В России нет оснований для реституции церковной собственности

Государство сталкивает учреждения культуры и верующих, считает директор Института искусствознания Алексей Комеч

Завершившийся недавно конфликт между Всероссийскими реставрационными мастерскими имени академика Грабаря и общиной храма Воскресения в Кадашах вновь поднял непростой вопрос о взаимоотношениях Церкви и культурных учреждений и о правовой основе возвращения церковной собственности. Редакция «НГ-религий» обратилась к директору Государственного института искусствознания Алексею Ильичу Комечу с просьбой прокомментировать последние события.

— В конфликтах вокруг проблемы «Церковь и культура» виновата чаще всего не история или обстоятельства, а наша власть, наше государство. Бывают конфликты, имеющие объективную основу. Например, сейчас Православная Церковь очень хочет получить в полное и безраздельное пользование Ипатьевский монастырь в Костроме и его собор. Собор этот после реставрации является хрупкой драгоценной жемчужиной в великолепной сохранности, и никакое постоянное богослужение там невозможно, потому что в таком случае его через год не будет!

Очень хотелось бы, чтобы Церковь поняла, что речь идет и о ее сокровище тоже. Поэтому тут мы должны искать компромисс, определять для регулярного богослужения другие места, так как собор Ипатьевского монастыря — памятник, чья сохранность требует особого режима использования. То же самое в Кремле, где, как ни странно, нам удалось найти компромисс.

Там проходит служба только по большим праздникам с ограниченным количеством народа. Но есть храмы, где можно без всяких проблем служить постоянно. Внутри у них нет особых художественных ценностей, которые от этого могут погибнуть. И таких храмов у нас подавляющее большинство.

Церковь Воскресения в Кадашах — памятник дивный. Но он уцелел только снаружи. Интерьеры там практически не сохранились. В этом храме можно было служить. Государство 12 лет не могло решить проблему с предоставлением нового помещения для реставрационных мастерских. Но, как оказалось, эта проблема оказалась вполне решаемой. Надо было только захотеть. Это государство довело дело до конфликта.

Тут грабаревские мастерские винить нечего. Они ведь все время ставили вопрос о предоставлении им другого помещения. Мне очень не нравится, как действовали верующие, но если вам 12 лет обещают, что передадут здание и вы рядом с громадным храмом служите в сарае, то я готов понять их эмоции. Казалось бы, такой агрессии у верующих быть не должно, но их же довели!

Государство должно понять, что бывают случаи, когда очень трудно найти компромисс, а бывают случаи, когда компромисс найти ничего не стоит. Сделать из этого простого случая скандал на всю Россию, столкнуть лбами верующих и культуру — это сумасшедшее дело, за него полную ответственность должно нести государство. Я думаю, прежде всего — Министерство культуры. Я даже не могу винить московские власти, потому что именно Министерство культуры после всех исков, захватов и писем Путину решило все-таки этот вопрос. Данный конфликт гроша ломаного не стоит, но он получил такую широкую огласку, потому что люди были доведены до крайности.

— Но ведь случай с Кадашами — это прецедент, сейчас могут последовать судебные иски по поводу других церквей, находящихся в введении Министерства культуры…

— С каждым из таких случаев надо спокойно разбираться. Надо выработать политику по возвращению церковной собственности. Для меня эта проблема вообще выдумана, потому что до революции не было единого собственника. Все нынешние общины не являются правопреемниками тех общин, которые существовали до революции. Церковное имущество тогда было либо государственным, либо принадлежало приходам или монастырям. Если оно было государственным, то правопреемником является государство, если оно было общинным, то правопреемники — наследники тех самых общин, а их нет.

Поэтому наделение церковных организаций имуществом на основе правопреемственности мне кажется безнадежным. Нет там институтов, по отношению к которым можно провести реституцию: нет Святейшего Синода, нет старых монастырских общин, вы знаете, что во многих местах были мужские монастыри, а теперь там женские — все переменилось. Я за то, чтобы наделить все церковные организации храмами и необходимым имуществом, но делать это надо в порядке предоставления, а не так, как требуют некоторые — «отдайте награбленное!».

Сегодняшнюю общину никто не грабил! Я за то, чтобы максимально содействовать церковной жизни, максимально возвращать храмы, но, повторяю, у нас по всей Руси стоят 10−15 тыс. разрушенных храмов, дай бог, чтобы их кто-нибудь взял! Вот, например Спасо-Геннадиев монастырь в Ярославской области. Только в прошлом году мне кто-то из иерархов сказал, что вот вы все говорили, а мы наконец его взяли. Ну и слава богу!

Недавно мне довелось лететь до Владимира на вертолете. Сколько храмов в руинах подо мной проплыло! И это при том, что многие сейчас восстановлены, но сколько еще осталось! Мы даже не подозреваем, глядя на возрождающиеся храмы, подлинного положения дел! Скажем, в Ярославской области 280 действующих храмов, 340 недействующих, а это значит, что они лежат в руинах. В Тверской — 180 действующих, 600 — брошенных. Поэтому у нас конфликты все выдуманные, у нас полно зданий, которые можно передать верующим. Да, в Москве могут быть какие-то конфликты, но мы все-таки передали Донской монастырь, кремлевские соборы…

— А часто ли памятники, переданные Церкви, страдают от нерадивого отношения?

— Да, например, храм Покрова в Филях. Там повседневное служение наверху, а это гибель для памятника. Там в дивной сохранности интерьер, там нельзя службы проводить. Если мы начнем считать повреждения, которые причинили верующие живописи и зданиям переданных храмов, то можно вспомнить очень много случаев. В одном из ростовских монастырей уничтожен иконостас XVII века, сбиваются росписи, записываются новыми, безобразными. Власть очень боится хоть как-то контролировать этот процесс. Она боится заключать с церковными общинами охранные договора на памятники.

Власть боится Церкви. То есть нижняя власть, занимающаяся охраной памятников, знает, что высокая власть покровительствует Церкви, и поэтому на все смотрит сквозь пальцы. В целом с большими искажениями по России восстановлено около 10 тыс. храмов. Мы знаем о большинстве этих случаев, об искажениях, нарушениях и т. д. Сожалеем, что у нас такая Церковь, но понимаете, если бы этого не было, памятники бы вообще погибли. Лучше таким путем, чем никаким. Ведь сейчас происходит возрождение русского пейзажа с церковью. А иногда вы даже рядом с одной церковью можете увидеть следующую.

Я сейчас согласен на любые искажения, лишь бы сохранить то, что осталось. Другого пути, кроме того, как найти собственника тем объектам, которые государство фактически бросило, у нас нет. Поэтому мы не должны стоять на пути общин, готовых взять на себя ответственность за храм, монастырь или часовню. Мы должны идти вместе, только Церковь должна понимать, что это и ее художественные ценности, а не просто имущество.

Совершенно выдуманный конфликт и с Музеем Востока. Там все можно урегулировать: построить музею хранилище, вывести его из церкви и отдать храм верующим. Главное, чтобы государство выполняло свои обязанности и обязательства перед верующими.

Беседовала Юлия Глезарова