Чтобы делать добро, сан не нужен

Казанское епархиальное начальство называет его «партизаном» и недолюбливает. Зато его знают и уважают во всех православных приходах. Он восстанавливал все храмы Казани, тепло его рук хранит почти каждый алтарь. Он служил всем местным архиереям, начиная с 1936 года, но не стяжал ни благ, ни почестей, ни денег. Вы думали, что таких людей больше не бывает?

В детстве ему приснился сон: явились ангел и демон. Они стоят напротив его кроватки и смотрят. Ангел весь белый, с длинными светлыми кудрями. В одной руке у него весы. Демон тоже «канонический» и страшный — темнолицый, нос с горбинкой, голова упирается в потолок. Ангел смотрит на Витю и приказывает демону: «Покажи мне его грехи!» На это демон раскрывает какой-то свиток, но свиток не содержит ничего. Он совершенно чист. «Пока безгрешен», — замогильным голосом говорит демон. Чаши весов качаются, и оба исчезают: В этом году Виктору Андреевичу исполнилось 78 лет, однако сон этот он хорошо помнит. Так же, как и другой, приснившийся в более позднем возрасте: ктото большой и светлый ведет его к величественному храму, заводит в алтарь и показывает престол, опоры которого скручены и пригнуты к полу: «Ты должен восстановить все храмы», — говорит голос, и перед ними открывается площадь, где застыла в ожидании огромная масса народа: С Виктором Андреевичем мы познакомились в казанской Варваринской церкви. Как-то я возвращался с работы и, проходя мимо церковного двора, увидел горестную картину: возле огромной кучи бетона, сваленной прямо у входа в храм, суетились бабки с ведрами. Бетон привезли уже под вечер, но его обязательно нужно было уложить до утра, иначе он бы застыл мертвой грудой… Он и так уже начинал схватываться. Рабочих не было. Лишь двое парней и сам настоятель, выбиваясь из сил, грузили бетон в тачки, да бабки и несколько ребятишек на подгибающихся ногах носили неподъемные ведра в церковь.

Посреди всей этой суеты бросалась в глаза эпическая фигура коренастого белобородого старика, без устали долбившего каменеющий бетон здоровенным ломом. Работая мерно и мощно, старик подбадривал бабок зычным голосом: «Ничего, ничего, православные! Одолеем с Божьей помощью». Через четыре часа, когда мы все окончательно попадали с ног и перемазались в растворе, пожилой Илья Муромец все так же мерно долбил бетон, сам грузил его в тачки, а под конец еще и выскреб грязный асфальт перед храмом совковой лопатой: «Вот теперь хорошо!» :Его отец был земским агрономом. Сначала мечтал стать художником — окончил Казанскую императорскую художественную школу с золотым дипломом. Однако жизнь распорядилась иначе: вместо дорогостоящего увлечения живописью пришлось учиться сельскому хозяйству. В 1914 году выпускник Высших сельскохозяйственных курсов в Санкт-Петербурге Андрей Лошадкин был направлен в город Ямбург, где занялся заготовками продовольственных припасов для армии. Шла Первая мировая война: После революции господин агроном переехал в Казань: политика его не интересовала. Его страстью была живопись, а на службу он поступил в местный сельскохозяйственный институт. Преподаватель Лошадкин сам выстроил себе дом неподалеку от места работы, на горе, откуда открывался великолепный вид на реку Казанку и заливные луга. В 1926 году его жена Евгения (с которой они венчались тут же неподалеку, в Варваринской церкви) родила ему сына Виктора: 1938 год оказался для семьи Лошадкиных роковым. Однажды Андрей Гурьевич увидел, как институтский особист пытался украсть воз сена с вузовского подсобного хозяйства, но никому об этом не сказал. Тогда донесли на него. Приговор суда — 6 лет лагерей. В тюрьме за какую-то мелочь добавили второй срок.

Бывшего преподавателя КСХИ А.Г. Лошадкина перевели в Свияжск — одно из подразделений ГУЛАГа, откуда он писал трогательные письма жене и «сыну Вите». Непременно с собственными рисунками — на скверной желтой бумаге, плохими карандашами, и лишь иногда — акварелью. Везде штамп — «ИТК5»: Домой отец так и не вернулся. Андрей Гурьевич Лошадкин умер в ИТК-5, всего в 40 километрах от Казани. Заболел обычной дизентерией, но лечить «врага народа» даже не пытались.

