типа русских интеллигентов, два образа мысли и действия — созидательный и разрушительный. Наиболее яркий пример первого — Михаил Васильевич Ломоносов, второго — Владимир Ильич Ленин. Однако дуализм понятия проявился далеко не сразу. Александр Радищев в известной мере сочетал в себе элементы каждого из двух типов.

«Путевка в жизнь»

Выходец из богатой московской дворянской семьи, он в 1762—1766 гг. учился в Пажеском корпусе (Санкт-Петербург) и, бывая во дворце, мог составить себе непосредственное представление о екатерининском дворе. Но никаких протестов против царивших там нравов Радищев в этот период своей жизни не высказывал. Когда императрица повелела отправить в Лейпциг для научных занятий двенадцать молодых дворян, отбор производился с учетом успехов не только в учении, но и в поведении. Одним из счастливых избранников стал Александр Николаевич. Так что «путевку в жизнь», как стали выражаться два столетия спустя, будущему бунтарю дала сама государыня.

Она же собственноручно составила инструкцию относительно занятий русских студентов за границей: «1) Обучаться всем латинскому, французскому, немецкому и, если возможно, славянскому языкам, в которых должны себя разговорами и чтением книг экзерцировать. 2) Всем обучаться моральной философии, истории, а наипаче праву естественному и всенародному и несколько и Римской истории и праву. Прочим наукам обучаться оставить всякому по произволению».

Разговорами и чтением на родном языке Радищев себя, видимо, «экзерцировал» мало — по свидетельству близко знавших его людей, за годы пребывания за границей он почти полностью забыл русский язык. Восстанавливал, вернувшись на родину, штудируя произведения Ломоносова.

Жизнь на чужбине составила для Радищева новые впечатления о, как бы это ни казалось парадоксальным, российской действительности. На содержание студентов были назначены значительные средства — по 800 р. (с 1769 г. — по 1000 р.) в год на каждого, но приставленный к учащимся в качестве гофмейстера (воспитателя) майор Бокум утаивал значительную часть денег, так что студенты сильно нуждались. Их поместили в сырой, грязной квартире. Радищев, по донесению кабинет-курьера Яковлева, «находился всю бытность (Яковлева) в Лейпциге болен, да и по отъезде еще не выздоровел, и за болезнью к столу ходить не мог, а отпускалось ему кушанье на квартиру. Он в рассуждении его болезни, за отпуском худого кушанья, прямой претерпевает голод».

Во избежание ропота, в порядке превентивной акции, Бокум представил студентов бунтовщиками. Даже обратился к содействию лейпцигских властей — потребовал солдат и посадил всех студентов под строгий караул. Лишь вмешательство русского посла воспрепятствовало эскалации конфликта, но неприятный осадок в юных душах не мог не отложиться.

Читали студенты много — преимущественно французских писателей эпохи Просвещения. Основную роль в формировании мировоззрения Радищева сыграли произведения Вольтера, Дидро, Руссо, читая которых, он, по его словам, «учился мыслить».

В общем, Радищев в Лейпциге, где он пробыл пять лет, приобрел разнообразный опыт и знания, в том числе серьезные научные.

На государственной службе

В 1771 г. он вернулся в Петербург и скоро поступил на службу в Сенат протоколистом с чином титулярного советника. В 1773—1775 гг. в качестве обер-аудитора (дивизионного прокурора) служил в штабе командующего финляндской дивизии генерал-аншефа Брюса и выделился добросовестным отношением к своим обязанностям. Это были годы пугачевского восстания. По долгу службы Радищев знакомился с делами беглых рекрутов, злоупотреблявших своей властью помещиков, манифестами Пугачева, приказами военной коллегии. Все это, безусловно, расширило его кругозор.

В 1775 г. Радищев вышел в отставку с армейским чином секунд-майора. Но в 1778 г. был вновь определен на службу в государственную Коммерц-коллегию на асессорскую вакансию. Будучи в этой должности, он активно занялся общественной деятельностью. В 1780-е годы пропагандировал идеи русских просветителей: Новикова, Фонвизина, Кречетова.

В 1784 г. в Петербурге бывшие воспитанники университета создали «Общество друзей словесных наук». В него вступил и Радищев, мечтая «подчинить целям революционной пропаганды» издаваемый обществом журнал «Беседующий гражданин». Здесь в 1789 г. была опубликована первая крамольная статья Радищева «Беседа о том, что есть сын Отечества».

Удар судьбы

В 1783 г. умерла жена Радищева, которую он, по свидетельству друзей, очень любил. Тяжесть утраты усугублялась чувством вины перед ней. Дело в том, что болезненное состояние Александра Николаевича в период его пребывания за границей было следствием не только воровства гофмейстера Бокума. В своей главной книге — «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищев напишет: «Воспомянул дни распутныя моея юности. Привел на память все случаи, когда востревоженная чувствами душа гонялася за их услаждением, почитая мздоимную участницу любовныя утехи истинным предметом горячности. Воспомянул, что невоздержание в любострастии навлекло телу моему смрадную болезнь». Автор сокрушается по поводу того, что наградил этой болезнью свою жену («ложная стыдливость воспретила мне ее в том предостеречь») и будущих детей.

Психологический надлом, а возможно, и изменения в психике, зачастую выступающие как осложнение, способствовали парадоксальному выводу: «Но кто причиною, что сия смрадная болезнь во всех государствах делает столь великие опустошения, не токмо пожиная много настоящего поколения, но сокращая дни грядущих? Кто причиною, разве не правительство?»

