 |
| Русский вестник | 28.05.2005 |
Вопрос решался депутатами на удивление безразлично. Министр иностранных дел С. Лавров заявил непонятное: «Мы ничего не отдаем, а только уточняем границу». Председатель думского комитета по международным делам К. Косачев договорился до следующего: «Юридически эти земли никогда не принадлежали России, а китайцы их считали исконно своими», на что только депутат от «Родины» Н.А. Павлов прокричал: «Как Вы можете ссылаться на мнение китайской стороны? Вы что, с ума сошли?» Н. Курьянович (ЛДПР) заявил, что это «национальное предательство».
Губернатор Хабаровского края В. Ишаев в интервью «Комсомольской правде» 21 мая 2005 г., в частности, заявил: «Российскую землю раздавать вообще негоже. И ощущение, что тебе плюнули в душу, есть. Никто не хочет слушать жителей края, которые не понимают, почему отдают кусок российской земли… У нас уже есть места, где появляться русским нежелательно».
Ниже следует статья на тему разбазаривания русской земли из газеты «Губернские ведомости», подготовленная экспертом Госдумы кандидатом исторических наук Алексеем ПЛОТНИКОВЫМ.
«Ни пяди земли ни врагу, ни другу» — этот наказ был почти полностью проигнорирован в начале 1990-х годов пришедшей в стране к власти «новой» политической элитой.
В результате мы получили ситуацию, когда очаги напряженности возникли практически по всему периметру нынешних границ РФ и СНГ (то есть, собственно, исторической России), поставив проблему территориальной безопасности в ряд важнейших политических вопросов. Проблему, которая дополнительно усугубляется нынешней слабостью России и как следствие — отсутствием на протяжении длительного времени четко сформулированной долгосрочной государственной концепции национальной безопасности.
Сейчас территориальные претензии к нам предъявляют страны как дальнего, так и ближнего зарубежья. В Японии эти претензии распространяются на острова Малой Курильской гряды (о. Шикотан и группа островов, называемых в Японии «Хабомаи»). Напомним, что это наиболее крупная (свыше половины площади Курил), самая богатая полезными ископаемыми (среди которых перспективные нефтяные месторождения на континентальном шельфе) и морскими ресурсами прилегающей морской зоны, а также наиболее важная в стратегическом отношении часть Курильского архипелага. Несмотря на сделанные в последнее время руководством РФ твердые заявления о невозможности каких-либо территориальных уступок Японии, в Токио продолжают настаивать на удовлетворении этих претензий в полном объеме.
На одно из первых мест по своей актуальности выходит проблема «территориальных отношений» с Литвой, в первую очередь вопрос о статусе Клайпеды и Клайпедской области, которая по всем международным нормам в настоящее время принадлежит РФ (как правопреемнику СССР), а не Литве, а также и непосредственно связанная с этим проблема российского транзита в Калининградскую область. В определенных кругах Германии, Польши и Литвы не прекращаются дискуссии о правовом статусе собственно Калининградской области и целесообразности ее включения в перспективе в состав своих государств или как минимум придания ей особого правового статуса. В частности, Таллин оспаривал (до подписания договора о границах — ред.) на нарвском направлении 0,8 тысячи кв. км. Латвийская сторона претендует на территорию Пыталовского и Палкинского районов Псковщины общей площадью 1,6 тысячи кв. км.
Следует назвать и проблему статуса Керченского пролива и Азовского моря (равно как и «больной» вопрос о статусе Крыма и Севастополя). Она возникла после нашей ратификации в 1999 году так называемого «Большого договора» с Украиной, в результате которого Киеву была «подарена» стратегически важная Тузлинская коса (Таманский полуостров), а российская граница оказалась в стороне от главного фарватера Керченского пролива. Ведущиеся с того времени с Украиной переговоры о придании Азовскому морю и Керченскому проливу статуса внутренних вод России и Украины никаких результатов пока не дали.
Наконец, необходимо напомнить о наших морских границах, где ситуация складывается не менее напряженно. Кроме известной проблемы разграничения экономической зоны с США в Беринговом море (вынашиваемого в Америке так называемого «Проекта Берингия» — плана создания на территории Чукотки и Аляски некоего обособленного политико-экономического образования) в последнее время со стороны натовских стран предпринимаются все более активные попытки вытеснить Россию с Северного морского пути.
Напомним, по соглашению между СССР и США о линии разграничения морских пространств от 1 июня 1990 года под юрисдикцию США (правда, на условиях компенсации в других районах) был передан участок 200-мильной исключительной экономической зоны России в Беринговом море. В результате этого экономическая зона США оказалась в отдельных местах этого участка на 50 миль больше 200-мильного лимита, установленного международным правом. Наша же экономзона в этом районе стала соответственно менее 200 миль.