Это тяжелое клеймо — «сын врага народа» — Виктор Лошадкин нес на себе все годы, но ни разу от отца не отрекся. Наоборот, всегда его защищал. Может, поэтому в «приличное казанское общество» юношу не пустили, да он и не стремился — карьера совслужащего его не интересовала. Виктор пошел в ремесленное училище, блестяще окончил его, и тут же был поставлен мастером. Потому что страна опять воевала — шел грозный 1943 год. Все наставники были на фронте. И 17-летний мастер учил слесарным и токарным хитростям ребят только чуть младше себя.

После Победы многое можно было изменить, пойти учиться дальше. Однако верность однажды выбранному пути Виктор Лошадкин сохранил на всю жизнь. До самой пенсии он проработал слесарем на заводе. Воспитал не одно поколение рабочей молодежи, в заводской многотиражке до сих пор вспоминают его добрым словом: Только была у него еще одна жизнь, о которой мало кто догадывался. С 10-летнего возраста Витя Лошадкин был благословлен на служение Богу и церкви: это была заслуга друга его отца — священника, «дяди Николая».

И когда много лет спустя бывший профессор Казанской духовной академии Николай Петров умирал на поселении в Муроме, то в завещании вспомнил крестника Витю и прислал ему свой иерейский крест с духовным напутствием. Этот крест Виктор Андреевич до сих пор бережно хранит вместе с письмами и рисунками отца. Виктор Лошадкин ходил в церковь с детских лет, не делая из этого особой тайны. Помогал вести службы, невзирая на строгие предупреждения «органов».

В комсомоле и партии никогда не состоял. Следовательно, выговоры по партийной линии объявлять не было оснований, а на заводе Лошадкину шли одни благодарности. Первым храмом, который он помогал восстанавливать еще в 1960-е годы, была Николо-Низская церковь на Баумана — центральной улице Казани. Когда верующим города отдали Петропавловский собор, пошел туда. Потом были Ивановский монастырь, Софийская церковь в Богородицком монастыре, знаменитая Раифа, Тихвинская церковь: Для Варваринской церкви, где венчались его родители и восстановить которую Виктор Андреевич мечтал долгие годы, он лично изготовил маковичный крест и позолотил его за собственные деньги. Однако роскошный крест во время посещения церкви случайно приметил епископ Казанский и Татарстанский Анастасий: «Откуда тут такая красота? Не по средствам живете! Заберу его у вас для другого храма». Настоятель не решился перечить епархиальному начальству и беспрекословно отдал труд Виктора Андреевича.

Тогда иподиакон Лошадкин пошел к владыке на прием: «Можете меня ругать, но не позволю этот крест на другой храм:». Когда архиерей пролистал удостоверяющие документы, то поморщился. Напоследок с подковыркой спросил: «И откуда только у вас такие деньги?» Но крест вернул. Деньги иподиакону Лошадкину, конечно, нужны. Храмов разрушенных в Татарии еще много.

Сейчас вот, например, ездит Виктор Андреевич в деревеньку Тагашево, на родину отца, служит там панихиды в церкви, которую восстанавливал все последние годы. Кроме ремонта самого здания, сделал там всю церковную утварь. Но много еще чего нужно для храма: Прихожане очень хотят его в священники. «Может, приму хиротонию: Хотя стар я уже: Если не рукоположат, все равно буду помогать. Мне для того, чтобы добро делать, сан не нужен!» А деньги, что ж: Деньги Виктор Андреевич зарабатывает самостоятельно — держит пчел (это в центре Казани!), занимается огородом, садом. Да и на заводе еще кое-что слесарит. Только финансы у него в банке не хранятся — все уходит на помощь разным приходам. Дома обстановка почти спартанская.

Помогает Виктор Андреевич храмам и собственным трудом. Руки у него золотые, и сила в них, несмотря на преклонный возраст, все еще необыкновенная. Он и плотник, и автомеханик, и сантехник, и электрик, и кузнец: А еще он очень красиво поет — бас даже на старости лет сохранил мощный. Когда иподиакон Лошадкин в церкви возглашает «вечную память», люди не выдерживают, плачут — до того торжественно и печально выходит. Служит он истово, в вопросах веры строг. Но к новообращенным христианам относится ласково, никогда не обидит грубым словом или невниманием.

Кого не переносит, так это пьяниц и матерщинников: «Не похристиански это». На обратной стороне фотографии, которая досталась Виктору Лошадкину от его крестного, профессора Казанской духовной академии и Императорского университета Николая Васильевича Петрова, есть надпись: «Не унывайте, делая добро». Виктор Андреевич не унывает. И мне кажется, когда ему снова явится ангел с весами, чаша на них может отклониться только в светлую, правильную сторону.