Радищев стал искать успокоения в литературной работе. Воспользовавшись указом Екатерины II о вольных типографиях, он завел таковую у себя на дому и в 1790 г. напечатал в ней свое «Письмо к другу, жительствующему в Тобольске, по долгу звания своего». В этом небольшом сочинении описывается открытие памятника Петру I и попутно высказываются некоторые общие мысли о государстве. «Письмо» было пробой, вслед за ним Радищев выпустил свое главное сочинение — «Путешествие из Петербурга в Москву». В нем содержится нелицеприятное изображение жизни различных слоев русского общества, которую автор призывает изменить, руководствуясь идеалами Просвещения. Его основополагающая мысль, что правительство существует для народа, а не наоборот. В «Путешествие» включено более раннее стихотворное произведение — ода «Вольность».

Cам текст оды свидетельствует о том, что Радищев трактует вольность совсем не так, как Екатерина II:

Чело надменное вознесши,
Схватив железный
скипетр, царь,
На громком троне
властно севши,
В народе зрит лишь
подлу тварь…
Возникнет рать
повсюду бранна,
Надежда всех вооружит;
В крови мучителя венчанна
Омыть свой стыд
уж всяк спешит.
Меч остр, я зрю,
везде сверкает;
В различных видах
смерть летает,
Над гордою главой паря.
Ликуйте,
склепанны народы;
Се право мщенное природы
На плаху возвело царя.

Написав, а затем и опубликовав эти строки, Радищев обозначил свой переход на позиции экстремизма. Попутно, для характеристики «ужасов царизма» и «зажима» при нем интеллектуальной свободы, отметим, что книга была издана «с дозволения управы благочиния», т. е. с разрешения цензуры. Она быстро раскупалась, ее появление обратило на себя внимание самой императрицы. Она даже составила «вопросные пункты» Радищеву, а начавшееся следствие над ним взяла под свой контроль. Посаженный в крепость, Радищев заявлял о своем раскаянии, отказывался от своей книги, но вместе с тем в показаниях нередко высказывал те же взгляды, какие приводились в «Путешествии».

Судьба Радищева была предрешена: он был признан виновным в самом указе о предании его суду. Задача уголовной палаты состояла только в том, чтобы дать законные формы осуждению. Это было нелегко, так как трудно обвинить автора за книгу, изданную с надлежащего разрешения. Следователи искали, не является ли Радищев руководителем какой-либо подпольной организации, но сообщников у него не оказалось.

Уголовная палата применила к подсудимому статьи Уложения о покушении на государево здоровье, о заговорах, измене и приговорила его к смертной казни. Приговор, утвержденный Сенатом, был представлен Екатерине. 4 сентября 1790 г. она подписала именной указ, который признавал Радищева виновным в преступлении присяги и должности подданного изданием книги, «наполненной самыми вредными умствованиями, разрушающими покой общественный, умаляющими должное ко властям уважение, стремящимися к тому, чтобы произвести в народе негодование против начальников и начальства».

Но смертная казнь была заменена ссылкой на десять лет в Сибирь, в Илимский острог, формально — в связи с заключением мира со Швецией. Радищев пробыл в ссылке до конца царствования Екатерины. Проживание в Сибири было облегчено тем, что его бывший начальник по Коммерц-коллегии граф А.Р. Воронцов оказывал поддержку ссыльному писателю, доставлял ему покровительство со стороны местных начальников, присылал книги и журналы. Находясь в ссылке, Радищев вторично женился!

Вернул Радищева из Сибири Павел I вскоре после своего воцарения (Высочайшее повеление 23 ноября 1796 г.). Император Павел имеет репутацию крайнего реакционера, непримиримого врага любого инакомыслия. В связи с этим амнистия Радищеву выглядит странно. Однако Павел I стремился улучшить положение крестьян — запретил помещикам принуждать их к работе в выходные дни, а для «казенных мужиков» предписал «удовлетворить» их достаточными земельными наделами. Специальный закон касался сельского и волостного самоуправления государственных крестьян. Что касается Радищева, то тяжкая доля российского землепашца была основной причиной его недовольства существующим в обществе порядком вещей. Одна из первых зарисовок, данных в «Путешествии», посвящена беседе автора с крестьянином, вынужденным работать в воскресенье.

А может, все было проще. Павел I ненавидел свою матушку — Екатерину II, и все, что для нее было плохо, для него было хорошо.

Радищева обязали жить в его имении в Калужской губернии. После воцарения Александра I он получил полную свободу, был вызван в Петербург и назначен членом комиссии для составления законов. Однако когда Радищев подал свой либеральный проект реформ, председатель комиссии, граф П.В. Завадовский, и текст и автора подверг суровой критике и даже как бы невзначай упомянул о «сибирском периоде» его жизни.

12 сентября 1802 г. Александр Николаевич Радищев принял яд и умер — «жизнь несносная должна быть насильственно прервана». Он похоронен на Волковом кладбище в Петербурге.

В 1858 г. «Путешествие из Петербурга в Москву» было переиздано А.И. Герценом в Лондоне, став одним из первых «тамиздатовских» произведений. Но уже в 1870 г. на родине автора вышло полное собрание его противоречивых сочинений, а восемью годами позже было дано высочайшее соизволение на открытие в Саратове «Радищевского музея». До «возведения царя на плаху» оставалось сорок лет.

2 сентября 2004 г