По этому соглашению американская сторона также получила значительные преимущества по площадям континентального шельфа в центральной части Берингова моря, находящейся за пределами 200-мильных зон РФ и США. Ее участок составляет здесь более 46 тысяч кв. км, а участок, отошедший к России, всего около 5 тысяч кв. км. Это глубоководная часть Берингова моря, где не исключено обнаружение в будущем запасов так называемых «сидячих» живых видов биоресурсов (крабов, моллюсков и т. д.).
Именно из-за этой откровенной ущербности соглашения 1990 года оно не ратифицируется нашим парламентом уже свыше десяти лет.
Все это в совокупности с другими известными «морскими проблемами» (претензии Норвегии в Северном и Японии в Охотском морях) создает «дугу напряженности» практически по всему периметру современных российских морских границ.
Приведенных примеров, думается, вполне достаточно, чтобы понять, какое принципиально важное значение имеет сейчас «территориальный вопрос» для обеспечения наших национально-государственных интересов.
Будучи активно вовлеченными в последнее десятилетие в сферу международных «территориально-правовых отношений», мы оказались в ситуации, когда «территориальное правление» в нашей государственной политике оказалось практически не задействованным.
На сегодняшний день сложилась удивительно стандартная и порочная практика, когда территориальные претензии предъявляются исключительно только к нашей стране, но ни разу за все перестроечное и постперестроечное время не были предъявлены аналогичные требования со стороны РФ, хотя возможностей у нас здесь не меньше.
И это при том, что именно «территориальный вопрос» является тем ключевым аргументом при решении самых острых политических и экономических задач.
Мы обладаем несомненным преимуществом (нигде, за исключением, пожалуй, «курильского вопроса», не задействованным), так как в абсолютном большинстве случаев правда — историческая, моральная и, что особенно важно, правовая на нашей стороне.
Все или почти все территориальные претензии, возникшие как прямое следствие нынешнего кризиса российской государственности, построены не на правовых основаниях, а на худших традициях «двойного стандарта», когда из событий, фактов и документов выбирается только то, что выгодно нашим оппонентам, беззастенчиво отбрасывается все, что не отвечает «поставленной задаче». Наше преимущество перед оппонентами заключается еще и в том, что традиционно русская внешнеполитическая доктрина была одной из лучших в мире, поскольку всегда предполагала возможность любых действий в строгом соответствии с международными нормами.
На протяжении всей истории русское, а затем советское правительство крайне щепетильно относилось к соблюдению законности во всем, что касалось территориальных приобретений.
Да, мы тоже брали территории с применением военной силы, когда это отвечало нашим государственным интересам или обеспечивало национальную безопасность.
При этом Россия никогда не нарушала законов войны, не нападала ни на кого исподтишка и всегда заботилась о том, чтобы надлежащим образом оформить любое территориальное изменение.
В этой связи любые проявленные здесь с нашей стороны твердость и принципиальность, исключающие из обсуждения «территориального вопроса» политическую демагогию и спекуляцию в духе обвинений в «имперских амбициях» и переводящие его в строгие рамки фактов и доказательств (что очень хорошо показывает пример обсуждения в 1990-х годах того же «курильского вопроса»), неизменно приводят к снижению противоположной стороной объема своих претензий или даже к отказу от них (вспомним известную проблему с немецкими «перемещенными культурными ценностями», которая прекрасно нейтрализуется встречным иском).
Достаточно, скажем, предъявить той же Литве все ее многочисленные «территориальные долги» нашей стране (а они, напомним, не ограничиваются только Клайпедой) — и разговоры о вступлении ее в НАТО могут закончиться сами собой, так как одним из главных формальных условий для вхождения в эту организацию является отсутствие у кандидата неурегулированных пограничных вопросов с соседними государствами.
Или стоит заявить о намерении обеспечить прямой транспортный коридор с Калининградской областью через так называемый юго-западный литовский коридор. За выкуп этой территории Литвы, которая должна была отойти Германии, Советский Союз заплатил в 1941 году немцам 7,5 миллиона долларов золотом.
Одновременно это «поставит на место» Польшу, проводящую все более недружественную (особенно после вступления в НАТО) политику в отношении России, а заодно заставит задуматься и Германию.
Мы слишком много уступали, позволяли делать за свой счет, считая, что другие оценят это по достоинству. Как нельзя бесконечно решать «национальный вопрос» только за счет русского населения, так и «территориальные проблемы» _ за счет только российской стороны.
